— Я думаю иначе.
Эйб стоял, не двигаясь с места. Он ни разу еще не сталкивался со своим соперником лицом к лицу. Что он себе воображал? Что бросит Герману вызов, завяжется, драка и каждый удар будет безжалостным, призванным нанести противнику как можно больший вред? А вместо этого он просто почувствовал, что их с Эриком Германом кое-что объединяет, ведь они оба любят Бетси.
— Я ищу Натаниэля Гибба.
— Вам не повезло. Он в лазарете.
По тому, как Эрик сверкал на него глазами, Эйб догадался, что больше ничего от него не добьется, но, к счастью, Дороти Джексон была в «Жернове» завсегдатаем и оказалась гораздо дружелюбнее, когда Эйб подошел к ней: несмотря на запрет разговаривать с Эйбом, медсестра позволила ему посетить лазарет.
— С ним произошел несчастный случай во время игры в хоккей. У вас пять минут, — предупредила она Эйба. — Не больше.
Натаниэль Гибб лежал на спине, на стоящей у стены кровати. Обе руки у него были сломаны. Его возили на «скорой помощи» в Гамильтон, где ему сделали рентген и наложили гипс, и теперь он дожидался родителей, которые ехали из Огайо, чтобы забрать его домой. Еще несколько месяцев его будут одевать и кормить, как будто он снова превратился в ребенка, этот образ дополняло и то, что он заодно лишился способности говорить. Лишился ли он дара речи в результате того, что прикусил язык, едва не откусил его совсем, когда толпа мальчишек во время матча прижала его к стенке, или же просто растерял все слова от испуга, не имело большого значения. Он не мог разговаривать с Эйбом.
— Не знаю, чего вы хотите от мальчика, — сказала Дороти Джексон, внося стакан имбирного эля с соломинкой. — Но он, скорее всего, не сможет говорить еще месяц. Да и тогда ему некоторое время потребуется специальное лечение.
Эйб дождался, пока медсестра уйдет, потом подошел к Натаниэлю и поднял стакан так, чтобы мальчик мог утолить жажду. Но Натаниэль даже не посмотрел на него. Он не стал пить, хотя его язык, сшитый на пункте неотложной помощи врачом-стажером, который никогда раньше не проводил подобных операций, задрожал.
— Прости меня. — Эйб присел на соседнюю койку. Он все еще держал в руке стакан имбирного эля. В лазарете пахло йодом и дезинфицирующими средствами. — Я, наверное, зря втянул тебя в это дело. Надеюсь, ты примешь мои извинения.
Мальчик издал горловой звук, который можно было принять и за смех, и за презрительное фырканье. Натаниэль пристально глядел на Эйба, сидящего на металлической койке напротив него. Солнечный свет проникал в окно, и пылинки кружились в нем, образуя воронку. Всего несколько часов, и Натаниэль Гибб со всеми своими пожитками будет погружен в машину родителей, готовый отправиться подальше от этого места. Этот мальчик никогда больше не ступит на землю Массачусетса, не испытает на себе еще раз суровость местной зимы. Он будет за многие мили отсюда, в своем родном штате, вот почему он заставил себя раскрыть рот и, двигая своим истерзанным языком, произнес начальную букву имени, ту букву алфавита, которую ему было труднее всего произнести, — одинокое и ясное «Г».
На следующее утро Эйб был освобожден от своих обязанностей — первый раз за всю историю Хаддана полицейского попросили оставить службу. Эйб не успел даже одеться, когда Глен Тайлз появился у него на крыльце, чтобы сообщить ему новость. А чего он, в самом деле, ожидал? Десяток, а то и больше преподавателей Хаддан-скул видели, как он следил за учениками, как обедал у них в столовой, будоражил всех вопросами. И еще был Эрик, который сейчас же доложил об их встрече декану.
— Ты сам напросился, — сказал Глен. — Ты не сумел воспользоваться моим советом. Из-за тебя мне позвонил уполномоченный из управления, Эйб. Кое-кто там, наверху, вышел из себя.
Они оба стояли, глядя в лицо друг другу в холодном ярком свете. Каждый соображал, насколько другой достоин заветов Райта, и каждый был совершенно уверен, что второй никогда не сумеет хотя бы приблизиться к высоким стандартам старика. По крайней мере, теперь им не придется видеть друг друга каждый день. К обеду все в городе знали, что произошло. Луиза Джереми и ее подруга Шарлотта Эванс были уже на взводе, но, когда они попытались найти Эйба, чтобы сообщить, что подали ходатайство о восстановлении его в должности, он не подошел к телефону. В «Селене» Никки Хамфри сделала сэндвич, который Эйб обычно заказывал на ланч, и сэндвич ждал его, но он так и не появился. Он даже одеться удосужился, когда уже перевалило за полдень. К тому времени Дагу Лаудеру уже сообщили, что он повышен до звания детектива, надо сказать, что Даг этого заслуживал, он был хороший парень и отлично работал, хотя работа никогда не значила для него так много, как для Эйба.
