Я вылезла на дорогу и, крадучись, пошла к этой куче мертвецов — если троих, конечно, можно было назвать кучей. Казалось, уже несколько часов — или даже суток — я сжимала в руке приготовленную гранату. Я подгребла ещё ближе, выдернула чеку и приготовилась провернуть эту загогулину. Со страху, что гранату разорвёт раньше времени, я вспотела так, будто меня только что окатили из ведра, а самим ведром от большого ума заехали по макушке.
Нет, прав был тот, кто когда-то посчитал, что из меня выйдет максимум пулемётчик. Потому что снайпер из меня был никакой. По причине отсутствия собственной думалки, мне надо было не хлопать ушами, а получше запоминать всё то, что мне когда-то рассказывали. Или, видать, этим самым хитрожопым снайпером надо было родиться. А я родилась кем-то другим — а кем, так и не поняла. И сия интересная информация мне не светила, по крайней мере, сейчас — когда я услышала, как звякнул по асфальту металл оружия.
Мадам Фортуна сделала изящный пируэт и кокетливо продемонстрировала мне свою тыльную часть.
Передо мной была Берц.
— Ковальчик, — сказала она.
Я одновременно увидела две вещи. Автомат, нацеленный мне в лобешник, точнее, даже не сам ствол, а дуло, которое показалось мне огромным; оно засасывало меня, как чёрная дыра. И прищуренные глаза Берц. И капельки пота на её висках: они выступали прямо мгновенно, будто её поливали сверху из чайника, потом эти капельки собирались в струйки и текли вниз, к подбородку. Я сейчас, конечно, была всего лишь лохом, который рискнул и попал пальцем в жопу, — но даже лох не хотел умирать. Хоть и двигался к этому на всех парах.
— Знаешь чего? — с трудом сказала она и облизнула пересохшие губы. Ствол АК чуть шевельнулся, и её лицо дрогнуло. Я посмотрела чуть ниже, и поняла, что осколок попал ей в живот. Рука, свободная от автомата, прижимала развороченную плоть, но на асфальт натекла уже порядочная лужа.
— Чего? — спросила я — просто так.
— Дура ты, — сказала она. — Что не ушла.
— Оно того стоило, — пояснила я, медленно осознавая, что таки да — наверное, дура.
— Зачем? — с трудом спросила Берц.
— Чтоб у неё было будущее, — сказала я.
И у всех остальных, тех, кто не попал под осколки — оно было. Какое — это был уже другой коленкор. Но это точно не оказалась бы пуля, выпущенная мной.
Это знала я — сейчас. Это знала Берц — двадцать минут назад рявкнув свой последний приказ и глядя вслед бэтеру — с чем? — с тоской, или с равнодушным ожиданием неизбежности?
— А у тебя — нет, — сказала Берц. — И у меня — нет. А и хрен с ним.
Её взгляд, затуманенный болью, скользнул по моей перемазанной чёрте в чём персоне — и мне тут же показалось, что с меня сдирают если не кожу, то одежду точно. Берц всегда оставалась Берц — наверное, в прошлой жизни она была лазерным прицелом. Или рентгеновским аппаратом. А в этой жизни, на этой Богом забытой дороге, она точняк углядела, что именно я сжимаю в кулаке. Мы были классной компанией: два с половиной трупа, уже ПОЧТИ летящая пуля, и уже ПОЧТИ разлетающийся на тысячи осколков чёрный шарик — на пустой дороге в самом глухом углу страны, которую я не могла вам назвать, потому что выдала бы военную тайну…
И так продолжалось века, пока я не увидела, как мгновенно закаменело её лицо.
— Задрало. Пока, Ковальчик, — сказала она — и подмигнула.
И слово "почти" исчезло в звуке выстрела, поглощённого грохотом взрыва…
А над сосной у дороги продолжала кружиться на ветру утренняя звезда, жидкая, как кровь…
Дым куда-то подевался, а я была на этой же дороге, но только в полном одинаре. Из леса тянуло сыростью; я поёжилась и стряхнула с камуфла остатки присохшей грязи. Хотя можно было уже поспорить, чего там было больше — грязи, кровищи или собственно материи.
Сзади раздались шаги; кто-то нарочито небрежно прочистил горло — явно только для того, чтобы привлечь внимание, а не потому, что у этого кого-то внезапно запершило в глотке.
Я обернулась. Прямо передо мной стоял здоровущий конь.
— Привет, — вальяжно сказал он.
— Привет, — осторожно поздоровалась я, непроизвольно делая шаг назад.
Оказалось, что я даже могу сделать шаг назад — после того, как этот мир должен был исчезнуть, разлетевшись на куски. Однако почему-то он не желал исчезать.
— Полагаю, ты хочешь, чтоб я перешёл сразу к делу? — осведомился конь.
Я не хотела, чтоб он переходил к делу или куда-то там ещё. На самом деле, я вообще не знала, что хотела, к тому же я пока очень живо помнила, к какому такому делу постоянно норовила перейти Берц. Впрочем, похоже, вопрос был риторическим.
— Ну да, — так же осторожно подтвердила я.
— То есть, не просто к какому-то там делу, а именно К ДЕЛУ?
— Ээээ… положим, — сказала я с некоторой опаской.
— Ну… ты слышала всякую эту лабуду про Всадников Апокалипсиса и типа того? — небрежно спросил конь и начал прогуливаться туда-сюда, делая вид, что он совершенно не при делах.
— Ну, в общем-то, да. Когда-то, — я извлекла из памяти свои скудные познания. По этой теме я помнила только то, что Всадников Апокалипсиса было четверо — да и то только потому, что у одного кренделя, которого я знала где-то явно не здесь и не сейчас, имелась клёвая наколка.
— Я тут подумал, — изрёк конь и сделал эффектную паузу. — Из тебя, в общем-то, выйдет Война.
— Из меня? — удивилась я. — Это как?
— А кем бы ты хотела стать? — язвительно заметил он. — Миром? Или ангелом господним? Или, может, птичкой божьей, что не знает ни заботы, ни труда?
— Ну, наверное, нет, — обескуражено протянула я.
— Вот видишь, — удовлетворённо сказал он. Мне показалось, что, если бы у него был палец — он бы наставительно поднял вверх палец.
— А почему Война? — тупо спросила я снова.
— Тебе сосчитать все трупы, которые стали трупами при твоём непосредственном участии? — осведомился конь.
— Пожалуй, нет, — стушевалась я.
— Тогда не выпендривайся. Ты убиваешь так, что только успевай считать — чего ж ты ещё хотела? — удивился он.
— Я просто спросила, — возмутилась я.
— Ну ладно. Тогда спрашивай ещё, — разрешил конь. — Похоже, у тебя куча вопросов в заначке.
— Ты говорящий, — тупо сказала я первым делом.
— Правда? А я и не заметил, — издевательски протянул он. — Нет, в самом деле, ты предпочла бы, чтоб я ржал, требовал расчёсывать себе хвост и тупо жрал сахар?
— Нннне знаю, — задумчиво сказала я.
— Тогда не говори ерунды, — отрезал конь. — Ну, так как? Что скажешь насчёт непыльной работёнки?
— Я почему-то думала, — начала я, — что мне ещё не совсем время… ну, как тебе сказать… уходить отсюда вот так вот прямо сейчас.
— Время — не время… Что за детский лепет? — удивился он. — Ты только подумай про то, что будет впереди.
— И ещё мне как бы слегка надоело, — всё-таки сказала я. — Может, ну его к чертям?
— На твоём месте я бы так не говорил, — наставительно произнёс конь.
— Тогда не к ним, а просто — ну его на фиг, а? — поправилась я.
— Не понял, — озадаченно протянул он. — Ты что, хочешь добровольно отказаться от нескольких веков веселухи?
— Пожалуй, да, — твёрдо сказала я. — Можно, я лучше останусь тут?
— Нннну…. - протянул он. — Конечно, я мог бы поспособствовать… ну, ты понимаешь.
— Ещё не знаю, понимаю или нет, — я оглянулась. Из леса по-прежнему тянуло сыростью и запахом осени. На дороге лежала пыль, прибитая дождём, и я никак не могла сообразить, чем тогда тот свет отличается от этого. К тому же конь явно не походил на плод наркотического бреда.
— А кто тогда потянет на Войну? — капризно спросил он. — Знаешь, не очень-то весело, когда тебе даже не с кем поговорить.
— Представляю, — согласилась я.
— Ты же не хочешь, чтоб мне было скучно? — эгоистично возразил конь. — Так что давай, собирайся.
— Послушай-ка, возник вопрос, — внезапно спохватилась я.
— Представляю, что ты спросишь, — с подозрением сказал он.
— Ничего такого, — заверила я. — А что случилось с твоим предыдущим Всадником? — мне действительно было интересно.
— Вот! — воскликнул конь. — Я так и знал! Я прямо чувствовал, что ты спросишь про самое больное!
— Так что? — настаивала я.
— Мы не сошлись во взглядах, — туманно ответил он. Так отвечают всегда, когда уходят в сторону от сути разговора.
— Не увиливай, — сказала я строго.
— Ну, ладно-ладно, — конь вздохнул и язвительно продолжил: — Представь себе, Он устал.
— Разве так может быть? — удивилась я.
— Нет, я стою тут битых полчаса и вешаю лапшу тебе на уши! — возмутился он.
— Вот уж этого я не знаю, — нагло сказала я.
— Нет. Смею тебя заверить, что я этим не страдаю, — с сарказмом ответил конь.
— Значит, устал?
— Значит, устал.
