— Ты на машине? — спросила Пейтон. — Она же сломалась.
— Отдал ее в ремонт. Машину взял напрокат. Не терпится домчать тебя до дому. — Барри обнял Пейтон за плечи.
Постели не избежать, тоскливо рассудила она. А разве с Барри получишь настоящее удовольствие? Разве его мужское достоинство сравнится с членом Джермано? Наверное, неспроста в прежние времена невесты шли непорочными под венец. Член мужа им было сравнивать не с чем, и те, которым не повезло, даже не подозревали о том, что существуют пенисы куда больше, настоящие монстры, способные довести до умопомрачительного экстаза.
— Как ты провела время? — спросил Барри, устроившись за рулем.
— Превосходно. Правда, сейчас словно вареная. В самолете не выспишься.
— И в этой машине тоже. Не машина, а драндулет. Отец посоветовал мне подумать о «вольво».
— Но эти машины ужасно дороги. Леонард хочет помочь деньгами?
— Скорее хочет сделать подарок. Ведь скоро у нас годовщина свадьбы.
— Откуда у твоих родителей столько денег? Они и так сильно на нас потратились. А через месяц-другой Белинда выходит замуж.
— Отцу виднее. Не станем же мы отказываться от «вольво». — Барри взглянул на Пейтон и положил руку ей между ног.
— Барри, держись лучше за руль, а то угробишь и эту машину.
Барри гнал машину на полном газу, не снижая скорости даже на поворотах, а однажды и вовсе проехал на красный свет.
Он положил руку Пейтон себе на брюки и лишь после покрепче ухватился за руль.
— Можешь расстегнуть мне ширинку, — произнес он. — Мой петушок тебя с удовольствием поприветствует. Он тоже соскучился по тебе.
Любоваться раздувшимся задиристым членом, и впрямь похожим на петуха, напрягшегося, чтобы прокукарекать, желания не было. Пейтон убрала руку.
— Лучше расскажи, чем ты без меня занимался, — попросила она.
— Позавчера ужинал с отцом в клубе, а вчера ко мне приходил приятель. Смотрели вместе спортивную передачу. Угощал его макаронами с сыром, что ты приготовила.
Придя домой, Пейтон обвела глазами квартиру. Обстановка не изменилась, но теперь она казалась невзрачной, бедной, простецкой: голубые стеклянные вазы с засушенными цветами, обтянутая ситцем софа, кресла в бело-голубую полоску, репродукции на стене… А ведь всего лишь три дня назад она гордилась своей квартирой. А как радовалась ковру, только что уложенному в коридорчике перед ванной! Сейчас ковер этот был в волосах, а в ванной часть кафельных плиток готова была обрушиться.
— Пейтон, — послышался голос Барри, — пойдем в спальню. Мне на работу, но мы успеем перепихнуться.
— Барри, у меня сейчас месячные. Мы перепачкаем простыни.
— Ничего страшного. Подложишь под себя старое полотенце.
Пейтон поплелась в спальню.
Однажды в туристическое агентство, в котором служила Пейтон, пришло письмо из Техаса от владельца ранчо Сэнди Купера. Его усадьба находилась невдалеке от Биг-Бенда[61] и использовалась владельцем как пансионат для отдыха горожан. Сэнди Купер приглашал к себе двух сотрудников, чтобы принять участие в конце августа в небольшом путешествии в ознакомительных целях, соблазняя в письме просторами прерий, великолепными лошадьми и обещая приехавшим солидную скидку на предоставляемые услуги.
— Барри, может, ты поедешь со мной? — возбужденно спросила Пейтон, придя домой со сногсшибательной новостью. — Никто в агентстве, кроме меня, ехать в Техас не хочет.
— Ты же знаешь, — ответил Барри, — у меня пациенты. К тому же я не могу оставить своих питомцев. Наша команда вышла в финальную часть турнира. Да и прогулки верхом меня не прельщают. Лошади… а у меня аллергия. А рыбы там, видимо, не половишь. Пригласи лучше Викторию. — Он снял очки и стал протирать носовым платком запотевшие стекла. Теперь он выглядел беспомощным и потерянным.
Что же, решила Пейтон, пусть сидит дома, с ним не пустишься в приключение, Джермано, хотя и старше, и то более склонен к авантюрным поступкам. Однако он не звонит. Не звонит и Феликс Родригес. Ей вспомнились его глаза с поволокой, низкий приятный голос… Затем, к ее немалому удивлению, ей представился его член, длинный и тонкий…
Феликс мог бы напомнить о ней Джермано, и тогда бы тот, приехав в Нью-Йорк, ей бы обязательно позвонил. Они пошли бы в шикарный бар, а потом к нему в номер. Она бы снова уступила ему, а потом… а потом опять бы проклинала себя за безнравственность и порочность, растеребив душевную рану, которая едва начала заживать.
