Ну и жара! Во рту все пересохло, губы трудно было разлепить. Бахыш-киши постоял еще минуту, пытаясь разобраться, какое еще чувство кроме горечи о погубленной белке волнует его сейчас, и вдруг понял — он волнуется о судьбе двух других белок. Где они сейчас? Может быть, на тополях перед корпусами пансионата? Или здесь, в роще? И — кто знает, может быть, тот бессовестный человек, который бросил камень в белку, разыскал их?
Бахыш-киши решил немедленно отправиться на поиски. Была главная надежда застать белок у водопроводного крана: был такой в роще на светлой поляне, его очень любили зверушки, поселившиеся тут. Из стояка всегда тонкой струйкой текла вода, подле него была невысыхавшая лужица. Сюда и ходили на водопой белки. Хоронясь в тени деревьев, Бахыш-киши двинулся в сторону поляны. Идти было недалеко, от силы метров двести, но каждый шаг давался с трудом, ноги не слушались. Страшное это дело — человеческая тревога, она может парализовать даже самых сильных. «Не дай бог, что-нибудь случилось с белками, — шептал Бахыш-киши, тяжело ступая, — не дай бог!»
Вот и поляна! Бахыш-киши внимательно поглядел по сторонам — нет, белок не видно. Старик в растерянности топтался на месте. Наконец, решившись, двинулся от поляны вправо. Он не видел, куда ступал, и чуть не раздавил маленького ежонка — только в последний момент заметил и остановился. Только этого не хватало! Еще бы и еж погиб по его, Бахыша, вине…
Нет, белок лесник найти не смог. В конце концов он снова пришел на поляну. Пить хотелось отчаянно. Он поймал губами струйку текшей из крана воды, но тут же сплюнул: вода была теплая, — видно, трубы в земле сильно прогрелись. Бахыш-киши с трудом повернул тяжелое колесо маховика. Теперь вода хлынула струей, и Бахыш-киши, выждав несколько минут, с наслаждением подставил лицо под эту струю, а потом уж напился, держа ладони лодочкой. Пил он долго, жадно, никак не мог оторваться, но и прохладная вода не принесла облегчения. Появилась только неприятная тяжесть в желудке, и по телу снова обильно заструился пот — будто вода, которую пил Бахыш, проходила сквозь его сосуды и мышцы, как сквозь губку.
Надо передохнуть несколько минут, собраться с мыслями. Где белки, куда они запропастились?
Неподалеку от корпусов пансионата недавно открыли новую красивую чайхану. Она никогда не пустовала. А поскольку в чайхане, против обыкновения, продавали не только чай, но и фрукты, хлеб, сыр и творог, а отдыхающие, конечно, особой аккуратностью не отличались, то вокруг этого легкого стеклянного здания с большой верандой всегда валялись крошки съестного. Бахыш-киши вспомнил, что как-то раз он увидел своих белок там.
В любом случае больше идти было некуда, и Бахыш-киши побрел к чайхане. Давно уже, очень давно не было старому леснику так тяжело, как в эти два дня после приезда из Белоруссии.
Недаром говорят: горе и радость в жизни рядом. С таким хорошим настроением возвращался Бахыш из Минска, столько интересного собирался рассказать родным и знакомым — и надо же, как все нелепо получилось…
Впереди за деревьями Бахыш увидел двух женщин в легких летних платьях и мальчугана.
Одна из женщин отдыхала в тени, а другая, встав на цыпочки, тянулась руками к ветке эльдарской сосны. Лесник решил, что они пришли сюда, чтоб укрыться от зноя, а одна решила сорвать для малыша сосновые шишки. Он знал, что дети очень любили с ними играть.
— Мама, мама! — услышал он голос мальчугана. — Смотри, вон дедушка лесник идет, он не разрешает трогать белок.
Бахыш-киши повернулся и быстро направился к отдыхающим. Подойдя ближе, он увидел, что женщина кормит хлебом белочку, сидящую на ветке сосны. У Бахыша отлегло от сердца.
Услышав шаги лесника, женщина оглянулась.
— Чего же ты испугался, малыш? Мы же кормим белочку, мы не делаем ничего плохого. Дедушка лесник не будет нас ругать.
Тем временем Бахыш-киши увидел на сосне и вторую белку, и внезапно его охватила такая слабость, что дальше он и шагу сделать не мог. Сел под деревом, снял шляпу и стал обмахиваться ею, тяжело дыша. Видно, лицо у него изменилось, потому что женщины почуяли неладное.
— Вам нехорошо? — услышал над собой лесник, и тонкая рука обхватила его запястье. Подошла и вторая женщина.
— Дядюшка, мы врачи. Скажите, что с вами, мы поможем.
Бахыш-киши отложил шляпу и в изнеможении откинулся на траву.
— Все хорошо, не волнуйтесь, дочки. Говорят в народе: молла увидел плов и забыл о молитве. Вот и я так же — увидел своих белок и забыл с вами поздороваться. Хоть и с опозданием, а здравствуйте! Ничего со мной, доченьки, не случилось. Два дня хожу сам не свой. Но теперь, слава богу, вижу, что живы мои белочки и здоровы, так что все в порядке.
