— Да? — Славка не был настроен на весёлый лад. — Может быть. Только ты к моим близким людям не относишься.
— Я знаю. Но очень хочу относиться. Очень-очень. — Вика перешла на шёпот.
— Матюшина, я тебе по этому поводу всё вчера сказал! — поморщился Воробьёв. — Хочешь, чтобы я тебе сегодня ещё раз повторил?
— Значит, я могу прийти? — В голосе девушки появилась надежда. — Во сколько, Слав?
— Матюшина, ты меня удивляешь! — усмехнулся парень. — Вот просто удивляешь, честное слово!
Вика молчала, в трубке слышно было только её дыхание.
— Ну хочешь, приходи. — Воробьёв внезапно согласился. — Приходи. В восемь устроит?
— Да.
— Отлично. Пока! И не звони больше на этот телефон, поняла?
— Почему?
— Потому! Твои звонки денег стоят! Сама будешь их оплачивать!
— Хорошо, Слав, не буду звонить. До встречи!
— Ага, давай.
Водитель с облегчением отключил связь. Он знал, что сегодня шеф не отпустит его домой до ночи.
* * *
— Расскажи мне о себе, — попросила Ева, почёсывая спину Васильича и разглядывая его затылок.
— Чего? — приоткрыл тот один глаз.
— Расскажи мне о себе, — повторила просьбу девушка.
— На фига? — удивился Штырь.
— Просто. Мне интересно.
— Что тебе интересно? — закряхтел тот, поворачиваясь к ней лицом.
— Всё.
— Что — всё? Биографию, что ль, тебе рассказать?
— Ну, хоть бы и биографию.
Васильич хмыкнул и смерил Еву скептическим взглядом.
— Биография как биография. Родился, учился, женился.
— А потом сразу стал директором завода и разбогател?
— А, вон что тебя волнует! — догадался Штырь. — Откуда бабки. Зачем тебе это знать, девочка? Меньше знаешь — лучше спишь.
— Ну, тогда расскажи про детство, — не унималась блондинка.
— Про детство? — Васильич подпёр голову рукой и наморщил лоб. — А что — детство? Двоечник я был и лоботряс. С уроков сбегал. Еле-еле из класса в класс переползал.
— А что же родители тобой не занимались?
— А когда им было заниматься? Отец с матерью на заводе пахали. Батя пил, как сволочь. Я сам по себе рос.
Штырь почесал волосатую ляжку и с нотками самодовольства добавил:
— Зато я к восьмому классу хорошистом стал! Море любил, хотел в морское училище поступить. Знаешь, как учителя удивлялись?! Был двоечником, стал хорошистом. А всё потому, что стимул появился, желание! Я в науку, как зверь, вгрызался! Сказал себе, что должен поступить в морское училище, и пёр напролом. Такая сила воли была, ух!
Васильич сжал кулак и потряс им в воздухе.
— Поступил?
— А как же! Я — да не поступлю! Поступил и закончил. У меня специальность знаешь какая? Механик судовых установок. Вот так! И в море ходил. Интересно было.
Штырь решил принять вертикальное положение, спустил ноги с кушетки и сел.
— Дай мне коньячку! — обратился он к Еве. Девушка принесла. — А сама что не пьёшь?
Та пожала плечами.
— Для кого я это долбаное шампанское покупал? — поднял брови Васильич. — Пей, давай!
Блондинка послушно взяла бокал.
— Вот так, — продолжил Штырь свой рассказ. — Семь лет в море отходил. Я бы и дальше ходил, да здоровье подкачало. Воспаление лёгких подцепил, запустил. А когда спохватился, осложнение пошло. Сосуды стали ни к чёрту, давление начало скакать… В общем, списали меня на берег. Обидно было до слёз. Здоровый мужик, а тут — бабах! — инвалид. И главное, ни с чего! От простуды какой-то идиотской!
Ева сочувственно смотрела на своего покровителя, сидя в шезлонге и маленькими глотками прихлёбывая шампанское.
— Пошёл на винно-водочный завод, к алкашам, блин.
— Почему к алкашам? — удивилась красотка.
— Потому что там одни алкаши работают! И я вместе с ними алкашом стал.
— Наверное, на любом заводе работяги пьют, — предположила девушка.
— На любом, — согласился Штырь. — Только на этом в три раза больше. Если водка— вот она, под носом, как её не выпить? Воруют — и пьют, воруют — и пьют! Знаешь, как они мне надоели? Во как!
Васильич полоснул себя ребром ладони по шее. Взял со столика пачку сигарет и закурил.
— Ну и что, ты дослужился до директора? — задала вопрос Ева.
— Ага! — Штырь выпустил изо рта струю дыма. — Но сначала высшее образование получил. Заочно. А потом назначили директором. Так что всё честно.
— Что честно?
