– Короче, Артист, ты в форме и с гаишной палкой тормозишь «Волгу» на повороте после моста. Пацаны в кустиках ждут. Там место глухое, в это время уже темно и никого не должно быть. Вежливо просишь бобра показать огнетушитель, он лезет в багажник, даёшь ему по кумполу. Дальше Рябой с Болтом вяжут ему грабли, затыкают пасть и в этот же багажник упаковывают. Ты в это время страхуешь, если кто мимо поедет, – мол, тут милиция и всё в ажуре. Дальше рулите сюда, и здесь потрошим гниду. Он должен деловым двенадцать косарей, и они уверены, что у него есть ещё. Половина из двенадцати наша. Плюс всё, что нароем дополнительно. На крайняк он должен переписать «Волгу» на кого скажут, и тогда они нам шесть кусков отслюнявят. Поэтому бейте аккуратно, чтобы не помер раньше времени. Это тебя в первую очередь касается, Артист. Всё ясно?
Артиста последнее время всё больше напрягало, что Север рулит в их банде. Конечно, он авторитетный блатной и в своё время приметил его, Артиста, среди молодых отморозков, приблизил к себе, многому обучил. От тюрьмы опять же отмазал, используя его диагноз и свои связи. Но это всё в прошлом, сейчас же получалось, что на дело ходит в основном он с пацанами, а Север только планирует операции и забирает себе самый большой кусок. А главное, он всё решает единолично, не советуясь с ним, как будто он по прежнему молодой и глупый. Но это давно не так, и сходняк в Бутырке это лишний раз подтвердил. Получается, что Север тормозит его, Артиста, взлёт. Раздражение вылилось во фразу:
– У нас нет ментовской шинели, только летний китель. Что, я его в кителе тормозить буду?
– Ничего страшного. Фраер не успеет пронюхать. Для них погоны – это всё. У них при виде полосатой палки очко начинает играть и мозги отключаются.
– А как я ждать буду? Я же дуба дам.
– Ты чё, маленький? – с явной издёвкой заметил Север. – Накинь что-нибудь. А как фары появятся, сбросишь вон Рябому. Там фары ещё из-за речки видно.
Издёвка ещё больше задела Артиста. Он чувствовал, что главарь понимает его состояние и специально задирает, чтобы показать, кто в доме хозяин. Пожалуй, Север был единственным человеком, который совершенно его не боялся. Он прошёл огонь, воду и медные трубы и, в отличие от него, Артиста, имел солидный тюремный багаж, к которому прилагался богатый опыт противостояний и разборок, когда физическая сила играет отнюдь не главную роль. Он обладал колоссальным набором подлых трюков, способных упокоить любого агрессивного амбала. Артист не удивится, если у того и сейчас лезвие за щекой, которым тот умудрится плюнуть и попасть противнику в глаз, а за голенищем заточка, строчащая в умелой руке почище швейной машинки «Зингер». Но главное, что он всё же испытывал к главарю что-то вроде сыновнего почтения. Фактически тот заменил ему отца, которого Артист никогда не видел. Да, он вырос и ершится, но на открытый бунт внутренне не готов. Однако и проглотить издёвку молча выше его сил.
– Огнетушитель под сиденьем. Зачем ему в багажник ходить?
– Вот, б…дь, заладил. Значит, знак аварийной остановки попроси показать. Он-то в багажнике? – то ли улыбнулся, то ли оскалился Север. – Или звездани его мордой об руль, у него патлы до плеч, есть за что ухватиться. Тебя до сих пор учить, что ль, надо?
Внутренний бунт был подавлен в зародыше. Артист нехотя смирился, но окончательно укрепился в мысли не делиться с Севером жирным куском, который он случайно надыбал в ресторане, а провернуть дело с торгашом-миллионером самостоятельно. И глупая блондинка ему в этом поможет.
– Умного учить – только портить.
Все члены банды, кроме него, гнусно заржали. Даже Болт, который всегда смотрел ему в рот. А Север, давясь словами от смеха, еле выговорил:
– Ну даёт – умного замастырил, одно слово – Артист.
Он уже успокоился, потому проглотил и это.
– Кончайте ржать. А что, у нас никаких дел пожирнее не намечается?
