Ноша по-прежнему молча смотрел на него.
— Чего ты уставился на меня!—с новой силой закричал профессор.— Три минуты уже прошло. Собирай вещи, и через две минуты чтобы твоего духа здесь не было.
Ноша быстро связал вещи в узелок и вышел из комнаты.
Хлопнула парадная дверь, раздался звук задвигаемого засова и удаляющиеся шаги по коридору.
Дождь не прекращался, небо было затянуто тучами. В душе Ноша злился на профессора, но чувство это перемешивалось с грустью. После стольких лет бродяжничества он нашел наконец приют у домашнего очага, мечтал об учебе. Надира обещала помочь ему получить аттестат. А теперь из-за нее же его и выгнали. Он и сердился на нее и испытывал к ней нежность. Хрупкая, нежная девочка, бранившая его чуть не каждый час,— теперь он никогда не увидит ее. Мысли эти совсем одолели Ношу, и он решил навсегда уехать из Карачи, вернуться домой с первым же поездом. Он бросил прощальный взгляд на дом профессора и шагнул в темноту. Было уже поздно. Ноша направился было на вокзал, как вдруг вспомнил о Радже. «Нужно бы увидеться с ним перед отъездом,— подумал он.— Кто знает, доведется ли еще когда-нибудь встретиться?»
К Радже он пришел глубокой ночью. Тот, скорчившись, лежал под навесом, рядом растянулась собака. Почуяв чужого, собака залаяла.
— Кто там? — раздался голос Раджи.
— Это я, Раджа! Ну и темнота у тебя!
— Такая же, как в моей жизни,— горько сказал Раджа.— Заходи.
Ноша, пригнув голову, вошел под навес. В нос ему ударил резкий запах. Он молча сел рядом с Раджой.
— Чего это ты вздумал прийти в такой дождь?
— Я утренним поездом уезжаю домой.
— Правда?! А ты говорил, что начал учиться, собирался поступить в школу.
— Собирался, да, видимо, не суждено. А как твои дела?
— Каюте там дела. Валяюсь вот совсем один... простудился...— Раджа сильно закашлялся.
Ноша потрогал его пылающий лоб. Платье на Радже все промокло от дождя. Обложенный со всех сторон какой-то рванью, Раджа напоминал мокрый узел.
— Ты ел что-нибудь?
— Нет. Да мне и не хочется.
— Ну закури.
— О Ноша! Ты просто осчастливил меня.
Оба закурили. Ветхий навес над их головами протез кал, ветер усилился, стало холодно. Они долго разговаривали, вспоминая прошлое, потом незаметно задремали.
Перед рассветом Ношу разбудил жалобный визг собаки. Она намокла и теперь старалась согреться, прижимаясь к его ногам. Он оттолкнул ее и выругался.
— Что случилось? — проснулся Раджа.
— Что, что? Твоя проклятая собака намочила всего. Что это ты вздумал завести собаку?
— Когда рядом нет человека, что же мне остается делать? —с горечью сказал Раджа.
Мурашки пробежали по спине у Ноши от этих слов.
Дождь перестал. Небо было чистое. На востоке занимался день.
— Уже светает. Я пойду,— сказал Ноша.
— Успеешь. Посиди еще немного.
У Ноши в кармане было около тридцати рупий. Он достал пять рупий и протянул Радже.
— Возьми, пригодятся.
— Нет. Я как-нибудь проживу. Ты возвращаешься домой, купи что-нибудь матери. Нехорошо ехать с пустыми руками. Угости меня лучше сигаретой, в горле першит.
Они закурили. Раджа пошарил рукой в изголовьи, достал большой нож и положил перед Ношей.
— Возьми, может пригодится. Мне он теперь не нужен.
— Я больше не занимаюсь такими вещами, друг. Оставь себе.
— Возьми на память от меня,— голос у Раджи дрогнул.— Иногда мне становится страшно, кажется, перережу сам себе горло... Что это за жизнь?!
Ноша взял нож и спрятал в карман. В полумраке лицо Раджи было страшно. Он тяжело дышал и беспрестанно расчесывал свои язвы.
Ноша встал.
— Посиди еще немного,— умоляюще взглянул на него Раджа.— Ведь только ты у меня и есть на всем свете.— Он прижался лицом к руке Ноши и заплакал. Сердце Ноши наполнилось жалостью, по его щекам покатились слезы. Раджа отпустил руку Ноши.
— Ну, а теперь иди, опоздаешь на поезд. Мать, наверно, ждет тебя не дождется.
Ноша ничего не ответил. Вынув из кармана пачку сигарет, он отдал ее Радже, взял узелок и вышел из-под навеса. Глаза у Раджи были полны слез. Заметив, что Ноша нерешительно остановился и смотрит на него, Раджа сказал:
— Иди, иди! Чего тянешь?—он хотел еще что-то добавить, но закашлялся.
Ноша ушел, но еще долго слышал в предутренней тишине надрывный кашель Раджи.
