— Черт… Синтия, а как туда позвонить? У меня был телефон, но я его, похоже, в лондонской квартире оставил.
— Записывайте, мистер Мэлтсэфф…
— Секундочку, — сказал я и по-русски обратился уже к Суслову. — Михаил Андреевич, карандашика не найдется? Спасибо, — и снова по-английски. — Говорите, Синтия.
До 'битлов' я все же дозвонился. К трубке по моей просьбе пригласили Леннона, который, судя по голосу, искренне обрадовался моему звонку.
— Что? Выступить в России? В Москве? 1 июня? Отличная идея, Егор! Я только 'за', да и парни, уверен, не станут возражать, они тоже давно хотели посмотреть, как живут в вашей стране, спеть для русских.
— Вот и случай подвернется, прилетайте сразу на недельку, отдохнете, расслабитесь, — говорил я, косясь на Суслова, который вполне мог владеть английским. — Тут вам обещают целую культурную программу по высшему разряду. Насчет билетов на самолет, как меня заверили, проблем не будет, их вам оформят через советское консульство. А в Москве забронируют места в лучшей гостинице. Запиши, кстати, телефон человека, через которого придется держать связь, его зовут Леонид Федулов.
— Да, но нам еще нужно поставить в известность Брайана.
— Эпстайна? Думаешь, он может наложить вето на поездку?
— Вряд ли он пойдет на это, думаю, он даже попросит еще один билет на него.
— Михаил Андреевич, а можно будет билеты на пятерых — четырех музыкантов и их продюсера?
— Решим вопрос.
— Джон, мне сейчас сказали, что этот вопрос решаем… Ага… Хорошо, будем на связи. Пока!
Я положил трубку, и мы обменялись с Сусловым взглядами. Молчание длилось несколько секунд, после чего тот наконец произнес:
— Ну что, товарищ Мальцев, все нормально?
— Да, товарищ Суслов, вроде со всеми удалось уладить. Ничего, что я им пообещал культурную программу от вашего лица?
— Какую именно? — насторожился Суслов.
— Мы этот вопрос не уточняли, зато у вас будет время все продумать.
— Хм, хорошо, обмозгуем… Теперь, если вас не затруднит, посидите в приемной, а я созвонюсь с Екатериной Алексеевной, мы обсудим вопрос участия вышеперечисленных исполнителей в рамках фестиваля. Я распоряжусь, чтобы Вера Алексеевна сделала вам еще чаю.
— А один вопрос можно?
— Задавайте.
— Вам не кажется, Михаил Андреевич, что название фестиваля, скажем так, несколько неактуально?
— Что вы имеете в виду?
— То, что я и говорил на собрании. У нас немало ветеранов войны нуждаются, например, в улучшении жилищных условий, а на фоне недавнего землетрясения в Ташкенте можно было бы помочь и оставшимися без крова. Думаю, люди с удовольствием приняли бы помощь.
— Хм, над этим нужно помозговать…
— И еще одно предложение вдогонку разрешите озвучить?
— Да вы просто фонтанируете идеями, Егор Дмитриевич! Ну что там у вас еще?
— У меня вариант проведения концерта как бы в двух отделениях. Сами видите, что, с одной стороны, подбираются музыканты более старшего поколения с похожим репертуаром, и молодые, исполняющие более современный репертуар. Не логично ли будет их развести вместо того, чтобы выступать вперемешку?
— А что, в вашем предложении есть зерно. И выглядит оно вполне логично, я бы мог и сам до этого додуматься. Это мы сейчас тоже с товарищем Фурцевой решим. А вы все же идите чайку попейте, пока я общаюсь по телефону.
Минут через тридцать, когда этот самый чай у меня разве что из ушей не тек, и я думал, о чем так долго можно говорить с министром культуры, меня снова пригласили в кабинет к Суслову.
— Все нормально, мы поговорили с Екатериной Алексеевной. Вопрос по новым исполнителям решили. Она при мне созвонилась со своим же заместителем, товарищем Баскаковым, который непосредственно взаимодействует с артистами. Генеральная репетиция состоится 31 мая в ДК 'Красный Октябрь' в полдень. Ну это вы вроде бы должны знать. Будет у вас еще возможность созвониться с вашим английским другом?
— Надеюсь, что да.
— Вот тогда как выясните, точно ли они готовы лететь — тогда через консульство закажем билеты и обеспечим гостиницу. В экстренном порядке мы допечатаем афиши с изменениями. Только на всякий случай появление этих… 'The Beatles' упомянем как возможное. Кстати, а с участниками вашей группы все нормально, разместят?
— Да, в гостинице 'Москва', на парней выделили трехместный номер, и на девушку — одноместный. Не люкс, но вроде бы приличный, судя по отзывам дежурной, когда я туда дозвонился.
