Ознакомительная версия.
Анжелика постепенно возвращалась в свою жизнь, где была работа, а также горы, сабантуи, поездки в другие города и на пляжи. И множество мелочей, из которых, в основном, складывается жизнь. Анжелика истратила много борьбы и стихов, прежде чем ей удалось наладить эту жизнь. Но она была уверена в успехе. Анжелика догадывалась, что свои когда-то были хорошими. Но в Алжире они жили чужой, плохой жизнью. Когда хорошие люди живут чужой жизнью, они перестают быть собой. И становятся чужими и плохими. Даже ещё хуже. Анжелика оттолкнула чужую жизнь. Она хотела остаться хорошей и самой собой. И такой вернуться в родную страну, в родную, хорошую жизнь. Она догадывалась, что свои, вернувшись, превратятся в хороших. И станут своими среди своих. И это было хорошо, потому что хороших людей должно быть всё больше и больше. Но она не хотела быть своей среди чужих ни в чужой стране, ни в родной. В Алжире Анжелика придумала и осуществила собственную русскую жизнь. Сначала она была очень далека от идеала. «Разборки» больше не повторялись. Но ещё долго Анжелике пришлось бороться за каждый самостоятельный шаг. В конце концов свои поняли очень простую вещь: гулять в горах приятно и полезно. И не только в горах. В компании – веселей, а в одиночку – романтичней. Свои стали барабанить в её жизнь. Но она их не впускала. Ей было приятнее и полезнее общаться с алжирцами. Среди них попадались бывшие свои. Это были русские женщины, вышедшие замуж за алжирцев. Они держались тихо, особняком, часто исчезали, растворясь в мужьях. Потом появлялись и выглядели экзотикой на алжирской почве. Они перестали быть русскими и не стали алжирками. Анжелика очень быстро потеряла к ним интерес. Зато к настоящим алжирцам она сохранила интерес до самого конца. Они были экзотикой в её жизни. Их мусульманская вежливость ласкала, а экзотика раздражала на каждом шагу. И притягивала, как олеандр. Впрочем, попадались алжирцы, которые не вызывали головную боль. Они владели маленькими и не совсем бутиками. Казалось, больше ничего не делали. Только владели и думали об учтивости. В Москве они научились не оскорблять русских экзотикой. Анжелика не оставляла попыток их разговорить. Но из всей московской науки они вспоминали лишь несколько русских слов. А в Алжире, должно быть, научились только любезности. Как везде, вежливость возрастала с возрастом. Учащиеся Центра образования до неё ещё не доросли. А их экзотика била ключом не только по голове Анжелики. Они хвастались тем, что читают эротические романы. Объясняли Анжелике алжирскую любовь. Причём под любовью понимали постельные отношения. Доказывали месье Анатолю, что лучше его разбираются в радио и телевидении. Просили его бесплатно починить аппаратуру, а потом ругали за это «дураком». С удовольствием обсуждали «захудалые» сандалии месье Александра. Восхищались большим и тяжёлым американским кулаком, по которому плачет глупая русская голова. Сравнивали пиво с другими напитками, о вкусе которых не имели никакого понятия. Учили Анжелику французскому языку с берберским акцентом. На их фоне во всех отношениях выигрывал Аладдин. В нём не было экзотики. Разумеется, он влюбился в Анжелику не по-русски, но очень серьёзно. Она долго вспоминала его с чувством вины. До тех пор, пока не разучилась чувствовать. Она единственный раз в жизни выговорила Аделаиде Карловне, которая выставила Аладдина за дверь. Анжелика подозревала, что причиной был не отупляющий страх, а ослепляющая ревность с примесью возрастного маразма. Достигнув определённого возраста, Аделаида Карловна стала влюбляться по уши. Эдик был не единственной жертвой. Романтическая поездка Аладдина не могла на неё не подействовать. Её возрастная влюбчивость началась с Евгения Онегина, а закончилась Эдуардом. Больше она просто не успела. В промежутке было ещё несколько жертв, среди которых, несомненно, Аладдин. Судя по всему, Аделаиду Карловну, склонную к любви с первого взгляда, поразила не только своеобразная североафриканская внешность. Немаловажным раздражителем оказался самолёт, который нанял Аладдин, чтобы встретиться с возлюбленной. Список женщин, недостойных такой дорогой любви, пополнила Анжелика. Таким образом, она оказалась рядом с пушкинскими героинями – Авдотьей Самсоновной и Марьей Ивановной. Между тем, Аладдин, вместе с самолётом, ждал её неделю. Она приехала из Ялты через неделю после его отъезда. На все расспросы Анжелики Аделаида Карловна отвечала страстным описанием внешности молодого человека. А также ужасов, которые подстерегали на каждом углу любовь Аладдина к Анжелике. Анжелика не удержалась от выговора, который Аделаида Карловна остановила пространной речью. Два часа любвеобильная соседка разъясняла Анжелике, что «русская арабу не пара». Откровенно говоря, Анжелика была с ней согласна. Она не испытывала к Аладдину ничего, кроме чувства вины. Анжелика слушала Аделаиду Карловну молча. Время от времени она думала о том, что, благодарение богу, впавшая в юность соседка не в состоянии разлучить Наташу Ростову с Пьером Безуховым. Ей пришлось смириться с очередной слабостью Аделаиды Карловны. Чего только она не прощала хорошим людям!