Поезд уже стоял у платформы. Ноша купил билет в вагон третьего класса. До отправления поезда времени оставалось много, но на перроне и в вагонах стояла суматоха. Купе, в которое попал Ноша, было набито битком. Люди смеялись, переговаривались между собой, один Ноша молча сидел в углу. Он вспоминал свой родной город, дом в узеньком переулке с фонарем на углу; здесь по вечерам собирались мальчишки со всего квартала. Вспомнил мать, Султану и Анну. Как они там? Обрадуются ли его возвращению?
Прибыли вечером. На привокзальной площади Ноша заметил молодого парня-рикшу. Лицо его показалось Ноше знакомым. Густая шапка волос, глубоко сидящие узкие глаза. Рикша тоже внимательно вглядывался в него, потом вдруг бросился ему навстречу.
— Ноша! Ты приехал?!
Это был Шами.
— С каких это пор ты стал рикшей?—спросил Ноша, указывая на тележку, приделанную к велосипеду.
— После смерти отца на наш дом обрушилась тысяча несчастий,— вздохнул Шами.
— Отец умер? Когда?
— Скоро три года.
— А у вас ведь была лавка.
— Ее продали еще во время болезни отца.
Шами поведал ему о своих бедах. По утрам он по-прежнему продает газеты, а вечером подрабатывает рикшей. В доме семь ртов, а добытчик — он один. Здоровье у Шами было подорвано, он часто и надрывно кашлял.
— А куда ты собираешься идти?—неожиданно спросил он Ношу.
— Как куда? — удивился Ноша.— Домой.
— В какой это дом?
— Что ты болтаешь? В свой дом, куда же еще?
— Так ты ничего не знаешь? — сказал Шами, низко опустив голову.
Сердце Ноши сжалось от дурных предчувствий. Он испуганно выдавил из себя:
— Что?
— В твоем доме теперь живет Хаджи Рахим Бахш.
— А мама?
— Она два года назад умерла,— печально произнес Шами.
Ноша сначала застыл на месте, потом склонил голову на плечо Шами и заплакал.
— А где моя сестра и Анну? — спросил он, немного успокоившись.
Шами пытался уклониться от ответа и перевести разговор на другую тему.
— После твоего отъезда в вашем доме происходили странные вещи. Пойдем ко мне, я тебе расскажу все по порядку. Это долгая история.
— Нет, скажи поскорее. Ты ведь меня зарезал без ножа такими новостями. Бедная мамочка! Мне даже не довелось увидеть тебя перед смертью.
Ноша снова заплакал.
— Ты садись в коляску, я тебе по дороге расскажу все,— предложил Шами.— Смотри, как небо затянуло,—» пойдет дождь, так и домой не доберешься.
Ноша сел в коляску, Шами за руль велосипеда. Проехав немного, Ноша снова повторил свой вопрос:
— Шами, скажи наконец, где Султана и Анну?
— Не спрашивай, брат, об Анну. Мерзавец он! Связался с кастратами. Ходит, как баба, раскачивая бедрами, напудренный, накрашенный. Ни капли стыда! Не обижайся, друг, но будь он мой брат, я бы его на месте прибил.
Кровь у Ноши закипела.
— Где он живет?
— Не знаю, но каждый вечер он обязательно появляется на базаре.
Ноша тяжело вздохнул.
— А Султана? Ты знаешь что-нибудь о ней?
— Она у Нияза живет.
— У Нияза?
— Да, у того самого, что имел скупочную лавку. Теперь он важная персона. Живет в особняке, носит пальто, шляпу, брюки. Европеец, да и только! О, он процветает, ты его не узнаешь.
— Но почему Султана живет с ним?
— Твоя мать вышла за него замуж. Не обижайся, брат, но я тебе скажу, о чем болтают. Говорят у Нияза что-то было с Султаной, поэтому он и убил твою мать. Это отъявленный негодяй. Все говорят, что мать твоя погибла от его руки.
Ноша молчал, потом, словно приняв какое-то решение, спросил:
— Ты знаешь, где живет Нияз?
— Знаю, но...
— Отвези меня к нему.
— Ну зачем тебе ехать туда в такое время? Это далеко.
Ноша продолжал настаивать, и Шами пришлось повернуть коляску в другую сторону. Ноша сидел молча, только слышались его вздохи, больше похожие на стоны. Шами всю дорогу рассказывал ему о соседях и старых друзьях, но он ничего не слышал.
К дому Нияза они подъехали около одиннадцати. Ноша сошел с коляски и протянул Шами рупию.
— Заработал немного в Карачи, так хочешь мне пыль в глаза пустить? — обиделся Шами.— Смотри, я жду тебя утром — позавтракаем вместе. Здесь тебе не стоит надолго задерживаться.
Он сел на велосипед и быстро укатил.
Ноша постоял некоторое время у ворот, прислушиваясь к тишине. В доме светилось только одно окно. Он открыл калитку и вошел во двор. Сухие листья шуршали под его ногами.
