Следует помнить, что первых мальчиков искалечили во младенчестве, искалечили способами, на которых мне не хотелось бы задерживаться. Их гениталиями играли, дергали их, мошонки иногда отрезали, чтобы достать пару интересных «камушков». Главное же — они никогда не знали материнской ласки, любви. Матери кормили их, хотя и без охоты, и не досыта, лишь повинуясь указаниям старух. Хотелось бы смягчить эту печальную историю упоминанием о какой-нибудь женщине, жалевшей несчастных, но если такая и была, ей все равно приходилось бы скрывать свою жалость, так что мальчикам достались бы лишь крохи ее нежности. Так вот, сбежавшие дети проявили себя стойкими, выносливыми, умеющими спрятаться от опасности, избежать ее. Тощие и жилистые, невероятно живучие, они избежали главной опасности: скрылись от своих мучительниц.
Затем произошло нечто замечательное. Орлы принесли им здоровых, не искалеченных новорожденных, выложенных на скале Убиения. Голодных орущих младенцев, которых нужно было кормить.
Не только хищники жили в окружающих лесах. Водились там и кроткие травоядные. Малыши видели оленей, олених и оленят, возможно, приметили у этих животных то, что можно назвать родительской любовью. Они подползали ближе, внимательно следили за животными. Животные тоже внимательно смотрели, но не убегали. Не было у них еще горького опыта общения с нашим видом. Кроме того, они видели перед собой детей, нуждающихся в пище и уходе. Мальчик гладил мягкую шерсть оленихи, а олененок тыкался в него лбом или облизывал ноги. Потом олененок припал к вымени матери. Ребенок опустился на колени и сделал то же самое. Олениха обернулась и лизнула мальчика. Так началась их дружба с оленями.
Была в старину песня «Мы дети оленя», правда, не столь популярная, как песни об орлах.
Принесенные орлами дети орали, мальчики знали, что младенцы голодны, и, естественно, мысли их обратились к оленям, которые скоро научились ложиться, чтобы грудникам легче было сосать. Возможно, это мои домыслы, но я всегда верил, что животные умнее, чем мы считаем. Ведь волчица выкормила наших праотцов, Ромула и Рема, статуя ее с обоими младенцами — одна из наиболее любимых у нас. Возможно, зачатком этой связи была потребность младенцев, вызвавшая ответ олених — и этой волчицы. Дети остро нуждались в молоке, самки животных вырабатывали его в избытке. Потребность встретила возможность удовлетворения.
А почему орлы взялись доставлять беглецам младенцев вместо того, чтобы съедать свою добычу? Дело в том, что мальчики ловили рыбу для орлов, раскладывали ее на траве. Орлы избавлялись от своей орущей ноши и принимались за рыбу. Много рыбы водилось тогда в реке, разная рыба, в том числе и очень большая. Орлы лакомились свежей рыбой и относили ее птенцам.
Вторая волна монстров не страдала от отсутствия материнской любви. Младенцев вылизывали и выкармливали оленихи, как с братьями, они играли с оленятами. Во время кормления они укладывались вместе, рядышком. Никаких сосудов, горшков и мисок еще и в помине не было. Позже появились выдолбленные тыквы, морские раковины. В реке водорослей росло намного меньше, чем в море, но ребята выросли, а берег моря находился в непосредственной близости. Они выходили на побережье на некотором удалении от пещер племени Расщелины. Долгое время мальчики не знали, что, пройди они немного по пляжу — они выходили на пляж, а не к голым скалам, в которых обитало племя, — они бы встретили своих мучительниц.
С моря мальчики приносили раковины, водоросли, морскую рыбу. И предлагали все это друзьям-оленям. Водоросли тем пришлись по вкусу, но вот рыбу и моллюсков олени отвергли.
Но даже с помощью оленей трудно было выкармливать младенцев. Орлы приносили все новых монстров, уже не изуродованных. Они несли вахту на скалах и, заметив нового монстра, немедля бросались на его спасение.
Некоторых монстров, вероятно, прятали в пещерах, но попробуйте сдержать энергичного мальчугана, если только вы его не привяжете. А привяжи его — такой поднимется вой! Если малыш сбегал, старухи чувствовали облегчение. Теперь уже молодые мамаши больше не утаивали себе живых игрушек, племя вернулось к старой практике: если орлы упускали момент рождения мальчика и не отбирали его сразу, младенца относили на скалу Убиения, где он и дожидался огромной птицы.
