Поднявшись с кровати, сикх побрел в ванную. Вернувшись, он лег на спину, закурил сигарету и стал расслабленно рассказывать соседней подушке какую-то историю из жизни. Мужчины после коитуса становятся словоохотливыми и добрыми примерно на полчаса, это связано с мозговым выбросом допамина, награждающего за выполненный долг. Я не особо слушала. Мне хотелось дочитать, как ведет себя чёрная дыра, когда из-за гравитационного коллапса ее диаметр становится меньше горизонта событий.
В этих астрофизических моделях мне чудился эротический подтекст, и у меня зрело убеждение, что Стивен Хокинг пишет не о физике, а о сексе – но не о жалком человеческом соитии, а о грандиозном космическом коитусе, от которого зародилась материя. Недаром ведь по-английски «большой взрыв» звучит так же, как «большой трах» – Big Bang. Все самое сокровенное во вселенной скрыто мраком черных дыр, но в сингулярность нельзя заглянуть, поскольку оттуда, как из спальни с выключенным торшером, не доходит свет… В сущности, думала я, астрофизики те же вуайеристы. Но вуайеристам иногда удается увидеть чужой акт любви в просвете между занавесками, а физики настолько обделены судьбой, что им приходится воображать абсолютно все, глядя в чернильную тьму…
Докурив и договорив, сикх снова принялся за дело – устроился на боку и надолго ушел в работу. Мерный скрип пружин убаюкивал. И я совершила самую глупую оплошность, на которую только способна лиса в рабочее время. Я заснула.
Я, собственно, только клюнула носом и сразу проснулась опять. Но этого было достаточно. Я почувствовала, что контакта с сикхом у меня нет. Подняв взгляд, я встретила его выпученные глаза. Он видел меня, видел как есть, сидящей на стуле со спущенными штанами и торчащим из-за спины хвостом. А такой меня не должен наблюдать никто, кроме зеркал и духов.
*
Я первым делом подумала, что передо мной даос-заклинатель. Эта мысль была предельно нелепой, потому что:
1) последний даос, умевший охотиться на лис, жил в восемнадцатом веке.
2) даже если кто-нибудь дотянул бы до нашего времени, он вряд ли сумел бы замаскироваться под бородатого сикха с оксфордским выговором – too freaking much.
3) поскольку я работаю по методике «невеста возвращает серьгу», у даосов нет формального права открывать на меня охоту.
4) даосы никогда не кончают три раза подряд.
Но наш генетический страх перед заклинателями нечисти очень силен, и в минуту опасности мы всегда думаем о них. Как-нибудь я расскажу пару историй об этих типах, тогда мои чувства станут понятнее.
Через секунду я поняла, что никакой это не даос, а просто мой клиент соскочил с хвоста. Зрелище было жуткое. Сикх открывал и закрывал рот, словно рыба на берегу. Потом, пытаясь подчинить себе непослушное тело, он поднял перед собой руки и стал сжимать и разжимать пальцы. Затем издал несколько хриплых стонов и вдруг резво вскочил на ноги.
Тут мое оцепенение прошло, и я кинулась в ванную. Сикх бросился за мной, но я успела запереть дверь перед его носом. В минуту опасности мой ум работает быстро; я сразу поняла, что надо делать.
В каждой ванной комнате «Националя» есть красно-белый шнурок, свисающей из дырочки в стене. Я не знаю, к чему он подключен, но если за него дернуть, через десять секунд в номере зазвонит телефон, а еще через минуту в дверь постучат. Я дернула сигнальный шнур и кинулась назад к двери.
Следующие несколько минут были довольно волнительны. Вздрагивая от толчков, я ждала охрану и считала про себя, стараясь не спешить. Сикх бился в дверь изо всех сил, но мне удавалось сдерживать его без особого труда – мужчина он был некрупный.
Телефон зазвонил на двадцатой секунде. Сикх, естественно, к нему не подошел. Когда через минуту или две удары прекратились, я поняла, что в номере люди. Это было очень кстати – петли уже начинали выворачиваться. Донесся шум опрокидываемой мебели, звон выбитого стекла и неразборчивый крик, похожий на «кали ма!». Кричал сикх. Затем наступила тишина, которую нарушали только далекие гудки машин,
– Все, пиздец, – сказал мужской голос. – Не уберегли.
– Хорошо, сами убереглись, – сказал другой.
– Тоже верно, – ответил первый.
Лучше было дать о себе знать самой, чем дожидаться, пока меня найдут. Я жалобно позвала:
– Помогите!
Дверь открылась.
На дороге ванной стояли два шкафа – темные очки, костюмы, провода телесного цвета, спускающиеся из ушей… Просто культ агента Смита, подумала я. Кстати, была бы отличная религия для служб безопасности – ведь поклонялись римские легионеры Митре.
