– Уверен, вам известно, что цетуксимаб – чрезвычайно дорогой препарат.
Вопрос о цене почему-то не приходил Рэйчел в голову.
– То есть государственное здравоохранение им не обеспечивает?
– В некоторых случаях – да, обеспечивает. Но нам приходится подавать заявку в Фонд онкологических лекарственных средств.
– Вы можете это сделать?
– Не уверен, что в случае с вашим дедушкой я смогу найти убедительные доводы.
– Хорошо, о каких деньгах идет речь?
Врач сверился с инструкцией:
– Цетуксимаб обладает ПНЗЭ в 121 367 фунтов на достигнутый ПКУЖ.
– Пожалуйста, повторите это по-английски, – попросила ошарашенная Рэйчел после паузы.
– ПНЗЭ – это погодовая норма затратоэффективности терапии, – расшифровал врач. – А ПКУЖ – поддержание качественного уровня жизни. Службы вроде здравоохранения строго следят за расходами. Грубо говоря, год человеческой жизни в разных случаях оценивается по-разному. Необходимо принимать во внимание качество жизни пациента. Какую бы терапию ни назначили вашему дедушке, боюсь, качественный уровень его жизни отныне будет низким.
– Но почему вы так решили? – спросила Рэйчел.
– Например, он будет прикован к постели.
– И что?
– И он – старый человек.
– Как и моя приятельница. Та, что принимает это лекарство. Не вижу разницы.
– Вы хорошо знакомы с этой дамой?
– Нет. – Рэйчел поняла, что лучше сказать правду: – На самом деле я вообще ее не знаю, но я знакома с женщиной, которая выгуливает ее собаку.
– Ага, значит, она не бедствует, так?
– Да, но что это меняет?
– Возможно, она сама оплачивает лечение, вот и все. – Он постарался изо всех сил улыбнуться ей обнадеживающе: – Послушайте, я подам заявку. На рассмотрение уйдет несколько недель. Как водится. Посмотрим, что это даст.
Вернувшись в Челси после Нового года, Рэйчел застала на Тернгрит-роуд большие перемены. Работы по переустройству подвала возобновились, и на площадке, как перед домом, так и за ним, было шумно и суетливо.
Пожалуй, чересчур шумно. Заработал копер, что прежде пылился в бывшем саду, и с утра до вечера Рэйчел слышала бесперебойное раскатистое бум-бум-бум. При каждом ударе пол содрогался под ее ногами. Вдобавок под окном ее комнаты теперь зияла яма, отверстая всему миру (обитателям соседних домов уж точно), – ни дать ни взять воспаленная рана на теле земли. Яма казалась Рэйчел немыслимо глубокой. Кроме лестниц, прислоненных к стенкам, в яме имелся подъемник со стальной клетью, на котором рабочих и оборудование спускали в эту бездну и вынимали обратно. Туда же спустили землеройные мини-агрегаты, и вырытый этими не ведающими устали кротами грунт поднимали на огромном транспортере, а потом по конвейеру переправляли к контейнерам, поджидающим на улице.
Щиты перед домом уведомили Рэйчел о смене подрядчика: на место «Грирсон-Цоколь» пришла фирма «Нэйшн Ллойд – Углубление интерьеров». Вместо поляков на строительстве теперь трудились румыны. Молчаливый бригадир Димитру вежливо кивал Рэйчел, когда их пути пересекались, но не произносил ни слова. Как и у любого на этой стройке, с его лица не сходило выражение тревоги, однако никто так не волновался, как новый начальник строительства Тони Блейк. По большей части он сидел в офисе-времянке и, не снимая каски, изучал чертежи, а когда выходил наружу, то нервно, заговорщицки шептался с Димитру либо звонил в дверь в надежде застать Мадиану, чтобы обсудить новое добавление в ее вечно меняющийся, вечно расширяющийся план.
Несмотря на досадные неудобства, порожденные осточертевшим всем вокруг строительством, Рэйчел невольно жалела мистера Блейка. На стройплощадке он всегда выглядел таким затравленным и ошалевшим, что Рэйчел боялась, как бы у него не случился нервный срыв. Однажды утром, возвращаясь с покупками, она увидела его перед домом: он вышагивал от крыльца до щитовых заграждений и обратно – беднягу трясло.
– Не принести ли вам чаю, мистер Блейк? – предложила она.
Он отнял ладони от ушей – так он пытался спастись от безжалостного громыханья копра:
– А? Что?
– У вас… слегка расстроенный вид. И я подумала, не выпить ли вам чаю.
– Чаю? Нет, спасибо. Я в порядке. В полном порядке.
