Я не прочитала всю свою историю. Она гораздо больше. Больше на многие страницы.
Я нашла дневник в сумке. Сразу я не заметила, но сейчас увидела, что после заключительного листа была вырвана целая секция. Страницы рядом с корешком были вырезаны аккуратно скальпелем или бритвой.
Вырезаны Беном.
Я села на пол, разложив перед собой страницы. Это пропавшая неделя моей жизни. Я начала читать остальную часть своей истории.
***
Первая запись была датирована: Пятницей, 23 Ноября. Тем же днём, когда я встретила Клэр. Должно быть, я сделала её тем же вечером, после разговора с Беном. В конце концов, возможно, у нас и состоялся разговор, который я планировала.
Запись начиналась так:
"Я сижу на полу ванной в доме, в котором, предположительно, просыпаюсь каждое утро. Передо мной лежит дневник. Я пишу, потому что это единственное, что я могу сделать.
Платки раскиданы вокруг меня, пропитанные слезами и кровью. Когда я моргаю, всё вокруг подёргивается красной пеленой. Кровь течёт в глаза так быстро, что я едва успеваю вытирать.
Я посмотрела в зеркало и увидела, что кожа над глазами и губы рассечены. Когда я сглотнула, то почувствовала металлический привкус крови.
Мне хотелось спать. Хотелось найти где-нибудь безопасное место, закрыть глаза и отдохнуть, как животное.
Да я и была им. Животным. Живущим от события до события, ото дня ко дню, пытаясь найти смысл в мире, в котором себя обнаружила".
...
Моё сердце билось с сумасшедшей скоростью. Я ещё раз перечитала абзац, глаза снова и снова возвращались к слову "кровь". Что случилось?
Я начала читать быстро, спотыкаясь о слова, перебираясь от строки к строке. Я не знала, когда вернётся Бен, и не могла рисковать быть застигнутой врасплох до того, как я дочитаю. Может быть, это мой единственный шанс.
...
Я решила, лучше поговорить после ужина. Мы поели в гостиной, держа на коленях тарелки с сосисками и пюре. И когда мы закончили, я спросила, может ли он выключить телевизор. Казалось, ему не хотелось этого делать.
- Мне нужно поговорить с тобой, - сказала я.
В комнате стало слишком тихо, слышно было лишь тиканье часов и шум города вдалеке. Мой голос был глухим и пустым.
- Дорогая, - начал Бен, поставив тарелку на кофейный столик между нами. Наполовину недоеденный кусок мяса лежал сбоку тарелки и горошины плавали в жидком соусе. - Всё в порядке?
- Да. Всё хорошо.
Я не знала, как продолжить. Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. Он ждал.
- Ты же любишь меня, да? - спросила я. Было ощущение, как будто я собирала доказательства, страховку на случай неодобрения.
- Да. Конечно же. А что такое? Что случилось?
- Бен. Я тоже люблю тебя. И понимаю, почему ты делаешь то, что делаешь, но я знаю, что ты врёшь мне.
Как только я закончила это предложение, я начала раскаиваться. Я увидела, как он вздрогнул. И посмотрел на меня глазами раненного зверя, его губы раскрылись, как будто он хотел что-то сказать.
- Что ты имеешь в виду? Дорогая...
Теперь мне придётся продолжать. Теперь уже не было никакого выхода из этого туннеля, по которому я начала пробираться.
- Я знаю, что ты делаешь это, чтобы защитить меня. Ты не рассказываешь мне многого, но так больше не может продолжаться. Мне нужно знать.
- О чём ты? Я не вру тебе.
Н меня нахлынула волна злости.
- Бен. Я знаю про Адама.
Его лицо изменилось. Я заметила, что он сглотнул, и отвёл взгляд в угол комнаты. Он смахнул что-то с рукава.
- Что?
- Адам. Я знаю, что у нас был сын.
Частично я ожидала, что он спросит, откуда я узнала, но потом я поняла, что в такого рода разговоре нет ничего необычного. Что у нас уже был такой разговор в тот день, когда я увидела свой роман, и в другие дни, когда я вспоминала Адама.
Я увидела, что он собирался заговорить, но не хотела услышать очередную ложь.
- Я знаю, что он умер в Афганистане.
Его рот закрылся, а потом снова открылся. Это было даже комично.
- Как ты узнала?
- Ты рассказал мне несколько недель назад. Ты ел бисквит, а я была в ванной. Я спустилась по лестнице и сказала тебе, что вспомнила, что у нас был сын, даже вспомнила, как его звали, а потом мы присели на диван, и ты рассказал мне, что его убили. Ты показал мне фотографии. Мои с ним фотографии и письма, которые он писал. Письмо Санта Клаусу...
Горе снова нахлынуло на меня. Я замолчала.
Бен удивлённо уставился на меня:
- Ты помнишь? Как?
- Уже несколько недель я записываю все события. Всё, что могу вспомнить.
- Куда? - он начал повышать голос, словно от злости, хотя я и не понимала, почему бы ему злиться. - Куда ты записываешь события? Я не понимаю, Кристина. Куда ты их записываешь?
- В блокнот.
- Блокнот? - это слово в его устах звучало так банально, как будто я использовала блокнот, чтобы написать список покупок или телефонные номера.
- Дневник.
Он дёрнулся в кресле, как будто собирался встать.
- Дневник? И долго ты его ведёшь?
- Не знаю точно. Пару недель.
- Можно его посмотреть?
Я почувствовала раздражение и злость. Это мне решать, показывать ему или нет.
- Нет. Пока нет.
Он пришёл в бешенство.
- Где он? Покажи мне его.
- Бен, это личное.
Он злобно выплёвывал слова:
- Личное? И что это значит "личное"?
- Это значит, что он не для посторонних глаз. Я бы чувствовала себя неловко, если бы ты прочитал его.
- Почему? Ты писала обо мне?
- Конечно.
- И что ты написала?
И что мне ответить? Я подумала обо всех случая, когда предавала его. То, что рассказывала доктору Нэшу, и что я думала о нём. То, как я не доверяла своему мужу, то, что я вообще была способна на такие мысли. Я подумала обо всём, о чём он врал, и то, что я ничего не рассказывала ему о встречах с доктором Нэшем и Клэр.
- Многое, Бен. Я написала о многих событиях.
- Но зачем? Зачем ты всё это пишешь?
Я не могла поверить, что он спрашивает такое.
- Мне хотелось, чтобы моя жизнь обрела смысл. Мне хотелось, чтобы существовала связь между днями, как у тебя. Как у всех.
- Но зачем? Ты что несчастна? Или не любишь меня больше? Не хочешь быть со мной?
Вопрос привёл меня в ступор. Почему он думает, что моё желание собрать воедино свою раздробленную жизнь, означает изменить её таким образом?
- Я не знаю. Что такое счастье? Я счастлива, когда просыпаюсь, но это утреннее счастье проходит, потому что я не понимаю, где я. Я несчастлива, когда смотрю в зеркало и вижу, что я не двадцатилетняя девушка, которую ожидала увидеть. Что у меня седые волосы и морщины вокруг глаз. Я не счастлива, когда узнаю, что все эти годы потеряны для меня, отняты у меня. Так что, думаю, на мою долю выпадает слишком много времени, когда я несчастлива. Но это не твоя вина. Я счастлива с тобой. Я люблю тебя. Я нуждаюсь в тебе.
Он подошёл и присел рядом со мной. Его голос стал мягче.
- Извини. Я ненавижу думать о том, что всё было разрушено автомобильным несчастным случаем.
Гнев снова начал нарастать во мне, но я попыталась успокоиться. У меня нет права злиться на него. Он не знает, что я узнала.
- Бен, я знаю, что случилось. Я знаю, что это был не несчастный случай. Я знаю, что на меня напали.
Он не двигался. И посмотрел на меня ничего не выражающими глазами. Я уже подумала, что он не слышал меня, но потом он спросил:
- В смысле "напали"?
Я повысила голос:
- Бен! Прекрати!
Я так больше не могла. Я рассказала ему, что веду дневник, рассказала, что пыталась собрать детали своей жизни, и всё же, он врёт мне, когда уже очевидно, что я знаю правду.
- Хватит, чёрт возьми, врать мне! Я знаю, что не было никакого несчастного случая. Я знаю, что случилось со мной. Нет смысла притворяться, что со мной случилось что-то другое. Отрицание никуда нас не приведёт. Ты должен прекратить врать мне!
Он поднялся, при этом на моём фоне он казался огромным, он навис надо мной, загородив собой всё.
- Кто рассказал тебе? Кто? Эта сука Клэр? Её вонючий рот никогда не закрывается, и она дошла до того, что наврала тебе? Она вечно лезет туда, куда её не просят.
- Бен... - начала я.
- Она всегда ненавидела меня. Она бы сделала всё, что угодно, чтобы натравить тебя против меня. Всё! Она врёт, моя дорогая. Она врёт!
- Это была не Клэр, - сказала я, наклонив голову.
- Кто тогда? Кто? - закричал он.
- Я встречаюсь с доктором, - прошептала я. - Он рассказал мне.
Он был совершенно неподвижен, кроме большого пальца правой руки, который медленно описывал круги по кулаку левой руки. Я ощущала тепло его тела, слышала его дыхание, вдох, выдох. Когда он заговорил, его голос был настолько тихим, что я с трудом разбирала слова.
- В смысле "доктор"?
