Обратный путь на гору, с грузом золота, оказался куда тяжелее, чем спуск; с частыми передышками к концу дня он все же достиг цели и свалился у заветной площадки замертво от усталости.
В начале этой же ночи в далекой Москве, на Патриарших прудах, Светлане Ивановне Юсуповой привиделся тревожный сон: вместе с мужем и сыном путешествует она в безводной пустыне, скорее всего в Африке. Идут пешком по пескам, изнывая от жары и жажды. Кончается вода, — где ее раздобыть?
Судя по карте, где-то рядом оазис, но дойти до него уже не хватает сил. За водой собирается идти Михаил Юрьевич, оставляя с ней сына. Но он немного прихрамывает — потянул сухожилие; Петр настаивает, чтобы поиски воды поручили ему. После долгого спора отец уступает, но она против: Петя неопытен и может заблудиться. Все же вдвоем они убеждают ее, сын отправляется за водой.
Идет время, наступает ночь, а Петя все не возвращается. Они с мужем в тревоге; сначала переживают молча, потом начинают ссориться. Светлана Ивановна обвиняет его — мол, не послушал. Михаил Юрьевич тщетно пытается ее успокоить, уверяя, что все обойдется. Она томится неизвестностью, в отчаянии рыдает… и просыпается. В спальне очень душно; рядом мерно дышит во сне муж. Все еще под впечатлением тяжелого сна, Светлана Ивановна встает, распахивает окна, впуская в комнату свежий воздух. Затем снова ложится, но никак не может заснуть — тревожные мысли о сыне не идут из головы…
«Возможно, это небеса предупреждают о несчастье? — страшась вещего сна, суеверно думала она. — Неужели с Петенькой что-то случилось?.. Не дай бог!»
Почти всю ночь она провела без сна, переживая из-за сына и все более укрепляясь в сознании, что совершили они роковую ошибку, отпустив его в опасное путешествие по горному Алтаю. Лишь под утро удалось забыться в беспокойном сне; когда открыла глаза, было совсем светло и Михаил Юрьевич, самостоятельно позавтракав, уже уходил на работу.
Набросив халатик, еще плохо соображая со сна, она выглянула из спальни.
— Решил тебя не будить, — улыбнулся он. — Ты этой ночью что-то плохо спала.
— Это все из-за Петеньки, — не удержалась Светлана Ивановна, чтобы не поделиться с мужем своими переживаниями.
— Зря о нем беспокоишься! — не глядя на нее бросил муж, укладывая бумаги в кейс. — Парень он сильный, ловкий, выносливый. Подготовлен мною так, чтобы сумеет справиться с любыми трудностями.
— Погоди успокаивать меня, Мишенька… Сон плохой мне приснился. А сны нам небеса посылают — не раз в этом убеждалась.
Видно, Михаил Юрьевич с уважением относился к таинству ночных видений, — отставил кейс и с тревогой взглянул на жену.
— И что же такое тебе приснилось?
— Что Петенька попал в беду… Заблудился… в пустыне. — И горько вздохнула, готовая заплакать. — Ну зачем ты разрешил ему отправиться с этим старателем в тайгу? Там же опасно! Теперь я себе покоя не найду! Не только сон… — голос ее прервался от волнения, — сердце мне подсказывает — у Петеньки неладно…
— Перестань причитать! — решительно одернул жену Михаил Юрьевич. — Наш сын не кисейная барышня, чтобы его ограждать от опасностей, которые таит в себе жизнь и готовит судьба!
Выражение его лица стало суровым.
— Очень жаль, что у нас с тобой только один сын! Но он не может уклоняться от того, что велят ему и сердце, и долг, даже если это связано с риском для жизни. Таковы традиции нашего рода. — Помолчал, добавил ободряюще: — На все Божья воля! И я много раз бывал в опасных переделках. Бог правду видит, и судьба к ней благоволит, хоть и посылает испытания.
— Но не надо и искушать судьбу, — немного успокоившись, стояла на своем Светлана Ивановна.
— В этом ты права — судьбе нужно помогать. — Он вновь взял в руки кейс и шутливо пообещал: — Постараюсь навести справки, как идут у Пети дела, раз ты получила сигнал, в небесной канцелярии.
У себя в офисе Михаил Юрьевич первым делом распорядился:
— Пригласите ко мне Сальникова!
Когда его старый друг и соратник прихрамывая вошел в кабинет, кивком ответил на его приветствие, предложил сесть и без предисловий спросил:
— Когда летишь в Барнаул, Витя?
— Через два дня. У меня билет на воскресенье, коротко доложил тот, присаживаясь в кресло у стола.
— Придется вылететь сегодня, — хмуро объявил Юсупов и вопросительно взглянул на друга. — Тебя здесь ничего не держит? Как Наташа? Нет проблем?
