НЕ НАДО БЫЛО ТАК ГРОМКО СМЕЯТЬСЯ!
Подошла вторая половина августа. Жители городка уже с десяти утра наглухо закрывали ставни.
Горячий ветер гонял по улицам сухие и совершенно зеленые листья. Их обожгло солнцем, и они, не успев пожелтеть, опали.
Сергей Ильич давно удрал со своей циновкой из сада. Тени там почти не было. По-другому теперь шумел и сад. Это был уже не мягкий шелест листвы, это было хрустящее шуршанье, как будто кто-то без конца разворачивает и мнет газету.
Крольчонок носа не высовывал из-под дров, пока палило солнце. Теперь он пасся только ранним утром и на закате.
Марта блеяла без конца — требовала пить.
Рыжая курица по двадцать раз в день принимала пыльные ванны под кустом. Она нарыхлила сухой земли и закапывалась в нее то одним боком, то другим.
Не легче было и по ночам. Дома, которые солнце накаляло целый день, отдавали жар. Чем дальше от них — тем лучше. Поэтому все, кто только мог, перетащили свои постели в сады и дворики.
Первой перебралась ночевать в сад Анна Павловна. Потом и ее жилец вытащил свою раскладушку и поставил так далеко от Анны Павловны, насколько это позволяли размеры сада. Сделал он это по двум причинам: Анна Павловна всю ночь храпит, как тупая пила, а кроме того, Кутя спал с Сергеем Ильичом. Под его раскладушкой, на его туфлях.
Но бывали такие душные ночи, что ни Сергей Ильич, ни Кутька не могли уснуть.
Сергей Ильич лежал, глядя сквозь черную листву на звезды, блестевшие прохладным водянистым светом. Кутя бродил по саду понурый — голова повисла, уши и хвост тоже повисли, как будто завяли.
В одну из особенно душных ночей Сергею Ильичу показалось, что со щенком творится неладное. Он припадал к траве, клал морду боком, пытаясь ухватить что-то, тявкал и отскакивал, точно его хватали за нос. Ткнувшись особенно смело, он вдруг громко чихнул.
Сергей Ильич приподнялся на постели и попробовал разглядеть, что там такое. Ровным счетом ничего. Кутя теперь сидел неподвижно, нацелив нос в одну точку. Луна, выбелившая дом Анны Павловны, подошла к широкой проруби в листве каштана, под которым стояла раскладушка Сергея Ильича. Осветила щенка и серую траву. Кутя по-прежнему каменел в ожидании чего-то.
И вот из того места, куда так заколдованно смотрел пес, что-то подскочило. Сергей Ильич сел. Верно. От земли оторвался и подскочил на высоту полуметра корявый тусклый камень. Он казался мокрым в свете луны. Он был величиной с кулак.
Кутя рванулся с места и давай приплясывать перед этой чертовщиной. Он вилял хвостом и блаженно потявкивал. Сергей Ильич подошел — и расхохотался: Кутя играл с лягушкой.
Ну и терпение у пса! Не меньше часа, наверно, караулил, пока лягушка прикидывалась дохлой.
Позабыв, что ночь, Сергей Ильич хохотал так громко, что проснулась Анна Павловна — и тут началось:
— Мне такие жильцы ни к чему, которые скотный двор устраивают!
Когда она наконец угомонилась и улеглась, то очень долго не храпела. «Не спит, — подумал Сергей Ильич. — Не спит и замышляет месть».
Опасения сбылись.
На следующий день под вечер Кутя пропал. Уже была поставлена на ночь раскладушка, а он не приходил. Сергей Ильич начинал тревожиться все больше и вдруг услышал Кутькин голос. Голос, доносившийся из соседнего двора, просил о помощи. Сергей Ильич пошел к Кутиному двору и через плетень увидал, что с ним сделалш его посадили на цепь!
Сергей Ильич стоял под каштаном, курил и слушал щенячий плач. Какое это было отчаяние, какая безнадежность!
Сергей Ильич курил и думал: «Что предпринять? Если пойти и попросить — все равно ведь не отпустят».
Чем дальше, тем громче плакал Кутя. Плакал и выл. Сквозь вой Сергей Ильич услыхал скрип тахты. Значит, не спит его симпатичная хозяйка. Очень хорошо. Мысленно он даже поощрял Кутьку: «Давай, давай, друг, погромче!»
Тахта продолжала скрипеть. Сергей Ильич посмотрел в ту сторону и увидел белое пятно. Анна Павловна поднялась и пошла в своей необъятной рубашке; было такое впечатление, что по черному саду над землей плывет белая бочка.
Анна Павловна подошла к плетеной изгороди Кутиного двора, взялась обеими руками за изгородь и, встряхивая ее, как свое сливовое дерево, принялась кричать Кутиной хозяйке, что если та немедленно не заберет пса в дом, то она позовет милицию.