Вскоре за горами сложилась община молодых парней. Количество их нам неизвестно, хроники этого не уточняют. Время шло, первые из прибывших стали уже взрослыми молодыми людьми. Выпуклости на телах, висящие шишки и кишки очень занимали их носителей. Конечно, все знали, что по трубке выливается из тела моча.
Что такое старость, никто из них не представлял, дожить до старости им вряд ли было суждено. Бурная река, хищники в лесах… Один умер от болезни, другой от несчастного случая… в хрониках не сообщается, от какого именно. Они записали, что смерть эта вызывает вопросы. Они видели, что смерть всегда рядом. А кто заменит их после смерти? Племя Расщелины имело силу рожать, а они этой силы были лишены.
Монстры — или лучше трубки, этот термин хоть как-то соотносился с сутью их отличительного признака — забеспокоились о притоке новых младенцев. Что будет, если орлы вдруг перестанут приносить детенышей? Вопрос возник и требовал ответа. Там, на берегу — некоторые из мальчиков это хорошо помнили — племя Расщелины рожает себе подобных и монстров. А здесь?
Сколько продолжались эти сомнения, мы не знаем. Песни ранних мужчин были их историей. Они пели о времени, которое младенцами провели у Расщелины, пели о жестокостях тех, кто дал им жизнь. Пели о бегстве от мучений и страха в эту долину, где орлы были им друзьями, где оленихи давали молоко, где в реке в изобилии водилась рыба, которую можно было поймать также и в море, совсем недалеко. Теперь их убежища больше не напоминали кучи палок. Они выросли храбрыми и сильными, однако у них не было силы давать новую жизнь.
Дикими и беспокойными были первые самцы человека, наши столь отдаленные предки, не боялись узнавать новое, углублялись в леса, изучали остров, о величине которого пока что не имели представления. Они исследовали реку, ее притоки, малые реки и совсем крохотные ручьи и ключи. Узнали повадки опасных животных, научились их успешно избегать, а затем и убивать, употреблять в пищу. Оленей они никогда не убивали, олени — их друзья, олени — доброта, нежность и пища. Они обустроились, откормились, свободно двигались по округе. Их родительницам такое и в головы не приходило.
Немало беспокойства доставляла монстрам их мужественность. Она гнала куда-то — неизвестно куда. Монстры применяли всевозможные уловки, чтобы обмануть свою мужскую природу, включая привлечение некого животного — конечно же, не оленя. Использовать своих кормилиц, чуть ли не матерей, они, разумеется, не стали. Слов «мать» и «отец», понятное дело, еще не было в их словаре. Они не знали, что могли сами стать отцами. Они понимали, что они не олени, хотя любили оленей. Слова «любовь» они тоже, скорее всего, не знали.
Все чаще мысли их обращались к живущим рядом существам Расщелины. Их разделяло расстояние для сильного молодого человека ничтожное. Для женщин, живущих в пещерах, покрыть это расстояние представлялось немыслимым — хотя бы потому, что мысль преодолеть это расстояние просто никогда не приходила в голову ни одной из них. Женщины не знали, что с другой стороны горы находилась чудесная долина, в которой жили монстры. То, чего они не видели, для них не существовало. «С глаз долой — из сердца вон» — в данном случае поговорка подходит буквально.
Сомнений и страхов им, однако, избежать не удалось. Их становилось меньше. Никогда их не было слишком много, что-то всегда регулировало их численность. А теперь пещеры пустели, некоторые пришлось забросить, потому что жить там стало некому. Обитаемыми остались лишь полдюжины пещер, различия между Ловцами Рыб, Сборщиками Водорослей и иными стерлись. Рожденные дети женского пола становились драгоценностью, а к рожденным монстрам племя теперь относилось с еще большей гадливостью, ибо они занимали законное место полноценных детей.
Как-то раз две молодые, скажем так, девушки, поскольку они и были девушками, лежали на скале, подставляя тела волнам, лениво озирались и, наконец, заметили, как одно морское существо вводит трубку в другое, очень похожее морское существо. Сквозь трубку прыснуло густое туманное облачко, и девицы почувствовали нечто вроде снизошедшего на них озарения. Возможно, от самой Большой Рыбы. Они тут же отправились к Старым Ним и рассказали о том, что видели и что теперь полагали Истиной.
Старухи внимательно смотрели на рассказчиц глазами, которые за всю жизнь не отуманила ни одна мысль, однако узнавшими, что такое забота. И как молодые ни настаивали, что от монстров может быть какая-то польза, ничто не могло убедить в этом старух. Да и поняли ли они, о чем им толковали?
