— Надо же, девочка! Теперь в твоем доме целых два существа, которых ты не в состоянии понять.
— Кстати, как поживает Мэдди? — отважился спросить Гэри, глядя на воткнувшийся рядом с его ногой дротик.
— Отлично! Конечно, пока рано делать выводы. Но мы оба стараемся и, думаю, по-настоящему счастливы.
— Это хорошо. — Он отхлебнул из кружки. — Выходит, она так и не догадалась, что её папаша выдумал всю эту чушь про ложную память?
— Что-о-о?! — Челюсть у меня так и отвалилась от столь чудовищного предположения.
— Вот только передо мной не надо! — Гэри не скрывал отвращения. — Мы оба знаем, что ты трахал эту француженку. Помню, как ты хвастался мне. Да уж, он постарался, старина Рон, с этой кучей фальшивых ксерокопий и выдуманными психиатрами. Трогательно, что он зашёл так далеко, лишь бы соединить вас…
Очередной дротик чудом не задел меня.
— Ты хочешь сказать… Так я всё-таки…
Меня затошнило. Всё вернулось на круги своя?
Должен ли я рассказать ей или жизнь во лжи — единственный возможный выход? К счастью, мне так и не пришлось выбирать, ибо мгновением позже Гэри дико заржал, расплёскивая пиво.
— За двадцать лет ты ничуть не изменился! Как был доверчивым лопухом, когда мы познакомились, так и остался лопухом! Ох, видел бы ты свою рожу!
Я сумел выдавить естественную улыбку, используя мимические мышцы, предназначенные для грубой брани. Молодые игроки в дартс уступили место старикану в очках с толстенными стеклами, и мы сочли за благо переместиться к стойке.
* * *
Наутро в школе я слегка отклонился от программы и расписания, затеяв философскую дискуссию на последнем уроке в одиннадцатом классе.
— Итак, история, которую мы изучали весь год, — подлинная история, по вашему мнению?
— Ну да, потому что иначе это не история.
— Но кто сказал, что это правда?
— Правда, потому что так оно и было.
— Или это «правда», потому что все думают, что так оно и было? Письмо Таники в газету о подлинных обстоятельствах гибели её отца и большая статья, рожденная этим письмом, — это ведь изменило официальную историю, разве нет, Таника?
— Верно, а ещё мы собираемся посадить дерево и поставить табличку внизу. Вы придёте, сэр?
— Почту за честь.
Полгода назад подобный диалог вызвал бы свист в классе и язвительные насмешки, мол, Таника втюрилась в Ёршика-Вогана, но, похоже, сейчас всё это осталось позади.
— Видите ли, это вопрос восприятия. Если дерево в лесу падает, но никто не слышит его падения, был ли звук?
Пауза, во время которой класс напряженно обдумывал проблему.
— А что, дерево Таники уже рухнуло?
— Нет, Дин. Попробуй поразмыслить. Вопрос в том, действительно ли то или иное событие происходит, или оно происходит, потому что мы воспринимаем происходящее?
— Может, ей поставить что-нибудь вроде заборчика вокруг?
— Иногда нам кажется, что мы помним о чем-то, но на самом деле просто придумали это, потому что ложные воспоминания нам приятнее. То же касается истории…
— Не, — перебил Дин, — в истории я никогда ничего не помню.
— Сознательно или подсознательно мы все искажаем происходящее с нами, в зависимости от собственной точки зрения. Правительства, страны и отдельные люди.
— Как — даже Википедия?
— Даже, как ни невероятно это прозвучит, Википедия.
— То есть всё, чему вы нас учили, может оказаться большой кучей дерьма?
— Я не стал бы формулировать столь категорично. Хочу лишь сказать, что история — это не то, что в действительности случилось. История — это… старая добрая байка.
* * *
Вечером мы с Мэдди сидели на своей крошечной терраске. Медленно смеркалось. Мы прогнали детей от телевизора, запретив им в сотый раз смотреть «Друзей», и они теперь смотрели «Ошибки Друзей» в YouTube. Сад был весь в цвету, причём каждый цветок разломан надвое благодаря футбольному мячу Джейми; газон приобрел идеальный вид — ровного коричневого цвета, поскольку дети и пёс совместными усилиями вытоптали всё до единой травинки. Зеленые попугайчики с истеричными криками носились над крышами — видимо, никак не могли взять в толк, каким образом они очутились в Южном Лондоне.
— Линда с маленькой сегодня возвращаются домой.
— Ух ты! Не представляю, как их семья выдержит грядущие трудности.
