Ознакомительная версия.
– Я думаю, все, кто собрался здесь, согласятся со мною, что в наши дни требуется немалая отвага, чтобы противостоять политической корректности и ханжеству, противостоять тем, кто норовит уничтожить совершенно законный продукт, производимый Америкой. Молодец, и себя похвалил, даже не без ловкости. Одобрительный гомон.
– И Капитан обладал этой отвагой в высшей степени. Я знаю также – многие из вас согласятся с тем, что недавние события, разыгравшиеся на нашем с вами заднем дворе, глубоко опечалили бы Капитана. Если и есть нечто, способное послужить нам утешением перед лицом его безвременной кончины, так это то, что ему не придется сносить огнепращи и стрелы злой судьбы, обрушенные на наш с вами дом его запутавшимся, чрезмерно честолюбивым и, возможно, душевнобольным протеже.
На передних скамьях восседал табачный истеблишмент в полном составе, главы Большой Шестерки, ставшие теперь, когда БР завершил свое восхождение из мира торговых автоматов, равными ему по положению. Вот он и норовит отгородиться от Ника высоким забором, изобразив его сотворенным Капитаном чудищем на манер Франкенштейна.
– Ч-ш-ш! Ч-ш-ш!
Старуха, сидевшая рядом, прошипела:
– Вы не могли бы не бормотать? И что происходит с вашим носом? Капитан был кремирован – отважный выбор, думал Ник, особенно для табачника: пресса еще повеселится на этот счет. Пепел его предстояло развеять над озером, с которого он так часто звонил Нику по сотовому, тратя на эти звонки немалые тыщи.
На берегу озера собралась изрядная толпа, но Нику, благодаря его росту, все было видно и из задних рядов. Семья Капитана стояла на деревянном причале: жена, Мэйлин, и семь дочерей – Энди, Томми, Бобби, Крис, Донни, Скотти и Дейв, все в шляпах, все с кружевными платочками у глаз. Пепел Капитана помещался в большой серебряной шкатулке, изображавшей сигаретную пачку, – хороший штрих.
– Аминь, – подтвердила толпа.
– Теперь же, – продолжал священник, – мы предадим пепел глубинам… Стоявший рядом с Ником мужчина сказал, обращаясь к жене:
– Здесь и глубины-то всего фута четыре.
– Тихо ты, – сказала жена.
– …в коих будет лежать он в надежде на воскрешение вечное… Пока священник говорил, сигаретная шкатулка с пеплом Капитана переходила из рук одной его дочери в руки другой. Каждая, зачерпнув чайную ложку папиного праха, опрокидывала ее над озером и передавала следующей по порядку. Все это выглядело очень трогательно. Чья-то рука цепко взяла Ника за бицепс. Он обернулся и увидел помощника шерифа, молодого, мясистого, с выглядывающей из кобуры рукояткой здоровенного полуавтоматического пистолета. За спиной его маячила, тыча в Ника пальцем, все та же тощая старуха.
– Вы Ник Нейлор?
– Э-э…
– Сэр, мы получили из ФБР просьбу задержать вас. Будьте добры, пройдите со мной. – И он потянул Ника за руку. Вот я и влип, подумал Ник. «ОПАЛЬНЫЙ ПРОТЕЖЕ АРЕСТОВАН НА ПОХОРОНАХ СВОЕГО БЛАГОДЕТЕЛЯ. К СПИСКУ ОБВИНЕНИЙ ДОБАВЛЕНО НОВОЕ: НАРУШЕНИЕ УСЛОВИЙ ОСВОБОЖДЕНИЯ ПОД ЗАЛОГ».
Он тащился за полицейским, предвкушая ставший привычным стальной щелчок наручников на запястьях.
Внезапно рядом возник еще один человек.
– Офицер, – произнес он начальственным тоном и помахал бляхой. – Я из управления ФБР в Роли. Хорошая работа, помощник. Дальше я его повезу.
Помощник шерифа разулыбался и выпустил руку Ника, передав его в лапы Гомеса О'Нила.
Гомес произвел все положенные в таких случаях манипуляции, вплоть до надевания наручников, чего, по мнению Ника, на глазах у всех скорбящих можно было и не делать. Он даже положил Нику ладонь на затылок, когда заталкивал его на заднее сиденье машины, совсем как настоящий коп.
– Я так и думал, что ты выкинешь глупость и появишься на похоронах, – сказал Гомес, – вот и прихватил с собой бляху из моей коллекции. Чего это ради ты вторично нарушил правила освобождения под залог?
– Да вот, понимаешь, полюбил я Северную Каролину. Наручники-то, может, снимешь? Ты слишком туго их затянул. Кровь не проходит.
– Это я еще подумаю, снимать их или оставить. Странный все-таки у Гомеса юмор.
Около часа они, почти не переговариваясь, ехали в направлении, противоположном Роли, затем поворотили на проселки и в конце концов остановились у придорожной забегаловки под названием «Лужа». Меню здесь исчерпывалось жареной зубаткой и чаем со льдом. Зубатку подавали на обрывке газеты, а чай – в стеклянных банках с притертой крышкой.