К концу дня Эйб вышел прокатиться. У него все еще был старый «крузер» деда, и он решил, что может извлечь из него пользу, пока машину не забрали. Он заметил в парке Мэри-Бет с детьми. Хотя очередной младенец должен был появиться через несколько недель, Мэри-Бет выглядела потрясающе, обе девочки, Лилли и Эмили, качались на качелях, старшая была похожа на мать темными волосами и широко поставленными карими глазами. Эйб ничего не понимал в детях, но знал, что они требуют больших расходов и что Джоуи хотел обеспечить их всем, чем мог, и даже большим. Это большее и составляло проблему. Эйб вышел из «крузера» и подошел поздороваться с Мэри-Бет.
— Привет, дружище, — сказала она, обнимая его.
— Ты потрясающе выглядишь.
— Лжец. — Мэри-Бет улыбнулась. — Я похожа на кита.
Можно по-настоящему научиться ненавидеть февраль, живя в этой части света, хотя детей, совершенно точно, не волновала мрачная погода: они вопили от восторга, взлетая на качелях все выше и выше. Эйб точно помнил, на что это похоже по ощущениям — ни капли страха. Никаких мыслей о возможных последствиях.
— Не так высоко, — крикнула Мэри-Бет детям. — Я слышала, что случилось у тебя на работе, — сказала она Эйбу. — По-моему, это просто безумие.
Сын Джоуи и Мэри-Бет всегда был сам не свой до качелей, он раскачивался как можно выше, взлетая в небо, а затем несся к земле, задыхающийся от восторга и вопящий во все горло. Джоуи был помешан на этом ребенке и, отмечая его рождение, за свой счет поил всех, кто заходил в «Жернов».
— Я узнала от Келли Эйвон. Джоуи мне даже не сказал. Что между вами произошло? — спросила Мэри-Бет.
— Это ты мне скажи.
Мэри-Бет засмеялась при этих словах:
— Не могу. Он разговаривает с тобой больше, чем со мной.
— Уже нет.
— Может быть, он просто повзрослел. — Мэри-Бет прикрыла рукой глаза, чтобы видеть детей в лучах заходящего солнца. — Может быть, так всегда происходит с дружбой. Мне кажется, он видит, как растут дети, и он хочет проводить с ними больше времени. Если бы все было как прежде, он планировал бы отправиться на рыбалку на пасхальные каникулы, а теперь он собирается свозить всех нас в «Дисней уорлд».
Подобные каникулы были дорогим удовольствием для Джоуи, который в последнее время занимал у Эйба, чтобы ежемесячно выплачивать по закладной. Поразмыслив об этом, Эйб заметил, что старая машина-развалюха исчезла и теперь у Мэри-Бет новенький мини-вэн.
— Джоуи меня сильно им удивил, — сказала Мэри-Бет о новом автомобиле. — Я так долго ездила на той старой колымаге, даже начала уже думать, что в ней меня и похоронят. — Она взяла Эйба за руку. — Я знаю, между вами сейчас все не так, как прежде, но это ненадолго.
Она всегда была великодушна к их дружбе, никогда не жаловалась, что Эйб участвует в их семейной жизни, никогда не сетовала, что Джоуи проводит много времени без нее. Она была хорошая женщина, которая заслуживала новую машину и многое другое, и Эйб хотел бы порадоваться за нее. А вместо этого ему казалось, что они оба потеряли Джоуи.
— Надеюсь, ты собираешься бороться за восстановление в должности, — крикнула ему вслед Мэри-Бет, когда он шел к своей машине, хотя им обоим было совершенно очевидно, насколько безнадежна для него будет подобная борьба.
Эйб поехал к школе по привычке, так собака упорно ходит кругами по одному и тому же клочку земли, уверенная, что в траве есть птицы. Поскольку существовала немалая вероятность ареста, если его поймают за нахождение на территории частных владений, Эйб оставил машину у реки и прошел остаток пути пешком. Он чувствовал, как сердце скачет в груди, точно так же было, когда они с Джоуи шли этим же путем. Им тогда не нужно было даже говорить, они знали, куда направляются и что собираются совершить. Эйб прошел мимо места, где весной цветут фиалки, и мимо грязной тропинки, ведущей к задней двери «Мелового дома». Он понятия не имел, чего хочет, пока не подошел к окну, за которым увидел квартиру Эрика Германа. Он ощутил, как что-то прилило к голове, кровь или безумие, он не вполне понимал. Эйб был в перчатках, поскольку воздух все еще был холодный, хотя, возможно, он с самого начала планировал вторжение. Как бы там ни было, Эйбу даже не пришлось задумываться о собственной безопасности, когда он ударил кулаком в стекло, разбив окно, и протянул руку, чтобы отодвинуть щеколду.