— Уверена, они прекрасно справятся, — успокоила Мэдди. — У Гэри наверняка есть для этого дела специальное приложение на айфоне.
— Ха! Мне бы тоже не помешала такая штука. GPS-навигатор, чтобы определить, куда меня занесло в этой жизни…
— Думаю, секрет в том, чтобы найти, что делает тебя по-настоящему счастливым. А потом пить это в умеренных дозах каждый вечер. — Она отхлебнула из бокала и расслабилась, демонстрируя эффект.
— Надо будет рассказать одиннадцатому классу.
— Тебе, кажется, в последнее время очень нравится твоя работа.
— Ага, а сегодня у нас была крайне интересная дискуссия. О природе истории. Довольно экзистенциально получилось, кстати. Они хотят быть уверены в том, что происходило в действительности.
— М-м, полагаю, ты не лучший эксперт в этой области.
— Справедливо. Но, полностью утратив прошлое, понимаешь, как устроен этот механизм. Целые страны затевают войны из-за искажения истории; супружеские пары разводятся, потому что накопилась горечь обид за поступки, которые происходили вовсе не так, как они их запомнили.
— Что это, предложение Вогана для решения проблемы разводов? Хроническая амнезия, чтобы, просыпаясь, не узнавать того, кто рядом с тобой в постели?
— Ну, для этого амнезия не обязательна. Достаточно веб-сайта свингеров. Нет, я просто хочу сказать, что у тебя есть твоя версия прошлого, а я теперь обрел свою, и мы должны уважать различия.
— Ты, наверное, не вспомнил, что обещал мне гладить бельё до конца дней…
— Странно, но этот фрагмент пока не восстановился. Но зато у меня есть очень яркое воспоминание, как мы договорились, что всякий раз, когда моя очередь готовить, я буду заказывать карри с доставкой.
— Нет, это определённо ложная память.
— Проклятие!
— Кхорму{9} с цыплёнком, пожалуйста.
Она потянулась налить мне вина, но я прикрыл пустой стакан ладонью:
— Больше никакого алкоголя — помнишь?
— Ой, прости. Старые привычки умирают медленно.
Она нечаянно задела донышком бутылки мою руку, стакан выскользнул и раскололся на две половинки.
— Черт! Прости.
— Да нет, это я виновата, толкнула тебя под руку.
— Нет, я сам виноват, должен был держать крепче.
— Да нет же…
Мы оба прыснули. Я аккуратно собрал осколки.
— Погоди, пройдет несколько месяцев, и я буду уверен, что виновата была, безусловно, ты.
— А через десять лет я буду утверждать, что ты расколотил стакан, швырнув его в меня в приступе гнева.
Где-то хихикнула Дилли — наверное, её развеселила компьютерная игра.
— Через десять лет! Думаешь, мы продержимся вместе целых десять лет?
— Может, да. А может, и нет. — Она вытянула босые ноги и удобно устроила их у меня на коленях. — Кто знает, что скрывает прошлое?
Рыжеволосая девушка вошла в студенческий бар.
Никогда в жизни я не видел такой красавицы, и, как только она села, я тут же пристроился неподалёку — в надежде, что она обратит внимание на первокурсника, торчащего прямо перед ней. Я вытащил из сумки новёхонький учебник, но решил, что начинать с первой страницы неразумно, гораздо солиднее будет выглядеть, если я раскрою книгу ближе к финальной части. Строчки расплывались перед глазами, и каждые несколько минут я посматривал в её сторону.
— Вы читаете такие серьёзные научные книги, — заметила она в конце концов.
— Вы про эту? О, это просто для развлечения.
— Хм… Извините, что спрашиваю, но почему вы начали читать книгу с конца?
— Э-э, ну, я предпочитаю изучать историю именно таким образом, — смущённо покраснел я. — Знаете, не могу утерпеть, сразу хочется знать, чем дело закончится…
Она сдержанно посмеялась моему неловкому объяснению. Я заглянул на последнюю страницу и изумлённо воскликнул:
— О нет! Римляне победили!
— Вот чёрт побери! Теперь мне неинтересно читать!
— Ну простите. Кстати, меня зовут Воган.
— Мадлен… Социология.
— Какая необычная фамилия.
— Пожалуй… Что-то русское. А вы пришли на вечер экспериментальной поэзии?
— Что? А, да. Люблю это дело. Ой, вы ведь только что это выдумали, верно?
Она лукаво улыбнулась, и в тот же миг я понял, что встретил женщину, на которой хочу жениться. Потом за наш столик подсели приятели Мадлен и она представила меня:
