Владимир Романовский - В постели с Президентом

Они вошли в бар. Некоторые из завсегдатаев повернулись, посмотрели — и продолжали смотреть. Вскоре все заведение повернуло головы, дабы узнать, в чем, собственно, дело. Смотреть продолжали даже после того, как убедились, что, да, неплохо. Гейл улыбалась в ответ на восхищенные взгляды — сдержанно, как ее учила Гвен. Она совершенно очевидно не принадлежала к категории голубокровных американок, на это ни Лерой, ни Гвен, ни парикмахер и не рассчитывали. Подделку в среде, под которую подделываешься, вычислить очень легко. Нет — образ Гейл говорил о средиземноморских корнях (итальянка или француженка, возможно графиня) и смеси британского и американского образования (Оксфорд и Принстон, возможно). Что касается фонетики, то один урок Гвен, репетиция в присутствии Винса и легкая но звучная пощечина от невыносимого Лероя помогли Гейл избавиться от покалеченных Бруклином согласных и лонгайлендской распевности. По большому счету разница между пятью тысячами региональных диалектов, южным растягиванием, лондонским кокни, оксфордским носовым нытьем, ирландским мяуканьем и звонкой ясностью так называемого трансатлантического произношения — невелика.

Винс заказал выпить. Бармен споткнулся и чуть не упал за стойку, бросив один взгляд на Гейл.

По инструкции Лероя, Гейл и Винс тихо беседовали, притворяясь, что не обращают внимания на окружение. Гвен в парике и широких брюках, скрывающих чрезмерно развитые икры, болтала с какими-то мужчинами у столика, близкого к туалетам. В самом дальнем углу Лерой, едва узнаваемый в таксидо и профессорских очках, так увлекся книгой, что ничего не замечал — так, во всяком случае, думал Винс до тех пор пока, два часа спустя, все не собрались снова в квартире Гвен.

— Неплохо для начала, — сказал Лерой. — Винс, я был бы тебе благодарен, если бы ты перестал таращиться на меня от стойки. Это невежливо, мужик.

— Хмм… А что мы будем делать теперь? — спросил Винс, поняв, что Лерой все-таки следил за событиями.

— Тоже самое, завтра вечером. В другом баре. Нам нужно будет менять бары все время. У нас только три платья.

— Э… Почему? — спросил Винс.

— Что почему?

— Почему только три? Нужно больше.

— У меня нет денег на «больше», — сказал Лерой.

— Я вам одолжу.

— Я у тебя не возьму.

— Я дам вам деньги просто так. Без отдачи.

— Это мое шоу, Винс. Не влезай.

— Поскольку я все равно часть шоу, я мог бы принести дополнительную пользу. Что? Мои деньги вам не подходят? Деньги негра?

— Ну, хорошо, — сказал Лерой. — Гвен? Проведи Гейл по магазинам и портным завтра. Нам нужна еще дюжина платьев.

Второй вечер прошел так же, как первый — ничего не случилось. К пятому вечеру Винс начал терять терпение.

— Послушай, — сказал ему Лерой. — Ты вот, к примеру, шесть недель тренируешься, чтобы свалить на настил безмозглого дурака. И при этом хочешь, чтобы я поймал самого неуловимого преступника в мире за пять дней? Я ведь сказал, что понадобятся две недели. Помнишь?

Что-то беспокоило Гейл. Ее всегда что-то беспокоило, поскольку жила она уверенностью, что миру надлежит функционировать в точном соответствии с правилами, принятыми в ее окружении, и обижалась, когда мир эти правила нарушал, что случалось весьма часто. Однако в этот раз беспокойство ее имело несколько иной оттенок. В конце концов Гвен, заподозрив неладное, улучила момент (Винс отсутствовал, а Лерой терроризировал рыб в аквариуме), увела Гейл в кухню, и спросила, в чем, собственно, состоит заминка. После положенного количества отрицаний заминки, Гейл во всем призналась.

— Я не хотела ничего говорить, — сказала она, понижая голос. — Серьги…Не те, которые ты мне даешь носить, а мои.

— Да?

— Мои серьги пропали.

Гвен сперва не поняла о чем речь.

— Не волнуйся, — сказала она. — Найдутся.

— Нет, нет, — сказала Гейл. — Их украли.

Гвен моргнула.

— Украли? Что ты имеешь в виду?

— Кто-то украл мои серьги. Это я и имею в виду.

— Где украли?

— Что значит — где? Здесь. В твоей квартире.

— Не говори глупости! Кто бы их стал здесь красть? Посторонние сюда не заходили все это время.

— А как ты думаешь — кто? — сказала Гейл тоном, означающим, что вопрос глупый — понятно же, кто мог украсть серьги, тут только один такой человек и есть.

— Я уверена, что ты просто их куда-то засунула, — сказала Гвен. — Не дури. Он, конечно, неотесанный и иногда ведет себя, как сумасшедший. Но он не вор и клептоманией не страдает.

