— Вы что же делаете?! — спросил Заварзин, показывая на горящую избу. — Ведь тушить надо! Сгорим к чертовой матери! Ну?!
Его наконец заметили, уже никто не танцевал, только девочка никак не могла остановиться.
— Что, оглохли?! — разъярился Василий Тимофеевич, наступая на рыжего. — А ну-ка быстро, ведра, лопаты!..
Он не успел договорить, потому что толпа сначала разредилась, затем сгрудилась, и раздались возмущенные голоса:
— Аппаратура!
— Разбили аппаратуру!
Откуда-то вывернулся очкарик, блеснул багровыми стеклами перед самым лицом Заварзина.
— Скоты, — услышал Василий Тимофеевич брошенное сквозь зубы слово.
И тут же надвинулся рыжий, однако Заварзин легко оттолкнул его и шагнул к Артюше. Толпа уплотнялась, таращилась на них; девочка наконец перестала танцевать, оказавшись совсем рядом с Заварзиным. Вдруг кто-то зацепил его за плечо, и в следующий миг Василий Тимофеевич вновь близко увидел лицо рыжего.
— Ну, что встали-то?! — закричал Заварзин. — Всем тушить! Кто у вас старший? Ты?!
Он схватил рыжего за рукав майки, потянул в сторону. Рыжий вывернулся, отмахнулся.
— Командир! — уже чуть не плакал кто-то в толпе. — Аппаратуру вдребезги!
Круг становился теснее, задние напирали; девочка смотрела без испуга, с любопытством, рядом с ней оказался очкарик.
Горящая изба с грохотом осела, взметнув фейерверк искр, жар становился нестерпимым.
— Кому говорят?! — Заварзин снова поймал рыжего. — А ну живо за ведрами!
— Кто такой? — закричал тот, вырываясь. — Пош-шел!.. Руки!
— Ах ты, сопля зеленая! Я тебе покажу, кто такой! — рассердился не на шутку Заварзин.
— Команди-и-ир!! — орали в толпе.
— Врежь ему, командир!!
Рыжего будто подтолкнули, и он прыгнул на Заварзина, целя кулаком в лицо, но промахнулся. Заварзин отшвырнул его и в тот же миг услышал заливистый смех девочки. Рядом с ней поблескивал очками парень с тесьмой на шее. Толпа, замерев на мгновение, разом выдохнула, и гул голосов спутался с гулом и треском пожара. Заварзин обернулся на крик и увидел, что Артюшу оттаскивают от пылающей избы, выворачивая из рук лопату, устремился было к нему, но перед лицом вновь оказался рыжий, глаза его горели яростью, ноздри раздувались…
А за спиной все еще смеялась девочка.
Кто-то сбоку рванул Заварзина за плечо, и в тот же момент он ощутил удар в ухо; качнулась голова.
— Да я вас! — заорал он, бросаясь вперед, к огню, и расталкивая парней. — На кого лезешь, мелочь пузатая! А ну — кыш!..
Заварзин отмахивался от наседающих сзади, однако парни наваливались с трех сторон, уже трещал на плечах пиджак и рвалась на груди рубаха. Он пытался дотянуться кулаком до рыжего, но тот ускользал, мельтеша перед глазами…
Потом все было как во сне. Заварзин снова увидел Артюшу, который вырвался от парней и опять бросал землю в огонь, будто уголь в топку. Василий Тимофеевич от кого-то отбивался, отмахивался, чуя несильные, но частые удары со всех сторон. Он прорывался к Артюше, а тот словно отдалялся, возникая в толпе с лопатой наперевес.
И во всей этой свалке и бестолковой сутолоке Заварзину все время чудился звонкий девичий смех.
Затем Артюша оказался совсем рядом, но уже без лопаты. Его били по спине, тянули за руки, рвали на нем одежду…
— Сволочи!! Вы что?! — кричал Заварзин.
Артюша упал, зажимая руками живот. Заварзин продирался к нему в круг, разбрасывая плотную, орущую стаю. Пробился, схватил Артюшу под мышки, стал поднимать, но в этот момент в глазах его полыхнуло красное зарево, брызнули искры. Он выронил Артюшу, присел, отупев от удара чем-то тяжелым, закрыл руками чужеющее лицо…
… Их привязали к кедрам возле клуба. Рядом с Заварзиным, в четырех шагах, висел на веревках обмякший Артюша.
— Батя-а, — жалобно звал он, — что делать-то будут, батя-а?..
Василий Тимофеевич будто от сна стряхнулся, опамятовавшись после драки. Явь была не менее жуткой. Зарево пожара высвечивало пол-Яранки, и казалось: оставшиеся в живых избы сгрудились к огню и теперь пугливо таращатся на него пустыми глазницами черных окон. С неба тихо опадал пепел, еще горячий, когда сыпал в лицо, обжигал.
И парни, тоже словно очнувшись, вдруг увидели перед собой двух привязанных к деревьям мужиков и несколько растерялись, поскольку происходящее уже не походило на игру-забаву. Они боялись зайти далеко в этой игре и теперь озирались, нерешительно топтались на месте, словно ждали команды.