Один из охранников забормотал себе под нос – я разобрала только «триста девятнадцатый» и «вызов». Он обращался не ко мне.
Насколько я знаю, микрофон у них спрятан за лацканом пиджака, поэтому часто кажется, что они говорят сами с собой. Иногда это выглядит очень смешно. Один раз я видела, как такой громила осматривал женский туалет – распахивал двери в кабинки и говорил нараспев: «Здесь никого… Здесь тоже никого… Окно закрыто выступом стены…» Если б я не знала, в чем дело, могла бы решить, что он грустит о несостоявшейся встрече, отливая свою печаль в ямб.
– За шнур ты дергала? – спросил второй охранник.
– Я, – сказала я. – А где…
Охранник кивнул на распахнутое окно с выбитым стеклом.
– Вон там.
– Он что, – я сделала круглые глаза, – он…
– Да, – сказал охранник. – Как бешеный кинулся, когда нас увидел. Наркотики принимали?
– Какие наркотики? Я уже год здесь работаю. Меня все знают, проблем никогда не было.
– Появились. Чего он от тебя хотел?
– Я даже не поняла, – сказала я. – Хотел, чтобы я ему какой-то фистинг сделала. Я сказала, что не умею, тогда он стал… Ну, в общем, я спряталась в ванной и дернула сигнализацию. А остальное вы видели.
– Да уж. Документы с собой?
Я отрицательно покачала головой. Дашь таким паспорт, назад не получишь.
– Может, я пойду? Пока менты не приехали?
– Куда – пойду? С ума сошла? Ты главный свидетель, – сказал охранник. – Будешь показания давать, чем вы тут занимались.
Это в мои планы не входило. Я оценила ситуацию. Пока передо мной были всего двое, сохранялся шанс замять дело. Но с каждой секундой он уменьшался – я знала, что скоро народу здесь будет полная комната.
– Можно мне в туалет?
Охранник кивнул, и я вернулась в ванную. Действовать следовало быстро, поэтому я не колебалась ни секунды. Спустив штаны, я высвободила хвост, нагнулась и распахнула дверь. Я сделала это резко, и охранники немедленно повернули ко мне лица.
Я считаю, что человек лучше всего раскрывается в ту секунду, когда он уже заметил лисий хвост, но еще не попал под власть внушения. Обычно клиенту хватает времени показать свое отношение к увиденному. Этого достаточно, чтобы понять, с кем имеешь дело.
Ограниченные и пошлые неудачники кривят лицо в гримасу хмурого недоверия. Зато на лицах людей, у которых есть потенциал для внутреннего роста, отражается нечто похожее на удивленную радость.
Один из охранников наморщился. Второй выпучил глаза (видно было даже сквозь очки) и открыл рот, словно ребенок, который увидел обещанную фотографом птичку. Выглядело это очень мило.
Я не могла, конечно, совсем убрать свой отпечаток из их памяти – для этого надо стрелять из пистолета в голову. Я могла только поменять контекст воспоминания – и я внушила им, что они встретили меня в коридоре по пути в номер. Затем я заставила их войти в ванную. Как только за ними закрылась дверь, я подняла с пола книгу Стивена Хаукинга, кинула ее в сумочку, натянула штаны и выскочила в коридор.
На лестнице стоял еще один охранник. Увидев меня, он сделал мне знак подойти. Когда я приблизилась, он провел ладонью по моим ягодицам, заставив меня как можно плотнее вжать между ними хвостик. В другой ситуации он получил бы за это как минимум синячный щипок. Но сейчас было неясно, чем все закончится, и я предпочла шлепнуть его по руке. Он погрозил мне пальцем, а затем этот жест плавно перетек в другой: его большой и указательный пальцы соединились и потерлись друг о друга.
Я поняла. Обычно девушки вроде меня отдают сто долларов на выходе, но тут, в силу форс-минорных обстоятельств, предлагалось осуществить расчет на месте. Я вынула из кошелька бенджаминку, которую охранник подцепил теми же пальцами, которые только что терлись друг о друга. В экономичности этого движения была своеобразная красота – погрозил, напомнил, взял. Ни одного лишнего сокращения мышц. Как говорил японский фехтовальщик Минамото Мусаси, мастера видно по стойке.
Спустившись по украшенной лилиями лестнице, я без приключений выбралась на улицу. Справа от выхода уже собралась толпа, в которой было несколько милиционеров – видимо, там лежал бедняжка сикх. Я пошла в другую сторону и через несколько шагов оказалась за углом. Теперь оставалось поймать такси. Оно остановилось почти сразу.