Поверить в это было сложно. Лицо у мистера Блейка посерело, и он не мог унять дрожь в руках.
– Давайте я все же принесу вам чаю, – сказала Рэйчел. – Вкусного крепкого чаю, и положу побольше сахара.
Он не ответил, тем не менее Рэйчел отправилась на кухню для персонала, а когда вернулась с чаем, мистер Блейк снова сидел у себя в офисе. Дощатый стол был завален чертежами, пестревшими многочисленными разноцветными пометками, и заметно было, что в помещении давно не прибирались.
– Да? – Мистер Блейк оторвался от вороха бумаг и с недоумением уставился на Рэйчел.
– Я обещала вам чай.
– О, спасибо… Вы Рэйчел, да?
– Верно.
– Послушайте, если вы пришли пожаловаться на шум, с этим я ничего не могу поделать. Нельзя вырыть яму такого размера в полной тишине, понимаете?
– Я не жаловаться пришла. Я принесла чай, потому что подумала, что вам он будет кстати.
Она расчистила место на столе и осторожно поставила кружку. В офисе было два табурета, но ей не предложили сесть.
– Вы… работаете у нее, так? – не притрагиваясь к чаю, спросил мистер Блейк.
– Да.
– Она… – он сглотнул, – она совсем сумасшедшая, как по-вашему?
Чего-чего, а подобного вопроса Рэйчел никак не ожидала.
– Леди Ганн, вы имеете в виду?
– Да.
– Но почему вы так говорите?
Мистер Блейк наконец заметил кружку, попробовал чай, затем сделал большой глоток.
– Я работал на пятидесяти с лишним реконструкциях подвальных помещений, – сказал он. – Пятьдесят с лишним, по всему Лондону. Но никто не заказывал… ничего подобного. Вы в курсе, – он устремил на Рэйчел пытливый взгляд, – как глубоко мы копаем?
– Понятия не имею. Хотя яма вроде бы не мелкая.
– Не мелкая? Не мелкая?! Она хочет сто пятьдесят футов в глубину. Большинство станций метро расположено выше.
– А это… в принципе возможно? Что, если вы наткнетесь на грунтовые воды? И дом, и все вокруг затопит?
– Нет, это осталось в далеком прошлом. За грунтовыми водами следят. Установлены мощные насосы. И они работают круглыми сутками. Так что теперь все возможно. В этом-то и проблема. – Он снова отхлебнул чая, глядя куда-то в пространство. – Те, кто работал здесь до нас, отказались продолжать. Не выдержали. И человек погиб. Слышите? Человек погиб.
– Да, – отозвалась Рэйчел. – Я слыхала.
– А ей плевать. Ее это совершенно не волнует.
– Сто пятьдесят футов – сколько это этажей?
– В зависимости от их высоты. И на этот счет у нее что ни день, то новые требования. На данном этапе этажей одиннадцать.
– Одиннадцать? Зачем ей столько?
– Планировка тоже постоянно меняется. Я получил от нее только что новые инструкции. Минут десять назад. Вот, не хотите взглянуть? Так вы скорее поймете, с кем мы имеем дело.
Рэйчел в конце концов села и придвинула табурет поближе к столу. Порывшись в бумагах, мистер Блейк вытащил из вороха то, что искал. На чертеже яма была представлена в виде высокой колонны, разделенной на одиннадцать горизонтальных секций, каждая пронумерована и поименована.
– Это первый этаж, – начал объяснять он. – Там они держат машины, как известно. Затем этаж номер два, здесь будет детская игровая комната с полноценным боулингом. Под ней кинотеатр. Далее спортзал. А потом pièce de résistance[21] – бассейн. И он займет три этажа.
– Три этажа?! Почему три?
– Потому что она хочет трамплин для прыжков в воду. Высокий. И пальмы. Пальмы! – Он расхохотался почти истерически. – Нам придется затащить туда пальмы. – Мистера Блейка опять затрясло, но несколько глотков чая умерили дрожь, и он ткнул пальцем в следующий уровень: – Теперь мы на восьмом этаже в винном погребе. С температурным режимом, естественно. Девятый уровень – хранилище ценностей. С соблюдением всех правил безопасности. Туда надо будет добираться на специальном лифте, обычные лифты там останавливаться не будут. Десятый уровень – повезло же вашей братии, здесь вы будете жить. Помещения для персонала.
– Хотите сказать, из дома нас выселят?
– Точнее, переселят – под землю. Забудьте о дневном свете, вы сможете на него полюбоваться только в рабочие часы.
– Так, ладно… А этот, – она указала на последний уровень на чертеже, – номер одиннадцать. Что там будет?