Вскоре Сергей Ильич увидел сквозь плетеную изгородь приближающееся к ней белое полотенце, которое, плоско повиснув во всю свою длину, подошло к тому месту, где стояла Анна Павловна.
Это была хозяйка Кути. Она тоже взялась обеими руками за плетеную изгородь и тоже принялась встряхивать ее, как свое абрикосовое дерево. И конечно, она тоже кричала.
Для местного жителя крик — дело привычное и вовсе не означает несчастья или гнева. От радости тут вопят куда громче.
Понял Сергей Ильич и другое — эти шумные дворы живут на редкость дружно. У него даже создалось впечатление, что тут люди живут не только семьями, и не дворами, а целыми улицами. Случалось что — на ноги поднимается вся улица. Поднимается и со страшным шумом бежит на помощь. Никто еще не знает, в чем дело, но все бегут, и каждый заранее готов помочь. Эта особенность южных городов по сердцу была Сергею Ильичу, и он с удовольствием прощал местным жителям их крикливость. Жаль только, что на этот раз ночные крики не обещали ничего хорошего Кутьке.
Обе женщины долго расшатывали плетень и шумели так, что в черной листве садов со всех сторон позагорались огоньки в окнах.
И конечно же все это окончилось плохо для Кути. Хозяйка не только не отпустила его, она укоротила цепь. Пес завыл громче.
Он выл и просил о помощи. Это было так ясно! А Сергей Ильич ничем не мог помочь из опасения, как бы тогда, уже назло ему, обе женщины не придумали какой-нибудь новой пытки бедному щенку.
На следующий день, ранним утром, Кутька примчался к Сергею Ильичу, кинулся ему на колени, облизал лицо и скулил, и скулил, пока не рассказал все, что пережил прошлой ночью.
В этот день он не выходил из комнаты даже вслед за Сергеем Ильичом. Когда тот отправился на обед, Кутя лег на его домашние туфли и дал этим понять, что пролежит так до тех пор, пока Сергей Ильич не вернется.
Так Кутя остался у Сергея Ильича. Хозяйка о нем и не вспомнила. А он, найдя себе нового хозяина, с каждым днем привязывался все больше и служил ему как только мог. Сергей Ильич тоже привык к щенку — к его застенчивой морде, большим мохнатым лапам, даже к его сломанному хвосту. Ему только трудно было смотреть Куте в глаза, глядевшие с такой надеждой.
Скоро кончится отпуск, и что же тогда? Просто беда какая-то.
Сергей Ильич думал о Ленинграде, о большой коммунальной квартире на шестом этаже, о том, что по целым дням он не бывает дома. «Нет! Чепуха. Я не могу взять его с собой, да нет же, и думать нечего, я ведь забыл о главном! Забыл о том, что в этой большой коммунальной квартире есть своя Анна Павловна, которая годами скандалит из-за коммунального кота. Нет, нечего и думать везти щенка в такую квартиру одинокому человеку, который возвращается домой поздно вечером».
Так размышлял Сергей Ильич, уходя на обед. Но после встреч, которые Кутька теперь ему устраивал, он начинал думать иначе. Он думал, что в людной ленинградской квартире только одна, если можно так выразиться, скотоненавистница — остальные жильцы славные люди и очень любят животных.
Сергей Ильич представлял себе, как Мария Романовна, главная защитница коммунального кота, ласково смотрит на Кутю, как гладит его по голове, как он благодарит ее за ласку.
Но тут же возник вопрос: когда это Мария Романовна сможет гладить Кутьку? По воскресеньям разве. В будние дни Сергей Ильич возвращается домой, когда Мария Романовна уже спит. Да, невеселая получается картина. В коридоре оставить его нельзя, — значит, пес должен с утра до позднего вечера сидеть взаперти? Потом ведь ему надо приготовить еду — не поведешь же его с собой в столовую! А затем с ним ведь надо по меньшей мере раза три в день гулять — поди погуляй с шестого этажа на шестой этаж. Значит, рано утром, опаздывая на работу, Сергей Ильич должен будет носиться с псом по этажам? Нет, это невозможно!
Если бы Сергей Ильич у себя на заводе рассказал, что пугливый щенок со сломанным хвостом делает с ним все, что хочет, товарищи ему бы не поверили. А это было именно так.
Чтобы отучить щенка от себя, Сергей Ильич попробовал закрывать двери своей комнаты. Чем это кончилось?
Тем, что невзрачная собака, по имени Кутя, просидела под запертой дверью несколько часов на страшном солнцепеке и даже в тень не перебралась, хотя тень была в двух шагах от двери.
Когда Сергей Ильич обнаружил это и впустил Кутьку к себе, тот не только не обиделся, но был просто счастлив, а Сергей Ильич целый день ходил расстроенный.
