— Скуза, Антонио, — сказала Лёка Ж. и осторожно поинтересовалась, можем ли мы тоже бросить по монетке.
Антонио огорченно вздохнул, но разрешил: «онли ту уотер, нот ту стэтью» — только в воду, не в статую. Он даже объяснил, как нужно метать монеты: повернуться спиной к фонтану и бросить правой рукой через левое плечо. Если кинешь одну монету, то вернешься в Рим. Если две — встретишь любовь. Если три — будет свадьба. Если четыре — обретешь богатство. А если пять монет — то к разлуке.
Интересно, кто же так мечтает с кем-нибудь расстаться, что приезжает в Рим, чтобы швырнуть в фонтан горсть монет?..
— Любовь… — задумчиво произнесла Лёка Ж. — Помнишь, мумия мне сказала: «Кы чэрка, уил фанда»? — Я кивнул. — Мы с Джованни расшифровали. Это значит: кто ишэт, тот находить. Я свою любовь нашла. Причем давно. — Лёка Ж. выразительно посмотрела на меня. — Свадьба… С ней можно не торопиться. Богатство… Ну это вообще не моя забота. Так что брошу одну. У тебя есть монеты? — спросила у меня Лёка Ж.
— Откуда! Я же Пьетро отдал всё, до последнего цента, — ответил я.
— Какая жалость, а у меня только сотенные купюры! — огорчилась Лёка Ж. и поинтересовалась у Антонио, не разменяет ли он сто евро мелочью.
Антонио снова вздохнул, порылся в кармане и выдал нам по никелевому евро. Лёка Ж. бросила монету, следуя инструкции, и проследила за тем, чтобы я тоже не попал в статуи. Наблюдая за траекторией моей монеты, она обнаружила, что дно фонтанной чаши полностью усыпано блестящей в воде мелочью, и поинтересовалась, куда все эти деньги деваются.
Антонио объяснил, что в последнее время муниципальные службы собирали монеты и передавали их в благотворительный фонд «Каритас». Но на самом деле юридически они никому не принадлежали. Этим пользовались многие нищие и бомжи. Возникла даже целая банда воров — ею заправляет бомж по кличке Д'Артаньян. Они приходят ночью, когда туристы расходятся, и вылавливают монеты. Бандитов пытались показательно судить, чтобы другим неповадно было. Но в суде их всегда оправдывали. А ведь в фонтане лежит целое состояние — в день можно выловить 6000 евро, а за год — 700 000!
— Теперь я понимаю, почему Анита Экберг побежала сюда именно ночью, — сказал я.
— Кто такая Анита Экберг? Твоя подружка? — приревновала Лёка Ж.
— Ты что, не смотрела «Сладкую жизнь» Феллини? — поразился я.
— Не смотрела… — сердито ответила Лёка Ж.
— Fellini. Dolce vita! — отозвался Антонио.
— Видишь, а он смотрел, — заметил я с укором. — Там Анита почему-то хочет искупаться ночью в фонтане. Теперь я понимаю — она хотела себе на обратную дорогу подсобрать. А Масроянни ей не позволил.
— Все вы, мужики, одинаковые, — язвительно заметила Лёка Ж. и вернулась к разговору с Антонио о сокровищах фонтана Треви. Видимо, она желала принять участие в их судьбе.
Антонио строго сообщил, что теперь монеты фонтана это собственность мэрии Рима, и показал на таблички, установленные у Треви. На них было написано, что вылавливание монет из фонтана приравнивается к хищению муниципальной собственности. Д'Артаньян с этим решением мэрии, конечно, не согласился, — усмехнулся Антонио, — он залез на фонтан и стал резать себе живот бритвой, угрожая, что убьет себя, если ему не дадут собирать здесь монеты. Но в итоге свалился в воду, его выловили и отвезли в больницу.
Лёка Ж. испугалась за несчастного бомжа, но Антонио успокоил ее, что ничего страшного с этим Д'Артаньяном не случилось. Несколько царапин — только кровь размазал, одна показуха…
Антонио в сердцах сплюнул, посмотрел на Лёку Ж., пожалевшую Д'Артаньяна, и о чем-то вспомнил.
— Летс гоу ту падроне, — сказал он.
— Антонио! — воскликнула Лёка Ж. — Ю ар май персонал энджел!
— Ай эм нот эн энджел, — ответил Антонио и объяснил, что просто не любит хамов и жлобов.
С первыми лучами рассвета мы были у гостиницы «Алессандро». Антонио уточнил у нас, в каком номере мы останавливались, велел сидеть в машине и ушел.
Через пять минут из гостиницы выбежал сам падроне со всеми нашими вещами в руках. Следом появился Антонио. Хозяин гостиницы стал умолять о прощении. Еще немного — и возможно, бухнулся бы на колени. Но Лёка Ж. сказала, что не держит на него зла, и падроне сразу испарился.