— Пульс у вас нормальный, — сказала та женщина, что держала Бахыша-киши за руку. — Только немножко учащенный: видно, вы поволновались.
— Ничего себе — немножко! Спасибо вашему мальчугану, сказал про белку, а то я бы не заметил, прошел стороной. А уж как я за них тревожился…
— Вам ведь говорили, наверное, врачи, что в вашем возрасте надо избегать волнений, — сказала женщина. — А уж гулять под солнцем в такой зной вам совершенно противопоказано. Пошли бы домой, отдохнули в тени.
— Эх, дочка, разве дома сердце успокоится? Душу отдаешь работе, силы, а тут…
Слова душили Бахыша-киши, ему необходимо было выговориться. И он, волнуясь и сбиваясь, рассказал женщинам историю рыжей белки.
Женщины молча качали головами, сочувственно глядя на него, а стоявший рядом с матерью мальчуган, глядя на Бахыша-киши широко раскрытыми глазами, вдруг сказал:
— Дедушка, а дедушка, а я ведь видел, как Наиб бросал в белку камнями.
— Как, ты сказал, его зовут? Наиб?
— Да, дедушка.
— А как его фамилия, не знаешь? Мальчуган покачал головой.
— Знаю, что отец вчера за ними машину прислал и они все уехали в город.
— А в каком корпусе они жили? Комнату их ты сумеешь показать?
— Конечно! В третьем корпусе, второй блок, второй этаж, квартира трехкомнатная, только вот номер комнаты я не помню. Сбегать посмотреть?
— Спасибо тебе, детка, — от души сказал Бахыш. — Большое спасибо. Остальное я сам выясню. Ты даже не знаешь, как ты мне помог, малыш!
Мальчик широко улыбнулся, видно было, что ему приятна похвала старика.
В разговор вступила мать мальчика:
— Знаете, дядюшка, Кямран вчера целый вечер в себя не мог прийти. Все рассказывал, как этот паршивец Наиб ранил белку.
— А почему же вы позволили ему это сделать, малыш? — с горечью спросил Бахыш-киши.
— Да он нас не слушал, дедушка. Здесь есть одна девочка, ее Гюлей зовут, она плела зеленую корзинку из травы, а мы все смотрели. В это время Наиб пришел и говорит: «Смотрите, белка на дереве устроила гнездо. Белка красивая, я ее сейчас поймаю». И полез на дерево. Белочка, конечно, от него убежала на самую верхушку. Наиб только хотел ее схватить, а она прыг — и уже на другом дереве. Когда Наиб увидел, что не сможет ее поймать, он здорово разозлился. Набрал камней и принялся швырять. Мы ему все говорили: перестань, жалко белочку, а он не слушал. Он старше нас, сильнее. Мимо проходил один дядя, он так па Наиба рассердился, так закричал! Наиб струсил и ушел. А потом вернулся, набрал мелких камней и принялся кидать вверх. И вдруг как закричит: «Ура, попал, попал! Теперь она от меня никуда не денется. Поймаю ее и отвезу в город!» — Кямран всхлипнул. — Наиб правда ранил белку. Я видел, ее кровь капала на скамейку, — продолжал он. — Тогда Гюля ему говорит: «Если ты еще раз бросишь в белку камнем, я пойду к главврачу и пожалуюсь». А Наиб испугался и отвечает: «Пусть из вас кто-нибудь слово попробует сказать главврачу или леснику изобью как собаку».
Бахыш-киши вспомнил, как совещались вчера двое мальчишек. Наверняка знали этого самого Наиба, да вот не решились рассказать. Да, неважный у кого-то растет сынок. Мало того, что сделал подлость, так еще и напугал малышей, чтобы не выдавали его. А только правда всегда наружу выходит. И что можно ожидать от этого самого Наиба, когда он вырастет, если и сейчас в его детском сердце нет ни жалости, ни сострадания.
Мать Кямрана спросила у Бахыша:
— Дядюшка, вчера на обеде соседка по столу рассказала, что вы повезли белку в город к врачу. Удалось ей помочь?
— Нет, дочка, — тяжело вздохнул Бахыш-киши. — Похоронил я белку в этом лесу. И врач не помог; видно, поздно было.
— Белочка умерла, — глотая слезы, проговорил Кямран и отвернулся.
Женщины молчали.
Бахыш-киши погладил Кямрана по стриженому затылку.
— Не горюй, сынок, все будет хорошо. Бог даст, приедете отдыхать сюда в будущем году, больше будет белок, чем сейчас, у дедушки Бахыша.
Был уже седьмой час вечера, а так светло, будто полдень. Начиная с апреля нынешнего года, по всей стране было установлено летнее и зимнее время. Часовая разница особенно явственно была заметна в южных городах. Говорили, что она не дает существенную экономию электроэнергии. Наверное, так оно и было, но Бахыш-киши, который целыми днями бывал на воздухе и поэтому электроэнергией не пользовался, с трудом привыкал к новому времени. День летом и без того длинный, а теперь удлинился еще на час.
