— Ты Кирюша, не кидай много сразу! — советовала бабушка.
— Котелок забыли… — растерянно смотрела Катя на Кирилла.
— Мама принесёт сейчас, ушла домой.
— Как на реке! — жмурился Дмитрий от дыма.
— Здорово! — одними губами произнесла Лена, глядя на огонь.
— Ну, Саша! Мы ждём! — снова заговорил Олег.
Звук струн смешался с треском костра. Лена заворожёно вслушивалась в неторопливо льющийся перезвон.
…Когда рябины ветка
Нагнётся до окна
И белую монетку, Подбросит вверх она
Протянет на ладошке
— «Вот жребий выпал мой…»
И чистое окошко
Закроет за собой
Когда залётный ветер.
Сорвёт росу с листа
Судьбу свою наметил
Задумал не спроста
Я постучу в окошко
Рябину отогнув
И подожду немножко
Что б сразу не спугнуть
А может быть вернётся
И створки распахнёт
И даже улыбнётся
Растопит в сердце лёд
Шаги я даже слышу!
Иль кажется уж мне…
Шуршит листва по крыше
А свет погас в окне
Но скрипнула калитка
Как музыка пропев
Внутри, как будто скрипка
Струну души задев
Со вздохом прозвучала
Мне подсказав ответ
Луна мне освещала
Знакомый силуэт!
Саша замолчал, продолжая перебирать струны. Все притихли слушая.
— Здорово!… — протянула Лена тихо.
— Красивая песня, — улыбнулась Наталья.
— А стихи! Стихи чьи? — серьёзно спросила Маша.
— Маша у меня тоже стихи пишет! Заявил гордо Олег.
— Мои стихи… — пожал плечами Александр.
— Надо же! — восторгался Василий.
— …Хорошие, — растерялась Маша.
— А у нас ещё и поэты есть! — улыбался Кирилл.
— …И художники! — подняла на него глаза Катя, сияя улыбкой.
— Вот ведь как…, а я думала… Зарастёт деревня… — хлюпала носом баба Варя.
— Да что ты, мама! — повернулся Дмитрий, — опять ты… Наоборот! Вот смотри! Сад посадили! Люся вон, с утра по огородам ходит задами…
— Ещё дача будет! — оживился Олег.
Засмеялись все.
Подошла Ирина с котелком. Вопросительно водила глазами вокруг.
— Ты, Иринушка, такую песню пропустила! — громко проговорила баба Варя.
Лена улыбалась молча, глядя на огонь. Зрачки остановились.
— А ещё? Ещё есть у тебя песни? — нагнулась Маша, повернув к Саше голову.
— В общем-то есть…
— Ну, Ирина! Услышишь ещё! Всё впереди! — заговорила снова баба Варя.
— Да, — улыбнулась она, — глядя на костёр, — всё впереди!
— Кать, готово, можно ставить, — шевельнулся у костра Кирилл.
— Вот ведь, — заёрзал Дмитрий, — смотрите-ка!…Художники, поэты, музыканты! Издатели!… — повернулся он к Олегу, — богема прямо! Один я, железки перебираю!… — усмехнулся он не весело.
— Ты чего, Иваныч!? — зашевелил усиками Олег.
— Вот, погоди! Вся эта «богема», к тебе приедет машины ремонтировать! Вот я понять не могу! Чего ему надо!
— Кому? — не понял Дмитрий.
— Да, карбюратор у меня… Нажмёшь резко!…
— Ой, всё! — засмеялась заливисто Маша, — ну хватит, Олег!
Опять все засмеялись.
— Вот и я говорю! А то — богема! — скривил он рот.
— Дмитрий Иваныч, — сказал вдруг Кирилл серьёзно.
Смех утих сразу.
— … Вот Вы меня увидели, в первый раз… Поговорили, а потом ключи от машины отдали… Через неделю документы на меня оформили… Вы мне поверили… Вот это — «богема»… — Кирилл замолчал.
— Да ладно, чего ты… — отвёл глаза Дмитрий, вытаскивая сигарету.
— Спасибо папа! — прижалась головой к Кириллу Катя.
— Ладно, ладно, чего там, — опустил голову Дмитрий.
Наступила тишина. Все думали о чём-то, смотря кто куда….
— Вот я забыл, а! — поднялся резко Саша.
— Чего? Саш! — вскочила Лена следом.
— Да грибы у меня в машине! Насобирал утром… По дороге… — на ходу объяснял он со смехом.
— Лен! Лен! — быстро заговорила Катя, — давай камеру! Камеру давай быстро!…
Все оживились разом.
— Так! За стол пора! Сейчас горячее подадим! — поднялась баба Варя.
Кирилл улыбался, шевелил щепки в костре. Жмурился от пыхающего жара. Повернул к Кате голову.
— Кать… Ты про сад — как по-писаному говорила! — улыбаясь заглядывал ей в лицо.
— Сама удивляюсь! — хохотнула она.
— А ты, тоже!… Катя Санникова!… — засмеялась она, обхватив его за шею.