– Капитан говорил мне, что у него есть в Академии свой человек, – сказал Ник. – Я так и думал, что это ты. – Наш новый председатель, – последнее слово Гомес, вытиравший о газету жирные пальцы, произнес с отвращением, – похоже, тоже успел додуматься до этого. А может, и с самого начала знал. Потому, вероятно, у нас с ним и испортились отношения.
– Я виделся с Капитаном в его последний вечер.
– Знаю. Он позвонил мне утром, в 11.45. А умер в 12.05. Я еще сказал ему, что голос у него больной, – Гомес отхлебнул чаю и погремел льдом в банке. – Он просил присмотреть за тобой, если что случится. Вот оно и случилось.
Ник склонился к нему над газетой.
– Он ничего не говорил тебе о БР и скончавшихся истцах? Гомес отвел взгляд к окну.
– А тут неплохо, – взгляд вернулся к лицу Ника. – Ты мне нравишься, малыш. У тебя есть сердце. Но если ты когда-нибудь, кому-нибудь – адвокату, прокурору, судье, твоим приятелям «Торговцам смертью», даже сыну – скажешь, что услышал об этом от меня, тогда уже у нас с тобой испортятся отношения, что бы я там ни пообещал Капитану. Так что, будем петь по одним нотам?
– Договорились, – сказал Ник.
– Ладно, тогда давай посмотрим, что у нас есть. После того как умерла, задохнувшись в дыму, миссис Каппозалло, третья, если помнишь, из упокоившихся раковых больных, которые с нами судились, мне начало казаться, что все эти смерти скроены на один манер. И я провел частное расследование. Не спрашивай, как и с чьей помощью. Важно одно: БР, как я выяснил, воспользовался своими связями времен автоматической торговли и сколотил небольшую ударную группу.
– Группу?
– Этакий отряд целевого назначения, занимавшийся нашими истцами.
– Что-то вроде эскадрона смерти?
– Капитан, видишь ли, пообещал ему награду, четверть миллиона, за каждое дело, которое не дойдет до суда. Разумеется, он не думал, что БР станет убивать этих людей. Он просто давал ему финансовый стимул, чтобы БР как следует насел на адвокатов, работавших по делам, о которых вся табачная индустрия уже слышать спокойно не могла. Так вот, БР, получивший воспитание в мире торговых автоматов – а там о маркизе Куинс-берри и слыхом не слыхивали, – решил управиться с истцами на свой манер. Никто даже ахнуть не успел, как они начали один за другим загибаться от удушья, засыпая и роняя сигареты в постель, – Гомес пожал плечами. – Надо отдать ему должное. Во всем этом есть своего рода высшая справедливость. Да и работы всего ничего. Пробрался в спальню, бросил на подушку зажженную сигарету, и дело с концом.
– Мы сможем это доказать?
– А чего тут доказывать? Истцы мертвы. Капитан мертв. БР на седьмом небе от счастья. А ты – мелкая служивая сошка, которую ждут от десяти до пятнадцати лет за дурацкий рекламный трюк. Кто тебе поверит? – Гомес хмыкнул. – Ты же тот самый малый, который объявил на весь мир, будто наш президент умер.
– Спасибо, что напомнил. Я уж было начал об этом забывать.
– Пошевели извилинами, малыш. Люди, которые все это провернули, никуда не делись, они по-прежнему тут, рядом. И дело свое знают. Конечно, с тобой они малость промазали, но с тремя истцами у них все прошло как по маслу. Если ты пойдешь в ФБР и расскажешь эту историю, произойдут две вещи. Сначала фэбээровцы надорвут бока от хохота. А потом ты окочуришься во сне от удушья.
– Так что же мы в итоге имеем?
– Я в порядке. Ты – по уши в дерьме.
– Звучит обнадеживающе.
– Да уж, – хмыкнул Гомес. – Кое-что я все-таки могу тебе дать. Имя и адрес. Я знаю, оба они изменили внешность, когда тебя похищали, но одного ты признаешь. В свободное от убийств время он играет.
– На бегах?
– В театре. Актер. Думаю, не из лучших, иначе не стал бы зарабатывать на жизнь убийствами. Любительские постановки, водевильчики и прочая хрень в этом роде.
– Питер Лорри, – сказал Ник.
– Он самый.
– Так меня похитил, пытал и едва не убил паршивый актеришка?
– Паршивый актер, но хороший убийца. До того как прикончить трех истцов, он… ладно, это тебе знать не обязательно. Но запомни, что я тебе сейчас скажу. Когда займешься им, действуй поаккуратнее.
– Займусь? Чем это я займусь?
– Тебе решать, – Гомес выпрямился, выковыривая из зубов застрявший кусочек рыбы.
– Я же всего-навсего мелкая служивая сошка. Что я могу, по-твоему, сделать – вызвать его к Донахью на дебаты о том, как нехорошо быть наемным убийцей? «В следующем нашем шоу вы увидите убийцу и человека, который ушел от него живым», так, что ли?
Ознакомительная версия.
