— Я никому не скажу. Обещаю. — Сердце мое выскочило из груди и устремилось навстречу моему взрослому брату. — Ты не виноват, Мика. Не виноват.
— Я был совсем пацаном. — Он спрятал лицо в ладонях. — Иногда я как наяву вижу, как булькает кровь, как она хлещет. До сих пор меня преследует эта картина.
Я прикоснулась к его плечу:
— Ему досталось по заслугам. Ребекка говорит, что такого никто не заслужил, что бы человек ни делал. Она не права. Он заслужил. А ты нисколечко не хотел, чтобы так вышло. Ты сам сказал, что был совсем пацаном.
— Я убил человека. Какая разница, случайно или нет. Заслужил, не заслужил… Главное, что мне теперь с этим жить. Всегда.
Я вспомнила тот его припрятанный рисунок с израненным человеком.
— А ты рисуй, когда что-то здорово достанет, это успокаивает.
Он озадаченно на меня посмотрел.
— Знаешь, когда я что-то фотографирую, мне кажется, что я сама могу управлять своими чувствами. — Я пожала плечами, потому что звучало это как-то странно.
— В этом что-то есть, Ви. — Он глянул на дуб, по стволу кругами носилась белка, вдогонку за другой белкой. Веселые и беспечные, совсем как я сегодня у озера, всего несколько часов назад. Мика продолжил: — Скорее бы пролетел этот год, тогда я смогу свалить в Нью-Йорк. И больше никогда сюда не приеду, и в наши края тоже не вернусь.
— А сюда почему нет?
— Сам не знаю, Ви. Наверное, из-за папы. Боюсь, что в конце концов стану таким же, как он.
— Ты, это ты, Мика. Как можно стать кем-то еще, раз ты такой, какой есть?
— А тебе никогда не страшно, что ты станешь такой, как мама?
Я не знала, что ему ответить.
— В Луизиану, может, и наведаюсь. Но в Западную Вирджинию — черта с два, это точно исключено.
Мы стали смотреть на дом. В окнах уже горел свет, и дом был таким уютным, таким настоящим, таким нормальным, как на журнальных фотографиях. Белки были уже на макушке, мы слушали, как они шуршат по ветвям. Быстро темнело, и застрекотали цикады.
Ребекка, приоткрыв дверь, позвала нас ужинать. Мне стало стыдно, я даже ей не помогла.
— Еще минутку, Ребекка, — отозвалась я.
— Ладно уж, не спешите. — Она зашла внутрь.
Обернувшись, я увидела мисс Дарлу с Софи Лорен. Мисс улыбалась, но улыбка была печальной. Я мысленно произнесла: «Мисс Дарла, мне страшно. Помогите. Я не знаю, как быть. Запуталась».
И получила мысленный ее ответ: «Все будет так, как предначертано. Ты справишься, ты сильная».
— Салют, мисс Дарла, — поздоровался с ней Мика. — Как дела?
— Салют, Мика. Ты невозможный красавец, вот такие у нас дела.
Они друг другу улыбнулись. Взяв Софию на руки, мисс Дарла ушла к себе.
— Эта мисс Дарла таинственная личность. Чем-то напоминает бабушку Фейт, но чем именно — не пойму. Собираюсь написать ее, пока я тут. Может, обнаженной.
Я скорчила брезгливую гримасу, потом спросила:
— Мисс Дарла — таинственная личность?
— Да, крайне загадочная. Из тех, кто ведет себя не так, как принято. Из тех, кто все делает по-своему.
— В общем, как наша мама.
Он строго на меня посмотрел:
— Поезжай, Вистренка. Но как только удостоверишься, что с ней все нормально, сразу возвращайся. Не поддавайся никаким завиральным идеям, поняла?
Я пожала плечами.
— Но ты не станешь меня слушать. Мама крепко тебя держит.
— Глупости говоришь.
Он встал и подал мне руку. Я отметила, какая большая и сильная у него ладонь, какой он стал высокий и широкоплечий. Мой брат, и при этом какой-то незнакомец. Стряхнув с себя прилипшие травинки, мы направились к дому. За столом Мика перекидывался с Ребеккой шуточками, даже не верилось, что он только что рассказывал мне про всякие ужасы. Я не могла понять: то ли ему стало легче, оттого что он хоть с кем-то поделился своей тайной, или он притворяется, что ему хорошо и легко. А что еще ему остается делать? Темнота трепетала во мне своими крыльями.
Клубится парок над очередной чашкой кофе, я жую тост: черствый хлеб, поджаренный в старом мамином тостере, намазанный ореховым маслом. Спала я совсем немного, но ощущение такое, будто целую ночь провела не в постели, а на седьмом небе. Пока я крепко спала под бабушкиным одеялом, гроза ушла, и теперь в кухонное окно пробились яркие солнечные лучи. Позавтракав, я вышла. По намокшей от дождя траве пошла к миссис Мендель, миновав ее садик, поднялась на крылечко. Пора было с ней встретиться, но страшно ведь, что она расскажет мне про маму?