Возможно, Анжелика ошибалась, и Аладдин тоже был хорошим человеком. Но только не по-русски. Он был чужим и жил чужой жизнью, которая обижала Анжелику. И любовь его была чужая. Но настолько сильная, что помогла Анжелике освободиться от Омара. Был ли Омар хорошим человеком? Как будто – не был. А может быть, был. Это не имело значения. Долгое время ничего не имело значения, кроме любви, превратившейся в пытку зависимости. А после любви – тем более. После любви осталась работа и досуг. Работа очень долго была очень далеко от идеала. В работе её обижали в первую очередь. Не только алжирские стажёры. Прежде всего свои – месье Анатоль и месье Александр, ставшие хуже чужих. Но Анжелика не сдавалась. Наяву она боролась с чужой, непонятной жизнью. А во сне жила родной, понятной в мельчайших подробностях. Ей снились мама и Столешников переулок. Стихи она тоже как будто сочиняла во сне. Она просыпалась и записывала приснившиеся стихи. А потом слушала бесконечные разговоры о грязных тарелках. Шла на работу и слушала нескончаемые списки табу. Возвращалась и слушала удручающие дискуссии о деньгах.
Сначала свои смотрели на алжирскую жизнь, как на карикатуру из «Крокодила». Очень скоро они сами стали карикатурами. Они никак не могли жить алжирской жизнью, потому что не знали языка. Они зажили своей карикатурной жизнью и долго пытались навязать её Анжелике. Главным двигателем этой жизни был страх. Они боялись и пугали друг друга. Месье Анатоль и месье Александр боялись больше всех и больше остальных пугали Анжелику. Они боялись за и против. За работу, за репутацию, за семью, за каждый динар. Против опасных разговоров, общения с алжирцами, интимных отношений, нарушения неизвестных законов. Анжелика видела наяву трусливую жизнь, а во сне – смелую. И в центре её была мама. С чистыми руками против страха, воровства, лжи и лени. За семью, за работу, за репутацию, за каждый рубль, который надо было считать. Рядом с мамой – Столешников переулок с родными обывателями, жившими русской московской жизнью.
Анжелика стала замечать, что месье Анатоль и месье Александр теряют национальность. В конце концов от неё остался один русский язык. На нём они учили Анжелику алжирской жизни и алжирской работе. Смаковали возросшее материальное благосостояние. Ругались и плели интриги. Анжелика сразу отгородилась от них своей жизнью. Но работа у них была общая. Её била током каждая минута карикатурной, экзотичной работы, а борьба доводила до изнеможения. Освободиться от изнеможения ей помог Омар, от которого она освободилась в своё время с помощью Аладдина. Омара она встречала на работе каждый день по долгу службы. По-видимому, он решил сочетать полезное с приятным, а свою практику – с любовью. Никогда в жизни – ни до, ни после – Анжелику не соблазняли так искусно. В конце концов она предпочла искусство практиканта изнеможению борьбы. Но сумела остановиться на границе с физической любовью. К тому времени новоиспечённым алжирцам надоело учить её алжирской жизни и алжирской работе. И они взялись обучать шефа. Шефа они тоже боялись. Но сильнее был страх потерять возросшее материальное благосостояние. Постепенно шефу прискучила карикатурная чужая жизнь. Он стал приглядываться и стучать к Анжелике, но она его не пустила. Тогда он начал строить свою собственную жизнь, нарушая никому неведанные законы. В глазах далёкой, но всевидящей Москвы шеф рисковал прослыть карбонарием. И бросить тень на подчинённых. Борьбу подчинённых против потерявшего страх шефа возглавили простой русский преподаватель и простой русский мастер. Месье Анатоль и месье Александр рассудили, что шеф стал опаснее Анжелики. Шеф не сдавался. Более того, его жизненные позиции укреплялись с каждым днём. Он стал использовать власть, и в его новую жизнь, как горох, посыпались подчинённые. Жизнь шефа отличалась от жизни Анжелики. Но быстро теряла карикатурность и экзотичность. Свои разрывались между чужой жизнью и жизнью шефа. Время от времени они ломились к Анжелике, но она их не пускала. В конце концов они подчинились шефу. Анжелика присмотрелась к его жизни и решила разделить его досуг.
Ознакомительная версия.