— Сам удивляюсь… — ухмыльнулся он.
— Лен! — встала Катя, махнула ей ладонью.
Лена оглянулась, посмотрела на уходящих к столам гостей, вернулась к костру.
— Лен! Вечером на машину, Люську забираем, и прокатимся по разным местам! Ты — снимаешь!
— Ладно… — оглянулась Лена.
— Впятером! — добавила Катя, улыбаясь.
— Ладно! — заулыбалась она.
В Зальцбурге шёл дождь. Темнело. Свет фонарей проезжающих машин цветным дождём переливался по ветровому стеклу, как новогодняя ёлка. В домах горел свет. Мигающий и горящий свет был повсюду, спереди, сзади, сверху. Отражался от мокрой мостовой.
Серый БМВ стоял у обочины. Неслышно работал двигатель. Антон сидел в машине. Домой идти не хотелось. Ехать было не куда. Тоска. Тоска захватила душу ещё вчера утром. Весь сегодняшний день он думал. Думал, что теперь делать. Он понимал теперь, что так продолжаться не может. И не будет продолжаться. Он найдёт какой-то выход. Найдёт сегодня. Или ночью. Завтра утром, у него будет решение.
Вчера вечером, он получил материал из России. Одно русское издательство перегнало ему видеоматериал. Он смотрел весь вечер. Два раза подряд. Потом ещё — выборочно. Те места, где Люда смотрела в объектив. Прямо ему в глаза. Бессонная ночь ничего не дала. Ночь лишь будоражила воображение. Рисовались фантастические планы, один не реальней другого. Ему стало стыдно… Потом страшно… Потом больно…
Сегодня он не думал о делах. Он думал о жене. Он думал о России. Рассказать никому не мог. Некому было. Только своему другу. Но его не было в городе сегодня. Он был, где-то во Франции. Теперь уже наверное вернулся.
Антон выключил двигатель. Достал телефон. Набрал номер. Ответил Томас.
— Том? Это я… Ты уже дома? Это хорошо… Том, приезжай ко мне сейчас… Да, сейчас…Да, срочное… Да, случилось… Нет, Том, сейчас! Да. Хорошо.
Антон сунул телефон в карман. Вздохнул устало. Кажется, стало легче. Или нет… Просто развязка ближе. Всё равно лучше.
Он взял кейс. Вышел из машины. Прошёл по тротуару. Встал под козырьком дома, оглянулся. С сожалением окинул взглядом свой серый, весь в каплях БМВ. Усмехнулся безразлично. Повернувшись, вошёл в дверь.
Войдя в квартиру, окинул взглядом немногочисленные знакомые вещи. Он сбросил куртку и подошёл к окну.
Белые, красные точки огней беспрестанно двигались в обе стороны. С воем сирены пролетела полицейская машина.
А в глазах — Люся. Вот она переходит босиком через какую-то речушку, по красным и зелёным камням. Вот она стоит средь высоких сосен, камера движется вверх. Вершины сосен поднялись к небу. Облака. Маленький рыжий щенок крутится у её ног. Вот она с сестрой, которую они ждали.
Недостроенный домик. Все смеются, бегают по траве. И Люся. Огромная поляна. Цветы, цветы… Опять речка. Нет, овраг. Она стоит на вершине высокого мыса. Ветки дуба свешиваются над пропастью Она машет рукой. Ему машет. Конечно, ему… Россия…
Антон улыбнулся задумчиво.
Где это снято? Похоже, в деревне. У тестя там мать живёт. Варвара. Несколько раз она промелькнула в кадре.
Какой-то праздник, или день рождения. Люся сажает дерево. Вот. Вот, она плачет. Вот. «Лен, выключи сказала…»
Он запомнил наизусть всю плёнку. Какой-то парень пел песню. Как когтями схватило внутри…
Зазвонил телефон. Антон пошарил руками по карманам.
— Том? Да дома. Просто забыл включить… Я тебя вижу… Заходи.
Антон задёрнул штору. Включил свет. Через минуту звонок в дверь.
Томас зашёл вразвалку. Ничего не спросил. Улыбался снисходительно. Кажется, добродушное настроение не покидало его никогда. Длинное лицо, квадратный подбородок, толстые губы и чуть заметная улыбка. Эдакий, добрячок — везунчик. Коротко пострижен. Рыжеватые, вьющиеся волосики. Маленькие, пристальные глаза.
— Проходи, Том. Присядь где-нибудь.
Томас зашёл, ничего не спрашивая, свалился в большое кресло. Раскинув по сторонам руки, повернул довольное лицо к Антону.
Тот прошёлся по комнате. Не знал, как всё рассказать. Но как-нибудь, разговор сам сложится. Томас парень чуткий, откровенный. Умел слушать, не лез с советами. Сам любил слушать советы. И часто с успехом пользовался ими. Но принимал только то, что ему нравилось. Томас был реалистом.
— Слушай Том, давай слетаем со мной?
— Куда? — раскачивал ногой Томас.
