Ольга постоянно оказывалась и умнее, и лучше, чем мне казалось еще минуту назад.
— Я вылечу его и спасу! Я найду для Лениного лечения любые, вы слышите, Оля, любые средства!
В замке щелкнул ключ. Время нашего свидания истекло. Моя гостья поднялась с койки. Она продолжала держать мою руку в своей и при этом неотрывно смотрела в мои глаза.
— Я знаю, что это действительно так! — сказала Ольга, перед тем как скрыться за дверью. — Спасибо вам! Бог с ней, с моей психологией! По поводу того, что мы с вами обсуждали, я, честное слово, мечтаю оказаться неправой. Просто будьте готовы к тому, что такая проблема в природе существует… и в принципе существует… и реально…
Перед тем как выйти из камеры, она положила мне на стол лист с телефонами и адресами всего их семейства.
— Каждый из нас ждет вашего звонка в любой день и в любое время. Когда уйдете отсюда, то не забудьте сообщить нам свои номера.
Я не забыла!
Как странно устроен этот мир! Я испытала необыкновенную радость, когда на моих запястьях защелкнулись наручники. Для меня этот щелчок означал не что иное, как близкую свободу. Я так и не увидела страны, в которую два с небольшим месяца назад прилетела на недельку отдохнуть. До самого трапа меня провожали незнакомый мне охранник в темных, почти непроницаемых для света очках, сонный сотрудник российского консульства и Ави Руденецкий. Я поинтересовалась у Ави относительно своего официального защитника Рами Мучника. Ави засмеялся и поведал мне, что явный идиотизм его подчиненного произвел, судя по всему, очень приятное впечатление на руководство одной из политических партий левого толка, и теперь господин Мучник начал политическую карьеру.
— Скоро он станет парламентарием! — уверил меня господин Руденецкий. — Помяните мое слово! В политике идиоты и бездельники чувствуют себя на своем месте!
Пассажиры самолета, направляющегося из аэропорта Бен-Гурион во Внуково, с нервным любопытством смотрели на мои «браслеты», когда я в сопровождении двух крепких парней в штатском проследовала в салон бизнес-класса. Никого, кроме нас, в этом отгороженном пространстве повышенного комфорта не наблюдалось. Мы летели здесь втроем, и мои сопровождающие с тоской следили, как их подопечная нагружается роскошным французским коньяком в ожидании встречи с родиной. Им-то пить было нельзя, бедолагам!
Встреча во Внукове меня разочаровала. Мама о моем приезде не была уведомлена вовсе. Семена тоже не было, а Игорь Борисович Чертков всем своим видом показывал, насколько неприятно и обременительно для него это мероприятие. Он лишь холодно кивнул мне и сразу же отвернулся. Я понимала, что создала массу проблем для своих друзей и коллег, но надеялась все же, что хоть кто-то здесь порадуется моему появлению. При этом я пока не понимала, в каком качестве здесь присутствует господин Чертков. После выполнения пограничных и таможенных формальностей с меня сняли импортные наручники, но тут же надели отечественные. Особой разницы я, надо сказать, не ощутила. Всякая радость по поводу возвращения у меня прошла, стало грустно и даже страшно.
Вместо нормальной машины меня вместе с побитым жизнью ментом-охранником усадили в зарешеченный «уазик» и без каких бы то ни было объяснений повезли в неизвестном направлении. Уже на выезде с огороженной территории аэродрома я увидела нескольких фотокорреспондентов, вооруженных камерами с огромными телеобъективами.
Стерегущий меня старый сержант указал пальцем на буквально прилипших к проволочному ограждению людей и, широко улыбнувшись во весь щербатый рот, промолвил:
— Папарацци!
Я пожала плечами.
Через сорок минут мы въехали на малогостеприимную территорию одной из московских тюрем. Сержант распахнул дверь маленького автозака и даже помог мне вылезти наружу. Я переминалась с ноги на ногу на сером асфальте в самом центре большого бетонного мешка и не понимала, что со мной будет дальше. Задавать вопросы было некому. Но прошло несколько минут, и железные ворота, через которые мы попали сюда, распахнулись. Внутрь въехал черный «Мерседес» Черткова. Теперь все было по-другому! Игорь Борисович подошел ко мне с самой очаровательной улыбкой, на которую вообще был способен. Способен, как обычно, не очень, но существенного значения это не имело. Вслед за ним из машины вышел толстый прокурор в генеральских погонах. На его красном пропитом лице уж вовсе никакой улыбки не было, зато в его руке блеснул ключ, и через мгновение мои руки были свободны.
— Добро пожаловать на родину! — Игорь Борисович обвел рукой бетонные строения, окружавшие тюремный двор.
— Здесь теперь будет мой дом? — как могла иронично проговорила я.
Разумеется, я ожидала немедленного опровержения, но мой компаньон утвердительно кивнул, а прокурор ответил мне просто-таки иронически:
— Именно! Существуют международные организации, которые тщательнейшим образом проверяют, как содержатся лица, перемещенные для исполнения наказания в страну постоянного проживания. А ваша персона, скорее всего, интересует еще и представительство Палестинской автономии в Москве. Вы для них ненавистная детоубийца.
— Но ведь дело мое уже пересматривается!
Мне не ответили и указали на тяжелую железную дверь в одном из ограничивающих тюремный двор зданий. Открывшись изнутри, она пропустила нас в сырой, пропахший масляной краской коридор. Мне стало по-настоящему страшно. Но прокурорский генерал отстал, скрывшись за одной из боковых дверей, а нас с Игорем Борисовичем охранник препроводил в большую неуютную комнатку без окон, с одной голой лампочкой на высоком потолке. Посередине комнаты находились намертво вделанные в бетонный пол стол и два табурета. Другой мебели здесь не было, и мы с Игорем Борисовичем сели друг напротив друга.
— Вот теперь мы с тобой и поговорим! — обратился ко мне Чертков. — Будешь теперь слушаться старших и прекратишь шляться, куда не просят?
В его голосе слышалась не то чтобы угроза, но свойственная этому человеку не всегда добрая ирония.
— Если бы я не оказалась в том месте в ту самую минуту, любимый мой человек погиб бы! А это прекрасный человек, поверьте! Вне зависимости от моего к нему отношения…
— А застреленного тобой мальца тебе не жалко?
Я только развела руками:
— Аллах дал — Аллах взял! Зачем жалеть — он же шахид, по-ихнему! Его сейчас умело ласкают семьдесят две девственницы, не так ли?
Игорь Борисович отрицательно покачал головой и вновь жутковато ухмыльнулся:
— Нет, не так! Ты опять ошиблась! Его сейчас на небесах если кто и ласкает, так это семьдесят два девственника! У меня есть достоверные сведения — пацан был голубой! Поэтому и пытался быть самым бойким, чтобы обелить себя среди друзей-товарищей. У них это, в отличие от российского телевидения, пока в моду не вошло.
Я не стала спрашивать, откуда у Игоря Борисовича столь достоверные сведения о сексуальной ориентации моей жертвы. Признаться, мне было плевать на теологические перспективы сексуальной жизни голубых шахидов в царстве теней.
— А где Семен? Где Даша с мамой и Ромой?
Лицо Игоря Борисовича посерьезнело.
— Отвечаю по порядку: Семена с нами больше нет…
— Как?! — вскричала я в ужасе.
— Успокойся — он жив, здоров и на свободе. Пока… Как и все мы… — Он кивнул в мою сторону. — Тебя я в виду не имею. Ему есть что есть, что пить и где спать… и даже, наверное, с кем…
При последних словах он пристально посмотрел мне в глаза. Я выдержала этот взгляд. До сих пор я была уверена, что никто, кроме нас с Семеном, ничего не знает о том, что между нами случилось после разборки «У Иссы». Я, разумеется, молчала об этом, а насчет Семена я была уверена еще больше, чем насчет себя самой.
— Семена больше нет на нашей фирме. Он вынужден был уехать. Деньги свои он частично забрал, частично получит после. — Чертков в очередной раз неприятно ухмыльнулся и добавил: — Если вы с ним будете умницами.
— Он тоже помогал меня вытащить?
Взгляд Черткова стал очень жестким.
— Тебе никто не помогал! Все произошло своим путем, по закону и на основании действующих международных соглашений!
— А вы, Игорь Борисович, сейчас со мной — тоже на основании международных соглашений?
Мой собеседник вынул из внутреннего кармана красную книжечку и сунул ее мне в лицо. Разумеется, я даже не пыталась в ней что-то прочитать.
— Беседа с тобой входит в мои обязанности. Это нормальная процедура при моей должности и при твоих обстоятельствах. Понятно?
Я кивнула.
— И проходит эта беседа в соответствующем месте!
— У Семена действительно все в порядке?
— Все в порядке только у того, кого уже закопали! У тебя есть хороший шанс в недалеком будущем его услышать, а может быть, и увидеть. Он сейчас в Европе. Живет там, ездит по миру. Но по миру не пошел! Все, на сегодня эту тему мы закрыли!