— Неотесанный? Кто?

— Лерой.

— При чем тут Лерой? Ты что, тупая, что ли?

— Ну не я же их взяла, в конце концов.

— Конечно нет.

Гвен широко открыла глаза.

— Ты что, думаешь, что их Винс взял?

Гейл пожала плечами, что означало, что сие совершенно очевидно.

— Ну ты даешь, Гейл.

— Извини. Я знаю, он твой друг, и шурин, но, понимаешь, факты — они факты и есть.

— Ты с ума сошла, Гейл. Зачем Винсу — Винсу — …

— Ну, ты сама понимаешь. Какие бы они не становились богатые, они все равно все из гетто. Это не его вина, его так воспитали.

— Он не из гетто. Его родители принадлежат к высшему среднему классу.

— Ну, ты понимаешь, о чем я. Я не расистка. Некоторые вещи нужно просто принимать такими, какие они есть, вот и все. Но серьги эти мне очень нравились. Лучшая моя пара.

— Ты идиотка. Он миллионер. У него университетский диплом.

— Ты знаешь, им легко получать дипломы. У университетов квоты, им нужно выпускать каждый год какое-то количество черных…

Гвен не знала, что сказать, кроме как:

— Сколько они тебе стоили?

— Дело не в деньгах, — Гейл покачала головой.

— Сколько?

— Семьсот долларов.

— Где ты их купила? В Мейсиз?

— Нет. Я в Мейсиз не хожу. За кого ты меня принимаешь?

— Где?

— В Блумингдейлз.

— А какая между ними разница?

— Блумингдейлз — совсем другой уровень. Для высшего класса.

— Понятно.

— Я же говорю, я против него ничего не имею. Он не виноват, что он такой. Но, боюсь, такие же мне больше не купить. Таких больше не делают.

Подумав, Гвен решила сказать о подозрениях Гейл Лерою. Она подождала, пока по телевизору начнется любимый сериал Гейл.

— А ну еще раз, — попросил он.

Она объяснила ситуацию еще раз.

Он отвернулся. Он подошел к окну и прислонился к раме. Плечи его сотрясались от вулканических взрывов хохота, который он пытался сдерживать. В конце концов он сдался и захохотал очень громко. Он не мог остановиться. Ему пришлось сесть.

Гвен никогда не слышала до этого, как он смеется.

— Нужно проверить, может еще что нибудь… ха, ха, ха, ха, ха!!!.. может еще что-нибудь пропало. Пересчитай серебро. Проверь… ха, ха, ха, ха, ха!!!.. проверь шкаф, может куртка кожаная исчезла. Негры любят кожаные куртки.

— Ты понимаешь, что это неудобно? — спросила она.

— Может быть. Если тебе неудобно — твое дело. Хотя… — он вдруг посерьезнел. — Черт, это может нарушить планы. Надо залепить ей еще по роже. Ха, ха, ха, ха, ха, ха!!!

— Или, может… перестань ржать!

— Ха, ха, ха, ха, ха, ха, ха!!!

— Или, может, тебе следует поискать… перестань… серьги.

— Почему я?

— Это твоя профессия, не так ли?

— О, точно, — он издал короткий смешок, глубоко вздохнул, и снова захохотал. — Да, действительно. Я и забыл. Посмотрим. Может, они под креслом? Нет. Может, между диванных подушек?

— Прекрати паясничать.

Мы втроем, плюс время от времени Винс — совершенно несовместимая компания.

Видели бы вы. Мы — воплощение города и вообще всей цивилизации, нас нужно изучать. Бесполезность и истерика (Гейл), интеллект вместо женственности (я), удрученность смешанная с врожденной порядочностью, которую все используют в своих целях тем или иным способом (Винс), и непредсказуемая хамская самоуверенность, брутальная сила без особой разумности и с россыпью достаточно безумных мыслей — Детектив Лерой собственной персоной. Всем ужасно неудобно, но нужно мириться и делать вид, что несовместимости нет.

Может нам следует сыграть в покер или в двадцать вопросов, что было бы более разумным времяпровождением, чем слушание тупых шуток дикторов программы новостей. Гейл настаивает, чтобы телевизор был включен все время. Говорит, что ей страшновато, когда он выключен. Может, мне следует ее просто отравить.

В восьмой вечер, в баре у Мэдисон, в пятидесятых улицах, без вывески (один из тех баров, которые не упоминаются ни в каких справочниках), Лерой поправил очки для чтения, снабженные зеркалами и датчиком.

Музыка играла очень тихо. Лерой снова положил ногу на ногу, случайно чуть наклонив столик. Стакан его упал и со звоном разлетелся вдребезги на полу. Винс позвал бармена и заказал себе виски сауэр. Гейл, которая за все эти вечера очень вжилась в роль, не обратила внимания на заказ Винса. Винс выругался беззвучно, посмотрел саркастически ей в глаза, и сказал: