Ознакомительная версия.
Он так и не понял, откуда взялась Клео – из каких времен, из какого глухого уголка подсознания Сара извлекла это имя. Как не знал Роберт, что именно из той долгой, всепоглощающей, исповедальной беседы на террасе Эшдауна спровоцировало у Сары сон о его сестре-близнеце, с которой его разлучили почти сразу после рождения. Помнится, он говорил об ощущении – да, это он точно помнит – будто у него есть двойник в женском обличье, будто где-то на свете обитает родственная женская душа, с которой он хотел бы воссоединиться. На самом деле, он говорил об идеальной возлюбленной, о спутнице жизни (уже тогда втайне мечтая о Саре), но, возможно, именно эти его слова подтолкнули Сару к тому сну? Наверное, он никогда не узнает ответа. Он знает только, что необратимый шаг, перевернувший всю его жизнь, был сделан в тот момент, когда Терри и Линн рассказали ему об этом сне, и вместо того, чтобы опровергнуть его, вместо того, чтобы присоединиться к их беззлобным насмешкам над Сарой с ее забавными фантазиями, он встал на ее защиту. Это он придумал Клео, чтобы защитить Сару от насмешек. Придумал вместе с Сарой. Эта выдумка – плод их совместных усилий, их ребенок, которого они весь год растили и лелеяли, кормили новыми историями, наблюдали, как он крепнет и набирается сил на диете их разговоров. И теперь Роберт был готов сделать следующий шаг.
Он станет Клео. Он превратится в галлюцинацию Сары. Он превратит ее сон в явь – в самом буквальном смысле. Разве это не самое большее, что может предложить возлюбленный?
– Позвольте мне еще раз напомнить, – говорил доктор Фаулер, – что это будет вашим личным решением, принятым на свой страх и риск, и вы возьмете на себя всю ответственность перед властями, под которыми я подразумеваю полицию. Вы понимаете?
– Да, я понимаю.
– Хорошо. А теперь прошу выслушать меня внимательно, поскольку то, что я собираюсь сказать сейчас, имеет как медицинское, так и юридическое значение. Два очень важных момента. Что бы с вами ни сделали, юридически вы никогда не станете женщиной. Вы не можете изменить свидетельство о рождении, а потому ваш пол останется таким, каким его установили при рождении, сколь бы это ни противоречило вашим представлениям о себе. Во-вторых, всякая попытка вступить в брак с биологическим мужчиной будет считаться уголовным преступлением.
– Да, я знаю.
– Хорошо. Что ж, в таком случае, если вы пришли к твердому решению, если вы знаете, что не передумаете, я направлю вас к своему хирургу.
Роберт улыбнулся, широко, с облегчением. Он не смог сдержаться.
– У вас нет средств, чтобы оплатить операцию в частной клинике, не так ли?
– Нет.
– В таком случае боюсь, вам придется немного подождать.
– Ничего страшного, – сказал Роберт. Сердце его колотилось, палец нащупал на колготках спущенную петлю. – Это не имеет никакого значения.
Роберт быстро подружился с медсестрами: с того момента, как он решил стать женщиной, его общительность заметно возросла. Одна из сестер, Рейчел, особенно ему нравилась. Именно Рейчел пришла попрощаться с ним вечером накануне операции.
– Завтра у вас важный день, – сказала она, сидя в ногах кровати. Ее смена близилась к концу, и Рейчел уже накинула плащ поверх халата. За окном лило как из ведра. – Как вы себя чувствуете?
Не говоря ни слова, Роберт протянул руку к тумбочке и взял книгу. Ему было страшно.
– Вы читали это когда-нибудь? – спросил он.
Рейчел взглянула на заголовок: «Бремя и благодать» Симоны Вайль. Она покачала головой.
– Это одна из тех книг, – сказал Роберт, – которую, в каком бы состоянии вы не пребывали, можно раскрыть наугад и прочесть страницу-другую, и вы обнаружите… ну вот, послушайте, этот отрывок я прочел сегодня утром.
– …Примирение с пустотой внутри нас есть явление сверхъестественное. Где взять силы для поступка, который нечем уравновесить? Сила должна поступить извне. Но сначала нужно… – он взглянул на Рейчел, – …вырвать нечто, сначала должно произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы эта пустота возникла… – Роберт закрыл книгу. – Что вы об этом думаете?
Рейчел пожала плечами.
– Не знаю. Я не знаю, что это значит.
– Иногда, – сказал Роберт, – у меня мелькала мысль, что я не смогу вытерпеть. Но сегодня утром я прочел в этой книге еще одну фразу: «Время нужно пережить, не требуя награды, естественной или сверхъестественной».