— Ты хотела узнать, откуда у меня бабки? — прищурился Васильич. — Так вот я тебе и говорю — деньги честно заработаны. Никого не убил, никого не ограбил. Руковожу заводом, получаю прибыль. А директором ещё при Союзе стал, с тех пор и тружусь. Тащу на себе весь этот воз. Всю эту шушеру, которая работать не хочет, а только денег требует! Заехал сегодня утром на работу. Зашёл в отдел маркетинга. А они там знаешь что делают? В футбол гоняют! Листы ватмана в трубки свернули, на стульях ездят и мяч этими трубками гоняют!
— Это не футбол, это, скорее, хоккей, — улыбнулась Ева.
— Один хрен! — отмахнулся Штырь. — Разогнать надо всех к чёртовой бабушке!
— Не кипятись. — Девушка положила свою ладонь ему на плечо.
— Да надоела вся эта богадельня! — Васильич затянулся дымом.
— Какая богадельня — завод?
— Ага! Хочу накопить деньжат да продать его на фиг.
Ева навострила уши и осторожно спросила:
— А что, уже что-то накопил?
— Конечно. — Штырь затушил сигарету и откинулся в шезлонге. — Счётик в швейцарском банке на кругленькую сумму имеется.
— И насколько кругленькая сумма? — игриво спросила блондинка. Встав со своего места, она села на колени к Васильичу.
— А вот этого я тебе не скажу! — в тон ей ответил Штырь. — Этого у меня даже жена не знает.
— А! — Ева накрутила на палец золотистую прядь. — Да я и не настаиваю, я просто так спросила.
Васильич погладил её по округлой груди.
— А ты жену любишь? — сменила красотка тему.
— А что тебе до моей жены?
— Интересно.
— Какая мне любопытная девочка попалась! — ущипнул её Штырь. — Всё-то ей интересно!
— Да. — Блондинка жеманно наклонила голову.
— А если люблю, то что?
— Тогда я обижусь, — надула губы Ева.
Васильич засмеялся.
— Хорошо, тогда не люблю.
— А если не любишь, зачем тогда с ней живёшь?
— Привык.
— А дети у вас есть?
— Нет. У неё есть дочь, а у меня детей нет.
— Почему?
— По кочану.
— А ты хочешь детей?
— Девочка, ты стала меня уже доставать! — В голосе Штыря послышались жёсткие нотки. — Нет, я не хочу детей! Я хочу покоя! Хочу накопить денег, продать завод и свалить на Карибы. Хочу до конца жизни сидеть у тёплого моря и умереть в объятиях молоденькой красотки. Ещё вопросы будут?
— Будут!
Васильич напрягся.
— Можно этой красоткой буду я?
— Можно! — Васильич обмяк, стиснул Еву в объятиях и укусил за грудь.
Он даже не подозревал, что в эту секунду сам определил свою судьбу.
На плоской поверхности скалы, разделённой лучом закатного солнца на две части, — светлую и тёмную, — каждый на своей стороне, сидели Ангел и Дьявол. Спокойствие и безмятежность царили вокруг. Морские волны тихо плескались, о чём-то перешёптываясь друг с другом. Чайки кружили над волнами, то садясь на воду, то с громким криком снова взлетая в небо. Прозрачный, дрожащий, разогретый до духоты воздух казался осязаемым.
— Давай в шашки сыграем! — позёвывая, предложил Хранитель Тьмы. — Ты чёрными, а я белыми.
В глазах Ангела мелькнуло удивление.
— Почему это я должен играть шашками твоего цвета? — спросил он.
— А так, из интереса, — последовал ответ. — Не всё же тебе беленькими-чистенькими играть! Поиграешь немного чёрненькими.
— Хочешь примерить на меня чёрный цвет?
— Ты, как всегда, недогадлив! Хочу примерить на себя белый.
Хранитель Тьмы щёлкнул пальцами, и на каменном плато возникла клетчатая доска с шашками. Красный луч заката разделял её ровно пополам. На стороне Ангела стояли чёрные шашки, на стороне Дьявола — белые.
— Как ты думаешь, если я буду играть белыми, я выиграю или проиграю? — задал вопрос Хранитель Тьмы.
— Проиграешь. Свет не повинуется тебе.
Ангел бросил на доску мимолётный, равнодушный взгляд. Вытянув перед собой руку, он сжал пальцы в кулак. Когда, в следующую секунду, Хранитель Света раскрыл ладонь, на ней лежали маленькие кусочки хлеба.
— А тьма не повинуется тебе, — парировал Дьявол. — Значит, ты тоже проиграешь. Но в игре не может быть двух проигравших. Где логика?
— Будет ничья, — пожал плечами Ангел. — Всё просто. Зачем ты затеял этот разговор?
Он подбросил кусочки хлеба вверх, и подоспевшие чайки тут же подхватили их, жадно проглатывая на лету.
— Но ничьей быть не должно, — изрёк Хранитель Тьмы. — Зачем тогда состязание, если нет победителя и побеждённого? Игра теряет свой смысл.