Дядя Иона сказал, что это она нашла маму. В красном платье, а волосы собраны были в хвост, как у молоденькой девушки. Она свернулась калачиком на траве, не дойдя до садика. Мне никогда не узнать, почему ей не сиделось дома в ту ночь. Может, она что-то кричала луне, наконец-то ощутив счастье освобождения. Я представила ее дух, легче эфемерной туманной дымки.
Наверняка она шла танцующим шагом по травке к саду миссис Мендель, подышать цветами. Они при луне совсем не такие, как днем. Она танцевала в подсвеченном лунным серебром сумраке (как и сама я совсем недавно), на ней было красное платье, в руке бокал (водка с лимоном), она кружилась и смеялась, а потом прилегла и уснула. Что же маме снилось? Начало ее жизни? Или завершение?
Постучавшись в дверь миссис Мендель, я нашла взглядом домик на склоне холма. Так до сих пор и пустует? Я вспомнила про папу, убегавшего туда. Как же это было давно, и мне очень захотелось его обнять. Рассказать, что все наши плохие дни вспоминаю гораздо реже, чем те, когда он бывал замечательным. Мне захотелось воскресить то, чего мне так не хватало, а девочкам иногда очень не хватает отца.
Когда я приехала, чтобы ухаживать за мамой, в смысле, после той аварии, я тогда тоже долго смотрела на старый пустующий дом на холме, представляла, как поселюсь там. Прикидывала, в какой цвет покрашу стены, какие цветы посажу в садике, в своем собственном. Мама останется в низине, решила я. Я буду сверху видеть, как она подходит к кухонному окошку, и тут же спущусь, сварю нам кофе.
…Никто не отзывался на стук, и я развернулась, чтобы уйти. Миссис Мендель. Она постоянно присматривала за мной и братьями, даже когда мы об этом не догадывались. Она и за мамой присматривала все эти годы. Единственный мамин верный друг. Надеюсь, мама это понимала.
— С добрым утром! — раздался сзади мужской голос, полный утреннего ликования, такой бывает у птиц.
Я обернулась. Сзади стоял кареглазый мужчина с темно-каштановыми волосами, почти роковой красавец.
— С добрым утром, — отозвалась я, чувствуя, как снова перехватило горло, — хотела повидаться с миссис Мендель.
— Тетушка пошла к соседям внизу на чай. Утренний. Можете себе представить? — Сам он представить этого явно не мог, судя по мимолетной усмешке, тронувшей твердо очерченные губы. Он быстрым шагом подошел ко мне, пристально посмотрел.
— Меня зовут Гэри. Я племянник Анны.
Протянул мне руку, я машинально крепко ее пожала, но тут же поспешно выпустила. И почему-то разозлилась. То ли оттого, что миссис Мендель не оказалось на месте. То ли не хотелось разговаривать с чужаком, тем более ухмыляющимся. То ли на себя, потому что столько лет не знала имени соседки. Или мне просто хотелось остаться в прошлом, а Гэри был частью настоящего.
— Вирджиния Кейт, — пискнула я, как мышь-полевка.
— Я знаю. — В уголках его глаз прорезались лучики. — Тетка много мне про вас рассказывала. Ваши фотографии, вместе с братьями, висят по всему дому. — Он провел пятерней по волосам. — Давно, еще пацаном, увидел ваше фото, где вы тоже были еще совсем юной. В общем, домой возвращался в печали, мальчишеское сердце было разбито. И помыслить не мог, что когда-нибудь встречу особу, увековеченную на том портрете в серебряной рамке. — Он снова усмехнулся, довольно глупо. — А я живу в Северной Каролине, чуть ли не в знаменитых наших Дымных горках[30]. — И снова улыбка, еще более идиотская, а потом добавил: — Я еще тут поторчу, тете нужна ведь какая-никакая помощь.
— Ясно. А мне пора идти, — я снова развернулась, — передайте ей, что я заходила, хотела с ней пообщаться.
Вид у меня был, конечно, ой-ой-ой. Волосы лохматые, одежда мятая, сама немытая, даже зубы не почистила. Ну и ладно, плевать. От мужчин одни неприятности и переживания. Ни ума у них нет, ни чуткости, в общем, никчемные они существа. В этом убедились и мама и бабушка. Это же я сказала своему бывшему мужу. Таким был всегда и мой папа. Сплошные разочарования.
А мой улыбчивый собеседник будто не слышит меня, талдычит о своем:
— Да, помочь тетке тут надо. У меня есть небольшой бизнес, там я сам хозяин, могу иногда позволить себе передышку. Так что если что нужно, я к вашим услугам. Если потребуется помощь, сразу сюда. — Он ткнул пальцем назад, в домик тетушки.
— Да я ничего. Мама умерла, разбираю ее вещи. — Зачем было ему это сообщать? Вот идиотка… — Я хотела сказать, мне ничего не нужно, спасибо.