Рейчел сочла за благо покинуть эту зыбкую почву:
– Мне сказали, что сегодня у вас были посетители.
– Посетительница, – ответил Роберт, кладя книгу на место. – Всего лишь моя мать.
– А…
– Понимаете, она решила находиться рядом до тех пор, пока меня не выпишут. Поселилась в гостинице.
– Очень хорошо. Это очень хорошо. Родители не часто навещают тех, кто решается на подобную операцию. Обычно они не стремятся оказать моральную поддержку.
– Она всегда была молодчиной.
– А ваш отец. Он не…
– Он умер в прошлом году.
– Простите.
– Я давно с ним не виделся. Мы не ладили. Он не знал ничего об… этом. – Роберт помолчал, прислушиваясь к шороху дождя. – Странно, я всегда считал, что отец меня ненавидит, а он оставил мне кучу денег. Похоже, всю жизнь откладывал понемногу.
– Полагаю, деньги вам не помешают, – сказала Рейчел. – На что вы намерены их потратить?
– Если повезет, вернусь в университет. Хочу изучать психологию.
– Мне кажется, это как раз по вашей части. Сможете помогать людям… таким, как вы. Психологическая поддержка… думаю, у вас хорошо получится.
– Может быть. Но это не та область, которой я хотел бы заниматься. Меня больше интересует сон.
– Сон?
– Нарушения сна. В основном, нарколепсия. В свое время я знал девушку, которая страдала нарколепсией. Во всяком случае… тогда я не был уверен, но с тех пор много читал на эту тему, и теперь мне более-менее очевидно, что именно эта болезнь у нее и была. Об этом, в частности, я хотел бы с ней поговорить… когда мы увидимся.
– Да? И когда это произойдет?
– Скоро, – Роберт сумел выдавить улыбку. – Очень скоро.
***
Череда огней, ослепительными вспышками мелькавших над головой – его везут в операционную.
Суматоха среди врачей и медсестер. Отблеск ламп на хирургических инструментах.
Глаза анестезиолога, безучастные и бесстрастные – собирается ввести иглу ему в запястье.
И я в твоих глазах никто…
Он видит уютную тьму, он не владеет собой, он глубоко дышит, закрывает глаза и…
Забыться…
***
…и воспрянуть налегке…
Рожденным вновь. Придя в себя, Клео ощутила в горле, в груди, в животе, между ног такую боль, какую она и вообразить не могла, – прежде она и не думала, что бывают такие муки.
Больше недели она не могла ходить. Боль и тошнота, кровотечение и выделения продолжались несколько месяцев.
Это был самый худший период. Клео пришлось призвать на помощь все свое терпение. Но она так долго ждала, что сейчас не было смысла торопиться. Встретиться с Сарой она хотела совершенно здоровой. Она хотела быть готовой для нее.
Мелкий дождик вяло брызгал на ветровое стекло взятой напрокат машины, на которой Клео ехала по некогда знакомой прибрежной дороге. Город остался позади, и теперь машина поднималась к мысу. Миновав череду домиков, в одном из которых раньше жила со родителями Руби Шарп (а, возможно, и сейчас живет), Клео приготовилась выдержать атаку чувств, которые непременно должен был вызвать в ней Эшдаун. С секунды на секунду она повернет, и дом предстанет перед ней во всей своей красе.
И вот он предстал: огромный, серый, внушительный, он высился на мысу суровым, уверенным вызовом, брошенным океану и всем тем бедствиям и невзгодам, что грозили поглотить этот клочок суши. Увидев вновь эту характерную каменную кладку, эти необычные скосы, очертания, изгибы и контуры, Клео с неожиданно силой нажала на тормоз, едва сдерживая слезы. Кто бы мог подумать, что сама форма, сама архитектура этого здания может вызвать столько эмоций? Какое-то время она сидела в нерешительности, остановив машину посреди пустынной дороги, слушая жалобные крики чаек и пытаясь сдержать тоску и сожаления, который грозили поглотить ее.
Клео подъехала к дому и оставила машину перед входной дверью.
Она сознательно приехала сюда в Страстную пятницу, зная, что перед Пасхой в доме никого не будет. Дверь была, естественно, заперта, но с этим сложностей не возникло – у нее еще сохранился набор ключей: она так и не вернула их университету, а замки, как выяснилось, за пять минувших лет не поменяли.
По холодным гостиным и запутанным гулким коридорам Клео бродила всего несколько минут. Она не стала заглядывать в спальни, поскольку ее интересовала только Г-образная кухня. Клео поставила чайник и приготовила себе растворимый кофе, затем остановилась у стола и огляделась. Да, то самое место. Именно здесь это и должно случиться.
Ознакомительная версия.
