Калиостро сунул трубку в рот, огляделся, как бы ища огня. Федяшев потянулся к подсвечнику, но Калиостро остановил его.
– Благодарю! Не требуется! – Он коснулся мизинцем трубки и потянул воздух. Из-под мизинца, к изумлению гостей, вспыхнул огонек и пошел дым.
Калиостро с блаженным выражением затянулся и опустил кончик мизинца в бокал с водой. Мизинец зашипел, как раскаленный паяльник, обильно образуя пар. После этого Калиостро посмотрел на доктора, который хранил невозмутимое спокойствие.
– Надеюсь, сударь, в вашем уезде подобного не случалось? – спросил Калиостро.
– От пальца не прикуривают, врать не буду! – сказал доктор. – А искры из глаз летят… Вот хоть у господина За-госина о прошлом годе мужик с воза свалился да лбом об оглоблю. Ну, я вам доложу, был фейерверк…
– Все сено сжег, – подтвердил Свиньин. – Да какое сено! Чистый клевер…
Мария хмыкнула и с трудом сдержала смех. Это заметил Калиостро.
– Ах, Господи, да что ж вы такое говорите?! – взорвался Федяшев. – Какое непонимание! Наш гость повествует о совсем иных явлениях!
– Успокойтесь, друг мой! – строго сказал Калиостро. – Я чувствую, здесь собрались люди скептического нрава… Мне ничего бы не стоило поразить их воображение рассказами о таинствах материи, о переходах живой энергии в неживую, о парадоксах магнетизма… – Он покосился на доктора и усмехнулся. – Но, боюсь, все это будет несколько сложно для вашего, сударь, поверженного алкоголем ума. Посему лучше вернемся к трапезе. Видите эту вилку?
– Ну? – сказал доктор.
– Хотите, я ее съем?
– Сделайте такое одолжение! – сказал доктор. Федосья Ивановна всплеснула руками:
– Да что вы, граф? Помилуй Бог! Да это вы меня как хозяйку позорите… Сейчас десерт! Фимка! Ну что стоишь, дура! Неси шоколад!
– Не беспокойтесь, сударыня! – сказал Калиостро. – Я же объяснял про взаимный переход энергии… И с этой стороны у шоколада не больше достоинств, чем у сего железного предмета.
После этих слов Калиостро постучал вилкой по звонкому бокалу, потом эффектным движением сунул вилку в рот, с аппетитом прожевал ее и благополучно проглотил… После чего взглянул на доктора.
Доктор, подумав, ободрил Калиостро взглядом. Кивнул:
– Да! – сказал он. – Это от души… Это достойно восхищения. Ложки у меня пациенты глотали много раз, не скрою, но вот так, чтобы за обедом… на десерт… и острый предмет… замечательно! За это вам искренняя сердечная благодарность. Ежели, конечно, еще кроме железных предметов и фарфор можете употребить… – Он взялся за большую тарелку и оглядел ее со всех сторон. – Тогда просто нет слов!
Все обернулись в сторону Калиостро.
– Мда… Однако это становится утомительным, – вздохнул Калиостро и встал из-за стола. – Благодарю, сударь. Я уже сыт, пора и делом заняться. Ну, где там ваш идеал, господин Федяшев? Показывайте…
Освещая дорогу канделябром с горящими свечами, Федяшев повел Калиостро наверх, в свой кабинет. Следом шли Мария, Федосья Ивановна и Маргадон.
Статуя стояла в самом углу на небольшой подставке. Отломанная рука была прибинтована к плечу.
Калиостро оглядел статую и удовлетворенно покачал головой:
– Прекрасное создание! Браво сударь! Мне нравится ваш вкус!
– Славная фемина! – поддакнул Маргадон и прищелкнул языком.
– Узнаешь. Маргадон?
– Натюрлих! – ответил Маргадон почему-то по-немецки. – Только плечи пошире… И бедра…
Калиостро гневно глянул на Маргадона и что-то резко сказал ему по-итальянски. Тот пристыжено смолк.
– Нельзя говорить со слугой о возвышенном, – иронично заметил Калиостро. – Ум невежды – в молчании! Однако сейчас он сказал правду. Мы действительно встречали эту прекрасную даму…
– Как? – ахнул Федяшев. – Вы ее видели?
– И не раз! – спокойно сказал Калиостро. – Я же вам объяснял, сколь долга была моя жизнь. Неудивительно, что судьба позволяла мне лицезреть и этот образ. Когда-то давно ее звали Елена… Елена Прекрасная…
– Елена! – шепотом повторил Федяшев.
– Позже ее звали Беатриче…
– Беатриче… – повторил Федяшев.
– Прасковья ее звали, – вмешалась тетушка. – Лепили ее с Прасковьи Тулуповой! У деда Лешиного была тут одна… извиняюсь…
– Неважно, с кого ее «лепили», – с улыбкой ответил Калиостро. – Истинный художник копирует не натуру, но лишь свое воображение. Думаю, вы это понимаете, друг мой, – добавил он, обращаясь к Алексею, – и не ждете от меня портретного сходства?!
– В общем-то… конечно, – растерянно пробормотал Федяшев. – Но с другой стороны… я думал – будет похожа.