— Батя-а, — все тянул Артюша. — Нас, поди, убивать будут? Если убивать, давай попрощаемся…
— Не убьют, Артемий, — сказал ему Заварзин. — Кишка тонка.
А рыжий тем временем сцепился с очкариком: наскакивали друг на друга, кричали яростно, одержимо, и это тоже пугало настороженную толпу.
— Ну, все, дергай отсюда! — майка на рыжем держалась на одной лямке. — Я все сказал!
— Да пошел ты!.. — блистал очками парень с тесьмой на шее, перехватывавшей горло. — Я жокей, понял? Жо-кей! А ты, фуфло, там командуй! — И неопределенно кивал куда-то в сторону.
Рыжий горячился, махал руками, но сделать ничего не мог.
— Ты у меня завтра помрешь на работе! Я тебе фазы замкну!
— Ну все, от винта! — резал очкарик.
Он стремительно исчез в темноте, оставив рыжего между парнями и привязанными мужиками. Тот мгновение был в замешательстве, потом сдернул разорванную маечку и подскочил к Заварзину.
За спинами притихшей толпы рвались в небо клубы огня, рушились стены и вырастала из пламени высокая черная печь. Девочка, прикрывая от жара лицо, ходила возле пожара и, неловко замахиваясь, бросала в огонь щепки и палочки.
— Ну, заплатишь мне! — процедил рыжий, безбоязненно выставившись перед Василием Тимофеевичем. — За все с тебя получу!
Без маечки был он вовсе худеньким, узкоплечим и оттого казался длинным, тонким и каким-то бледным, словно выросшая под кирпичом, но так и не пробившаяся к свету трава.
— Это ты заплатишь, сопляк! — Заварзин плюнул. — И за избу, и за пожар! Щенки… Вы что жжете? Вы строили, чтоб жечь?!
Рыжий в ответ усмехнулся, поймал на лету брошенную из толпы фуражку и насадил ее на голову Артюши.
— Лысинку простудишь!..
— Не трогай его! — крикнул Заварзин. — Он больной человек!
— Я вас не би-ил, — протянул Артюша. — Я пожар тушил…
— А кто тебя просил? — взвился рыжий и приподнял кулаком за подбородок голову Артюши. — Мы отдыхали, понял? После работы отдыхали и никому не мешали!
— Дак горело же, — чуть не плакал тот. — Изба ж горела…
Заварзин подергался, расслабляя веревки, попытался вырваться, но освободил только одну руку.
— Не трогай, сказал! — заорал Василий Тимофеевич. — уйди от него!
Заварзин спохватился: где же Ощепкин? Огляделся, всматриваясь в тьму. Старик жил на самом конце деревни и наверняка услышал бы все, что здесь происходит. Неужто до сих пор не появлялся в Яранке?..
Внезапно вернулся жокей-очкарик, встал перед рыжим, уперев руки в боки.
— Мы устроим моральный суд, — спокойно сказал очкарик. — Мы имеем на это право. Верно?
Парни одобрительно зашумели, подступая к деревьям.
— Верно!
— Обоим еще по роже! И напинать!
— Вечер испортили!
— Аппаратура!..
— Никакого суда я не допущу! — звенящим голосом выкрикнул рыжий — Пускай милиция разбирается. Мы задержали их, и все! Отставить разговоры!
— Да вас самих под суд! — Заварзин дернулся. — Вы что творите, сволочи?!
— Батя-а! — звал Артюша. — Бать!..
— Между прочим, мы — несовершеннолетние, понял? — рыжий дохнул Заварзину в лицо. — Трудовой десант!.. Знаешь, что за это бывает? Благодари, что толпе вас не отдам!
— Ты не отдашь? — возмутился очкарик. — А мы сами судить будем. Общество требует!
— Жокей! — кричали ему. — Жокей! Долой командира!
— Анархии я не позволю! — резко приказал рыжий. — Вадим спросит с меня! А не с вас!.. Отвязать их и запереть в бане. До утра! Все слышали?
Парни чуть притихли. Лиц их ни Заварзину, ни рыжему не было видно, только подсвеченные пламенем ежики волос на головах и красные оттопыренные уши. Жокей-очкарик прошел сквозь толпу, расступившуюся перед ним, и встал возле девочки.
— Что мы делаем, ребята? — неожиданно спросил из толпы чей-то голос. — Нам же самим влетит за них! Мы же их били… Их дом сожгли! Надо отпустить! Слышишь, командир? Отпустить надо…
— Я сказал, до утра запереть в баню! — прикрикнул рыжий. — Что встали? Непонятно?
Ребята окружили кедры, стали отвязывать пленников, путаясь в веревках. Заварзин пытался поймать хотя бы один взгляд и не мог. Лица парнишек были одинаково красными от пожара и слегка испуганными. На какой-то миг Заварзин оказался свободным — веревка спала с плеч, — и можно было, отбросив с пути грузного парня, бежать в темноту, но в четырех шагах от него был Артюша. Он упирался и не хотел идти, махал связанными впереди руками.