Антонио посмотрел на узкую безлюдную улицу и сказал, что сегодня Рим опустеет. Рафаэль Бандани, любимец Муссолини и придворный предсказатель землятрясений, напророчил, что 11 мая 2011 года случится землетрясение, от которого падет Рим. Ученые, конечно, стали говорить, что Бандани самоучка и вообще ничего такого не предсказывал, но кто им поверит! Многие римляне взяли отгул 11 мая и уже покинули Рим. Антонио тоже не пойдет сегодня на работу — навестит мать в Римини.
Он извинился за то, что не сможет отвезти нас в аэропорт, и объяснил, как добраться до Фьюмичино электричкой. Нужно купить билет в газетном ларьке на втором этаже вокзала Термини, рядом со входом в метро, на экспресс «Леонардо», стоит 14 евро. И предупредил, чтобы не забыли прокомпостировать билет в желтом ящике на платформе. А не то нас оштрафуют на 100 евро.
— Сэнк ю, Антонио! — благодарно сказала Лёка Ж. Антонио обнял нас обоих, поцеловал каждого в лоб и сказал Лёке Ж., что, если бы она не встретила свою «тру лав», а он свою, они могли бы пойти дальше «тугезер». Я сделал вид, что ничего не понял. Лёка Ж. украдкой смахнула слезу.
Карабинерский фиат уехал. Я взял свою сумку и Лёкин чемодан, и мы отправились к вокзалу Термини.
Рим действительно опустел. Ставни на окнах жилых домов были наглухо заперты. Магазины и бары надежно закрыты металлическими жалюзи. На улицах — ни одного прохожего.
Зато у вокзала жизнь бурлила. Толпы людей лихорадочно бегали по площади перед вокзалом, спеша скрыться от катаклизма, в который не верили ученые.
Лёка Ж. остановилась, обернулась, посмотрела на Рим, который мы покидали, и вздохнула.
— А я бы осталась еще дней на десять… Так мы на Порта-Портезе и не сходили!
— Сходим в следующий раз, — пообещал я.
Мы зашли на вокзал, разыскали газетный ларек, в котором продавались билеты на экспресс до аэропорта, и двинули на платформу. Чем ближе мы подходили к своей платформе, которая находилась в самом хвосте, тем плотнее была толпа на перроне. В конце концов с трудом протиснувшись на нужный путь, мы увидели табло с надписью, которая сообщала, что отправление экспресса «Леонардо» задерживается на неопределенное время. Табло над соседней платформой информировало о том же.
— Похоже, твое желание исполнилось, — сказал я Лёке Ж. — И мы задержимся тут надолго.
И тут нас кто-то окликнул: «Ciao!»
Это был Антонио. Он узнал, что железнодорожники забастовали из-за наплыва желающих покинуть Рим и требуют повысить зарплату. Но пока никто навстречу бастующим идти не собирается.
Антонио взял у меня Лёкин чемодан, и мы направились обратно.
На заднем сиденье черного фиата лежал огромный букет красных роз.
— Итс фор ю, — сказал Антонио Лёке Ж.
Она смутилась, но букет все-таки взяла.
До аэропорта Леонардо да Винчи мы доехали с мигалкой, минуя светофоры и пробки.
У входа в аэропорт Лёку Ж. встречали: Джованни с букетом красных роз, поджарый старичок, очевидно, его отец Франческо, с букетом чайных роз, и Паоло, который держал белые розы с зеленой каемкой. Неподалеку переминался с ноги на ногу Гарик — тоже с букетом фиолетовых роз. А рядом прохаживался Романо с белоснежными розами.
— Да ты звезда! — сказал я Лёке Ж.
— А то! — гордо парировала она, небрежно открыла дверцу и вышла.
Первым звезду приветствовал Джованни. Он бросился к Лёке Ж., отдал ей цветы и диск — его группа все-таки записала сингл с ее участием, как он и обещал. Затем цветы Лёке Ж. вручили Франческо и Паоло. Следом подошел Гарик, который преподнес Лёке Ж. букет, опустился на колено и стал умолять о пощаде.
Антонио отдал мне багаж, пожал руку, подошел к Лёке Ж., поцеловал ее и укатил.
Наступила очередь Романо. Он присоединил свой букет к остальным и спросил Лёку Ж.:
— Что ты сказала папе? Я думал, меня выгонят, а меня повысили!
— Поздравляю, — улыбнулась Лёка Ж., — но я ничего особенного не говорила. Просто передала привет.
— От кого? — удивился Романо.
— От Бога, — ответила Лёка Ж. и чмокнула Романо в щеку.
После чего добавила к моему багажу охапку роз и налегке пошла в аэропорт, бросив на ходу:
— Чао пер тутти!
— Чао, Лёка! Ариведерчи! — ответил мужской хор.
Я потащился следом, на ходу теряя и поднимая цветы. Лёку Ж. я настиг, когда она уже встала в очередь к стойке регистрации.
— Знаешь, Лёка, хочу тебе кое-что сказать… — начал я с угрозой.
— Не надо, — перебила она и посмотрела на меня счастливыми глазами. — Всё хорошо. Пусть так и останется.