Пейтон не могла позабыть Джермано и даже сама пыталась его найти, но только впустую. Название фирмы, с которой Джермано имел дело в Нью-Йорке, она не запомнила. Оно ей только смутно припоминалось, но в телефонном справочнике ничего похожего не нашлось.
А тут еще Барри постоянно старался ублажить своего ретивого петушка. Правда, случалось, он вспоминал о другом своем увлечении и по вечерам садился за стол мастерить искусственных мух, готовясь к рыбалке. Иной раз при этом он засыпал, и тогда Пейтон, неслышно войдя в гостиную, с довольным видом гасила свет, после чего отправлялась спать, умиротворенная тем, что в эту ночь на нее не залезут.
Среди досадных переживаний и изнурительных горестей у Пейтон нашлась и радость: она похудела. Пейтон высоким ростом похвастаться не могла, и потому всякий излишний фунт сказывался на талии. Но и эта радость оказалась недолгой. Пейтон вдруг пришло в голову, что она похудела из-за того, что подцепила венерическую болезнь. Она пришла в ужас. Если произошло такое несчастье, как об этом расскажешь Барри? Однако спустя несколько дней она успокоилась! Никаких симптомов болезни. Да и не могли же Джермано и Феликс ее заразить — порядочные, интеллигентные люди, к тому же оба надевали презервативы.
Пейтон думала о Джермано даже на службе. Уткнувшись в компьютер, она напрочь забывала о том, какие сведения пытается отыскать, вспоминая нежно-чувственный взгляд Джермано, его жадные губы, горячее дыхание и содрогание его грузного тела, приближавшее ее к упоительному яростному оргазму. Неужели он навсегда оставил ее? Неужели не вспоминает? Наверное, так, — иначе бы позвонил. Вероятно, всему виной menage a trois.[62]
Заниматься любовью с мужем Пейтон стало неинтересно. Барри перестал ее возбуждать, но зная, что от его посягательств не отвертеться, Пейтон стала считать за лучшее ублажить мужа заранее — еще до постели, когда он вечером сидит в кресле у телевизора. Она пристраивалась к нему и, расстегнув ему молнию на ширинке, брала его пенис в рот, но, делая заученные движения, она словно не присутствовала при этом, ибо специально слушала телевизор, и только брызнувший ей в рот клейкий эякулят возвращал ее к неприятной действительности.
Сама во всем виновата! Вышла замуж за нелюбимого человека, польстившись на сытую спокойную жизнь. Поступила, как потаскушка. Замужество ей счастья не принесло. Следуя наставлениям матери и стараясь «очаровать завидного жениха», она искренне полагала, что выйдет замуж не только за состоятельного, но и за одухотворенного человека. А кем оказался Барри? Жвачным животным, семяпроизводителем! Других достоинств у него нет!
А любит ли он ее? Вряд ли. Просто считает, наверное, непременным атрибутом семейной жизни. Хоть хорошо, что не воспротивился ее поездке в Техас. Не протестовала и Грейс. Это перед поездкой Пейтон в Бразилию она до крайности всполошилась — как можно ехать без мужа в такую даль, тем более в Рио, где полно любвеобильных страстных мужчин? Теперь Грейс, видно, думает по-другому: да пропади пропадом такая невестка!
Замужество Пейтон счастья не принесло. Но не разводиться же с Барри. Если она оставит его, то снова окажется в Уортингтоне в тесной неказистой квартире рядом с тронутой матерью и братом, наркоманом и уголовником. Придется снова искать работу и рассчитывать лишь на саму себя: прожив с мужем только три года, содержания не получишь. Правда, на жизнь она как-нибудь заработает, с голоду не умрет. Хуже другое: она останется в одиночестве и уподобится многим несчастным женщинам, которые мечутся, как заведенные, в поисках мужа. Для женщины главное: муж, дети, семья. Работа, карьера — дело второстепенное.
Так стоит ли начинать новую жизнь? Правда, Барри не идеал, но с ним спокойно, надежно. Ее нынешняя работа, хотя и монотонна, нудна, но не очень обременительна. Существует и перспектива: можно объездить мир. После Рио сойдет и Техас — в этом штате она еще не была.
Пейтон позвонила Куперу на ранчо. В трубке раздался низкий гнусавый голос, видно, принадлежавший нудному степенному человеку, который пустился в длинный доскональный рассказ о красотах Техаса, о составе участников экспедиции, среди которых будет и журналист, и о неизменном интересе туристов к подобным мероприятиям, которые позволяют им слиться с природой, ощутив себя первыми колонистами. Повествование закончилось обстоятельным наставлением: что взять с собой в дорогу.
