Михаил Орловский - И пришел доктор...

ГЛАВА 68 ПАТРИОТ

Вот как, при таком отношении к личности, можно быть патриотом? Будь ситуация в Сооружённых Силах получше, то ни один ныне здравствующий гуманоид не увидел бы столь массового бегства из их стройных рядов. Хотя, кому это сейчас интересно.

А мне, например, всё интересно, какая единица исчисления у патриотизма. В чём он всё-таки измеряется? В занимании важных постов? В руководстве армией и флотом? В ношении погонов? Стоит полагать, что вышеуказанный вопрос из той же области, что и «почему Вы опоздали». Лично от меня данное понятие находится на непорядочном расстоянии. Оно отброшено на километры. Да и как ему не находиться на этом самом расстоянии, если Министерство Охраны само его туда отодвинуло. Отодвинуло, и ещё ногой поддало!

Известно ли Вам, славный мой читатель, что заключённых (это люди, которые наказаны за несоблюдение Уголовно-процессуального Кодекса) кормят на 50 рублей в сутки? Это так, честное слово. У служебных собак, которые охраняют этих самых заключённых, суточный рацион уже укладывается в 40 деревянных. А военнослужащие, которые стоят на страже и не соблюдавших и охраняющих и, между прочим, относятся к категории особой государственной службы, должны умудриться наесться, ни больше, ни меньше, как на 20 российских рубликов! Для тех, кто не дружит с математикой, пишу прописью — двадцать. Выводы прошу сделать самостоятельно.

Так что глубокого извиняюсь, но про патриотизм я многого сказать не могу. Одно знаю точно — про него самого лучше всего рассуждают люди следующих категорий: сами никогда не бывшие патриотами; трусы и иже с ними прилагающиеся; алкоголики; не служившие в армии; нефтяные магнаты и олигархи; коррупционеры и прочий сброд.

Как думаете, кто больший патриот: врач, который лечит людей в гражданской поликлинике, или командир части, который пьёт горькую и в случае конфликта не сможет попасть в противника, поскольку последний в его глазах будет двоиться? Дворник, убирающий улицы от грязи, или военный, разбрасывающийся пустыми бутылками направо и налево? Хотя, разумеется, не всё уж так плохо. Есть ещё настоящие командиры, чем успешно и пользуется наше Руководство.

Стоит ли говорить, какое же неблагодарное, а местами даже и чёрное, занятие быть командиром атомной лодки. Даже если не брать в расчёт то порядочное число непорядочных подчинённых, за которых он отвечает, то остаётся ничуть не меньше других хлопот. Постоянные проверки, ежеполугодная сдача зачётов на самостоятельное управление атомоходом, письменные отчёты и прочая рутина. Кроме того, не стоит забывать и про обязаловку — военно-врачебную экспертизу. И убежать от всего этого невозможно. Ведь если мы вспомним древнюю флотскую поговорку, перешедшую к нам в повседневную жизнь, то сразу убедимся в справедливости моих слов. Поговорка звучит так: «Куда ты денешься с подводной лодки». Поэтому, в двух словах: должность командира лодки — это полная клоака….

Очередной праздник ВМФ отмечался громко: прохождение торжественным маршем, вручение подарков, вечерний салют. И случилось так, что попали мы за праздничный стол к одному из лучших командиров морских лодок, который по совместительству являлся отцом супруги одного из наших академиков.

На этот праздник лучшему командиру подарили кортик от Командующего Флотилией. Всей нашей братии стало любопытно не только поглазеть на подарочный экземпляр, но также и на другие блестящие награды, скопившиеся у заслуженного подводника за столь долгий и нелёгкий командирский путь.

Славный командир нехотя (не любил хвастаться) достал на свет Белый свои подарочные отличия. Не останавливаясь на медалях (их было чересчур много), хочу отметить кортики. Каждый олицетворял отдельное произведение искусства. Вот кортик от командующего Флотом — впечатляет. А вот, пожалуйста, кортик с резной рукояткой от самого Министра Охраны — он вообще шедевр. Богатый и всемогущий русский язык описывает такую красоту двумя словами: «Ух, ты!» или «От, блин!». Мы сидели и любовались красотой именного оружия прославленного военно-начальника. А хозяин этого самого оружия, между нашими беспорядочными ахами и вздохами, сделал такое незначительное примечание:

— Всё, конечно, здесь красиво, — спокойным голосом, в котором всё же чувствовались нотки недовольства, сказал он. — У меня есть похвала от одного министра, кортик от другого, куча грамот… единственное, чего у меня нет, — это собственной квартиры. Какой-нибудь благоустроенной жилплощади, личного уголка, где я мог бы жить со своей любимой семьёй… — Командир как бы замолк и, выдержав паузу, добавил: — После двадцати пяти лет на флоте я по-прежнему БОМЖ…

Слова прославленного начальника крайне больно вонзились нам в сердце, точно кортик с резной рукояткой от Министра Охраны и тут же на глазах стал меркнуть блеск всех отличий и медалей. В одну секунду пропала вся красота наград, которой ещё три минуты назад мы восхищались. Она погасла, словно свеча в морозную, ветреную полярную ночь. Вместе с ней окончательно потухли последние искры нашего, и без того слабого, патриотизма…

К большому вселенскому сожалению, не все командиры славно несут своё бремя. Далеко не все. Если уж говорить откровенно, то таких совсем мало, буквально единицы. Это Вам не Советское время. И не Императорский Флот. Армия уже не та. Как говорится: «Прошла весна, завяли сеньориты».

Вот и у многих моряков прошла любовь к Родине, в чем, собственно говоря, тяжело их винить. Из всех чувств, присущих животному миру, осталось только чувство самосохранения: побольше взять да подальше положить. Так и наш командир, пользуясь своим вольготным должностным положением, создавал себе безоблачную жизнь, присосавшись, точно клещ, к Министерству Охраны.

Не опускаясь до того, сколько понабрал командир, хочу вспомнить, как он выбил для себя путёвку в военный санаторий, в самый козырный месяц отдыха — август. Чтобы на отдыхе не скучалось, он попутно выбил путёвку и для зама. Вот они и поехали: командир, его жена и зам. Последний-то ехал совсем довольный: в крайний момент он сумел-таки отмазаться от супруги, сославшись на отсутствие путёвок. Командиру же этот номер не удался: свою надоевшую пассию скинуть с плеч у него так и не получилось. Поэтому и налегал он на горькую с удвоенной силой.

Проколесив через всю страну и, наконец, приехав в санаторий, вся троица разместилась в номерах. Для тех, кто никогда не бывал в военных санаториях, обязательно хочу пояснить, что удовольствие это сомнительное, если у Вас не всё схвачено. Путёвок туда делается в три раза больше, чем есть номеров (кто занимается путёвками, тоже хочет пить и кушать), поэтому и живут отдыхающие, в большей своей массе, в спортзале, огороженные белыми простынками, с временными удобствами на улице или в раздевалке.

Правда, если шибко повезёт, помимо спортзала могут в какую-нибудь кладовую или прачечную поселить, но это уже совсем рай и бесплатным он, разумеется, никогда не бывает. Так что блат командира был виден невооружённым глазом: он сразу разместился в номерах. В хороших, отдельных меблированных номерах.

Номера были чудесны. Чудесно в них было то, что они вообще были. Причём, данные номера не просто числились номинально, а имели вполне чёткую и осязаемую нумерацию. У зама оказался номер 66, а у командира — 69. То ли это случайно так вышло, то ли Всевышний — не фраер, но командиру достался именно такой, симфаллический (а если без намёка — символический) номер. Кто не в курсе, число шестьдесят девять — это нештатный символ сексуальных меньшинств.

Кроме того, шестёрка на командирском номере была закреплена нормально, а вот девятка отсутствовала, от неё виднелся только след. Номер зама крепился вроде порядком: обе цифири висели на месте, хоть и держались там не совсем уверенно — санаторий то, чай, не новый. Хочу Вам заметить, дорогой читатель, что остановился я на номерах комнат не прихоти ради, а постольку, поскольку в дальнейшем они имели судьбоносное значение.

Стоит ли писать, что показанные в кино штучки с номерами, когда цифра девять открепляется и, перевернувшись, становится шестёркой или, наоборот, шесть в девять, в связи с чем постояльцы путаются комнатами, взяты из самой что ни на есть жизни. Думаю, что ни стоит. Кто сомневается — милости прошу читать по сему тексту далее.

Как водится, командир с замом каждый санаторный вечер проводили в баре. Командирской жене удалось только два дня продержаться с ними, после чего она, сказав: «Ненавижу алконавтов», стала отдыхать по собственному плану.