— Замечательно! По концерту в двух отделениях она тоже со мной согласилась. Чтобы не томить ожиданием немолодых артистов, решили, что пусть они выступят в первом отделении, а вам, молодым, придется закрывать фестиваль. Ну а что касается названия фестиваля и цели акции… Мы и этот вопрос обсудили с Екатериной Алексеевной, и пришли к выводу, что если исполнителей можно варьировать, то цель акции уже обозначена.
— Жаль, — вздохнул я.
— Но согласитесь, что помощь африканским детям — тоже благородная цель… Что ж, не смею вас больше задерживать, Егор Дмитриевич. Всего хорошего. Если возникнут какие-то вопросы — звоните или мне в приемную, или сразу товарищу Фурцевой.
'Ффух, прокатило, — думал я, покидая здание на Старой площади. — Причем прокатило не в самом плохом варианте. Жаль, что с идеей акции не выгорело… А тут я еще ухмыляюсь портрету Шелепину. На фоне легенды о нашем родстве Суслов мог это воспринять в каком угодно ключе'.
Весь погруженный в свои мысли, я на автомате поймал такси и так же, в мыслях о грядущем фестивале и недавней встрече с Сусловым, доехал до дома. Поздоровался с парой бабушек у подъезда, одолел первый лестничный пролет… и увидел сидящую на подоконнике Светлану Фурцеву.
В первый момент я ее даже не узнал. Куда делась та жизнерадостная, пышущая здоровьем молодая женщина? Теперь это была ее бледная и исхудавшая тень, причем бледная в буквальном смысле слова. Темные круги под глазами делали ее похожей на Наталью Варлей в образе панночки, которая в гробу летала перед охреневшим Хомой.
— Привет! — сказал я, не зная, что еще можно произнести в этой ситуации.
— Привет, — тихо ответила она. — У тебя нет сигаретки или папиросы?
— Ты же знаешь, у меня режим, с вредными привычками строго.
— А я вот не могу бросить… Никотин меня хоть немного успокаивает. Час назад последнюю выкурила.
А окурки, получается, прямо в эту вот открытую форточку и бросает, на головы сидящим у подъезда бабулькам. Или их ветром сносит? Вполне вероятно, ветерок сегодня серьезный, иначе упади им 'бычок' за шиворот, старушки мигом бы всех на уши подняли. А вообще странно, что человек столько времени сидит в подъезде, и никто и ухом не повел. Я за пять лет в этом мире уже привык, что советские люди обязательно поинтересуются у праздно торчащего в подъезде неизвестного, к кому он, кого ждет, а уж бабушки — те и вовсе всю душу вытрясут, и лишь выяснив, сколько раз в день человек сексом занимается, спокойно пойдут дальше. Тем более у нас 5-этажный дом, без лифта, все движение по лестнице.
— А что стряслось, почему такой… вид?
— Что, плохо выгляжу?
— Да не то чтобы плохо… Но сильно отличаешься от той Светланы Фурцевой, которую я видел год назад.
— Что ж вы меня все по девичьей фамилии склоняете, — грустно усмехнулась она. — Я ведь уже несколько лет как Козлова. Так и норовите напомнить, кто моя мать.
Я на мгновение растерялся. Действительно, я и сам как-то привык проводить непосредственную параллель между Фурцевой-старшей и ее дочерью.
— Ладно, больше не буду… А здесь-то что делаешь? Ждешь кого?
Ответ на этот вопрос я знал заранее, поэтому не особенно удивился, услышав:
— Ага, жду. Тебя. Меня тут бабки за твою поклонницу приняли, я не стала отнекиваться. В какой-то мере да, поклонница. А они мне, мол, шляются тут, все стены в подъезде исписали.
Она выжала из себя страдальческую ухмылку. Насчет стен бабки были правы, но это было преимущественно до моего отъезда в Англию. Потом фанаты поутихли. Странно, что сейчас и в самом деле их не наблюдается, все ж таки многие через газеты и ТВ узнали, что я вернулся, чтобы выступить на фестивале.
— Так ты что, просто поговорить хотела или…
Я запнулся, не зная, как выразить свою мысль.
— Извини, домой не приглашаю, ребенок маленький. Да и жена… может неправильно понять. Если хочешь, давай посидим где-нибудь в кафе, что ли…
— Господи, какое кафе?! — простонала Светлана, глядя на меня повлажневшими глазами. — Я ж к тебе пришла! Ты понимаешь, что я не могу без тебя жить?!! Вот, смотри.
Она закатала рукава платья, показывая бело-розовые шрамы на запястьях. Вот же ведь, Фурцева-старшая не раз вскрывала себе вены — если верить некоторым историкам — начиная примерно года с 60-го, и дочка идет проторенной дорожкой.