– Материализация идей есть материализация идей! – строго заметил Калиостро. – Она зримо воплощает фантазию. С первоосновой же сохраняет лишь общие контуры. Тем более что и сама модель у вас… в скверном состоянии. – Он внимательно оглядел статую. – Вы роняли ее, что ли?
– Говорила, не надо трогать… Говорила, – запричитала Федосья Ивановна.
– Она стояла в парке… – начал пояснять Федяшев. – Я подумал: там дождь, голуби…
– Ах как неосмотрительно! – покачал головой Калиостро. – Идеал нельзя отрывать от почвы! Нарушаются магнетические связи! Извольте водрузить на место! И немедленно! Теперь уж даже и не знаю, как она будет выглядеть, ваша Лаура…
– Лаура? – воскликнул Федяшев. – Не Лаура ли это, воспетая великим Петраркой?
– Когда-то она была ею, – спокойно ответил Калиостро. – Я же говорю: она являлась миру под разными именами: Лаура, Джульетта… Даже и не ведаю, какое имя она выберет в нашем веке? Может быть, Мария? Вы не возражаете, сударыня? – Он повернулся к Марии и в упор посмотрел ей в глаза.
Мария вздрогнула, но выдержала взгляд и ответила:
– Отчего же! Это честь для меня. Не я сама, то хоть имя мое послужит чьей-то любви.
– А вы, сударь? – Калиостро вонзил свой взгляд в Федяшева.
– О! Это прелестное имя! – Федяшев нежно посмотрел на Марию. – Да я и внешний облик вашей спутницы воспринял бы с радостью…
Наступила пауза. Маргадон от неожиданности икнул и с недоумением посмотрел на магистра.
Калиостро побледнел, закрыл глаза. Его лицо исказила гримаса, словно он ощутил физическую боль. Однако он взял себя в руки и через секунду улыбнулся.
– Должен вас огорчить, друзья! Сейчас мне было видение… – Он еще раз оглядел статую. – Галатею будут звать ЛОРЕНЦИЕЙ!
После обеда хозяева и гости разбрелись по своим комнатам на полуденный отдых.
Маргадон и Жакоб от нечего делать опробовали столы в биллиардной.
– И здесь тоска! – сказал Маргадон, забивая очередной шар. – Кормят до отвала. Двери не запирают. У ключницы попросил три рубля – дала и не спросила, когда отдам. Честное слово, Жакоб, они меня доконают!!
– Погрузитесь в себя, сэр! – посоветовал Жакоб. – В тайники своей души…
– Там холодно и страшно, – отмахнулся Маргадон. – Лучше уж заботиться о теле.
Он увидел, что мимо окон идет розовощекая Фимка, и отложил кий.
– Селянка! – крикнул он. – Подь сюда… Фимка покорно подошла:
– Чего изволите?!
– Хочешь большой, но чистой любви? – бесцеремонно сказал Маргадон.
– Как не хотеть! – ответила Фимка.
– Однако! – ухмыльнулся Маргадон. – Мне нравится твоя простота. Придешь сегодня в полночь на сеновал?
– Придем-с… – сказала Фимка. – Только уж и вы приходите. А то вон тот сударь тоже позвал, а опосля испугался…
Маргадон удивленно уставился на Жакоба.
– Она с кузнецом придет! – спокойно объяснил Жакоб.
– С каким кузнецом?
– Дядя мой… Степан. Он мне заместо отца.
– Какой кузнец? Зачем кузнец? – изумился Маргадон. – Я не лошадь!
– Благословлять, – простодушно сказала Фимка. – Вы ж изволите предложение делать или как?
Маргадон секунду обалдело смотрел на нее, потом его ус нервно задергался:
– Ступай, селянка! Видишь, играем. Не мешай!
Из окна своего кабинета Федяшев увидел, как из дома вышла Мария. Он поспешно завязал галстук, надел новый сюртук и спустился вниз.
Мария сидела в беседке возле пруда и печально смотрела на водную гладь…
Сзади послышался шорох. Она испуганно оглянулась, увидела Калиостро.
– Извините, что прервал ваше уединение, – сказал Калиостро. – Мне сейчас было послание от вашего папеньки.
– Как? – ахнула Мария. – Где же оно? – И нетерпеливо протянула руку.
– Мысленное послание, – улыбнулся Калиостро. – Он явился ко мне во сне… Выглядел хорошо. Пульс ровный… Дыхание размеренное… Румянец.
Мария подозрительно посмотрела на Калиостро:
– Граф, коли так – я счастлива! – Но если вы обманываете меня, это грех. И небо покарает вас!
– Если б я был обманщиком, – спокойно возразил Калиостро, – у неба было достаточно времени для возмездия. Но если я уже две недели безвинно терплю вашу подозрительность и неприязнь, не кажется ли вам, сударыня, что это жестоко? Как мне доказать свои чувства? Застрелиться? Так пуля меня не берет… Утопиться? – Он глянул на пруд и с ужасом увидел, что к ним направляется лодочка. На веслах сидел Федяшев, рядом с ним лежала огромная охапка ромашек… – Или утопить этого надоедливого субъекта?! – зло закончил Калиостро.