— Она сейчас на гастролях — так что я временно холостякую, не стал с ним откровенничать Сальников и, переведя разговор в деловое русло, поинтересовался: — А к чему такая спешка?
Но проблемы у его друга были — Юсупов знал это от жены. Наташа была ее лучшей подругой и всем с ней делилась. А в последнее время жаловалась — что Виктор ревнует ее к первой скрипке их оркестра. Этот талантливый музыкант когда-то был ею любим, но уехал в Америку и лишь недавно вернулся. Она уверяла, что о нем даже не думает.
— Хочу дать тебе дополнительное поручение — личное. По просьбе Светы, — стараясь не показать другу, что сам волнуется, деланно хладнокровным тоном произнес Михаил Юрьевич. — Неотложное.
— Тогда нет вопросов. Говори, что нужно сделать! Юсупов вышел из-за стола и подсел к другу.
— Такое я только тебе, Витек, могу доверить, — откровенно признался он. Светочке приснился сон… будто Петя наш заблудился… в какой-то пустыне. Смешно? Но знаешь… мы оба верим в сны.
— И совсем не смешно, — покачал головой Сальников. — Он ведь в тайгу собирался, так? С кем-то из местных?
— Все так. С опытным старателем. Зовут Терентий Фомич Полторанин. Знает тайгу как свои пять пальцев, — словно успокаивая сам себя, информировал друга Юсупов. — Там же и живет — в поселке Добрынихе. — Перевел дыхание, потупил глаза. — Но в тайге, как понимаешь, все может случиться. Так что меняй билет!
Сальников помолчал, понимающе глядя на своего друга и шефа, и первым поднялся с кресла.
— Что же, все ясно! Рекомендация к начальнику УВД у меня есть. Через них сразу возьму сводку происшествий и по телефону свяжусь с поселком, — предложил он. — Если порядок — звоню Свете, а что не так — сначала тебе. Еще указания?
— Все правильно! На месте сам сообразишь, что предпринять. Если не по силам окажется — немедленно дай знать. Все брошу и прилечу. — Встал с кресла, тепло взглянул на друга, крепко пожал ему руку, пожелал удачного полета.
Сальников окинул его вмиг постаревшее, осунувшееся лицо сочувственным взглядом и счел своим долгом немного подбодрить:
— Держись крепче, Миша! Не верю я в худое! Ты уже хлебнул в жизни горюшка сполна, и Света тоже. Есть Бог на небе!
Не теряя времени Сальников взял служебную машину, заехал домой за дорожным чемоданчиком (всегда наготове) и отправился прямо в аэропорт, менять билет на ближайший рейс. Через несколько часов мощный авиалайнер уже уносил его в столицу Алтайского края.
Стоянку, где они с Фомичом оставляли лошадь, Петр нашел без труда. Сбросив тяжелые пояса, умылся в ручейке; набрал воды, развел костерок и прилег отдохнуть. Голод мучил, но собирать грибы или ягоды не хотелось — слишком устал.
До чего же жаль пистолета! Угораздило сунуть его в рюкзак…
Патроны лежали в кармане, а пистолет улетел вместе с рюкзаком в пропасть. Об этой потере не давал забыть не только голод, — всякое зверье выскакивало буквально из-под ног Отдохнув минут сорок, все же поднялся и побродил вокруг, собирая прямо в рот ягоды, и высматривая обратную дорогу к лагерю.
В ясный день это, наверно, удалось бы — можно сориентироваться по солнцу. Однако оно скрыто за плотными облаками, и Петр не находил той просеки, что сделали они, когда шли сюда от лагеря. Сильная буря и здесь навалила так много деревьев, что ошибиться легко. Как ни старался, не обнаружил четкой линии среди хаотического нагромождения бурелома.
Не оставалось ничего другого, как определить направление, ориентируясь по коре деревьев, — расположение мха примерно указывало на стороны света. Сидеть и ждать улучшения погоды не позволял голод; не слишком уверенно выбрав маршрут, он нагрузился золотом и, тяжело вздохнув, двинулся в путь, мысленно себя подбадривая: как только выглянет солнышко, он уточнит направление. Слава богу, хоть часы ходят!
Идти было неимоверно тяжело, — вскоре Петр выбился из сил. Топор пропал вместе с рюкзаком, расчищать дорогу нечем. Есть только охотничий нож, а им даже толстый сук не срубишь… Приходилось перелезать через упавшие деревья, что и налегке непросто, а с тяжелой нагрузкой и вовсе. Давал себя знать и голод.
Чувствуя, что слабеет, Петр через каждые полчаса делал привалы, чтобы как-то восстановить силы. Один раз у него даже хватило духу собрать грибов и сварить нечто вроде похлебки. Но дальше дорога превратилась в подлинную каторгу, и сил для таких вылазок уже не оставалось.