Пробил обстановку, обращаясь, понятное дело, в первую очередь к главарю. Тот сразу собрался, хищно зыркнул на него:
– Сначала надо одно закончить, потом про другое думать. А ты что, уже все бабки спустил?
У Артиста отлегло от сердца – Север не знает про его сочинские похождения. Значит, информация не прошла по воровским каналам. По крайней мере пока. Он поднялся.
– Если у нас всё, я поеду пивка попью. Кто со мной?
Как всегда, присоединился Болт. Остальные остались по-домашнему выпить водочки и перекинуться в картишки. Хозяйка наварила рассыпчатой картошки и почистила жирную лоснящуюся селёдку. Артисту тоже хотелось водки с селёдкой и совсем не хотелось тащиться в Москву за пивом, но он держал марку.
Они вышли на крыльцо небольшого деревянного домика в частном секторе посёлка Кратово по Казанской железной дороге. Пасмурное хмурое небо, казалось, потеет дождём. Тот был мелкий, гнусный – не дождь, а так, хмарь какая-то. Покурили, стоя под резной, потемневшей от времени крышей такого же древнего крылечка. За калиткой светился зелёный огонёк такси с верным Фёдором за рулём. Глухо шумели сосны. Завтра они вернутся сюда с несчастным должником, на месте которого лучше было колоться сразу и до самой жопы. Иначе результат будет тот же, но с непоправимым ущербом для здоровья. Не исключён и летальный исход, если терпила окажется чересчур жадным или здоровье чересчур слабым. Пока ехали до Москвы, Болт спал, хрипло дыша открытым ртом и периодически всхрапывая. Артист думал.
Срок расчёта с Рашидом неумолимо приближался, он лихо подписался под огромной, немыслимой суммой, но у него не было другого выхода. Иначе он стал бы персоной нон грата в криминальном мире всего Союза, и то гда за его жизнь никто не дал бы и ломаного гроша. У него не было вестей из Сочи, и это хорошо, это означало, что Рашид каким-то образом контролирует ситуацию, в противном случае слушок уже дошёл бы до Севера, а значит, и до других авторитетных воров. У них имелись собственные источники информации и очень оперативные каналы связи.
Он никогда особо не разделял воровскую идею, не любил все эти тёрки-базары, когда нужно следить за каждым словом, которое становится острее бритвы, предпочитая прямое столкновение. Воры же плели хитроумные комбинации, используя дотошное знание человеческой природы, точнее, её тёмной стороны, играя на человеческих пороках и слабостях, выстраивая систему сдержек и противовесов, где чёрт ногу сломит. Да, они короли там, за решёткой. Дом вора – тюрьма. Он же предпочитает волю, девочек и рестораны, куда заходит как король. А больше всего он любит риск и азарт. Кажется, что только в минуты опасности, максимального напряжения чувств и нервов и происходит настоящая жизнь. В остальное же время – просто существование куколки в ожидании, когда она станет бабочкой. А большинство людей проводят в этом состоянии всю жизнь, даже не понимая, что не живут, а тлеют. Как они могут диктовать ему, Артисту, свои никчёмные правила игры под названием «жизнь»? Все эти товарищи коммунисты с их дурацкими лозунгами о всеобщем равенстве и братстве. И менты с нищенскими зарплатами. И прокуроры с оловянными глазами. Никакого равенства в природе нет и быть не может. Кто-то рождается волком, а большинство – овцами. Да и среди волков есть вожаки, а есть серая масса, которая лишь загоняет дичь для прыжка вожака. А потом довольствуется объедками с его стола. Нет никакого равенства в природе, а значит, и в человеческом обществе.
А на то, как люди превращаются в животных, он насмотрелся в тюрьме. Нет предела степени человеческого падения и ничтожества. А трусость – главный из пороков. И ещё, пожалуй, глупость. Вон Болт, что пустил слюну аж на воротник, ну как он может равняться ему, Артисту? Он же просто животное, тупое, как осёл, и сильное, как бык. Он таскается за ним хвостиком, смотрит ему в рот, копирует его манеру поведения, но получается смешно и не уклюже. Он не понимает, что важно не только что ты говоришь, но как говоришь, как держишь голову, как смотришь на собеседника. Артисту не пришлось этому учиться, это дано ему с рождения. Он знает, как себя вести в любом обществе, всё схватывает на лету.
