Тренировки в этот день не было, но хотелось пойти позаниматься в спортзале, может, пробежаться, а тут такой облом. Виктор сидел на задней парте и смотрел в окно на двух ворон, которые топтались на соседней крыше и громко каркали друг на дружку. Походу, ругались. Перед ним лежал листок, на который он изредка поглядывал, понимая, что это пустое. Всё равно не выучить. Учительница сидела за своим столом и что-то писала. Когда открылась входная дверь, он вяло поднял глаза и увидел. Блин, это была Машка!
— А, Маша, заходи. Всё сделала? — спросила её учительница.
— Да, Мария Григорьевна, я всё перевела. И этот рассказ тоже. — И она положила тетрадь на стол перед учительницей.
— Молодец, я проверю. — Мария Григорьевна подняла глаза на Виктора, увидела, что тот, не отрываясь, смотрит на них. — Вот видишь, Ярский, как надо — человек целые рассказы переводит, а ты трёх слов выучить не можешь.
Машка посмотрела на него, задержала взгляд и вдруг сказала:
— Привет.
— Привет, — еле слышно ответил Виктор, невероятно тушуясь.
И тут Машка удивила его так, что он сначала не поверил своим ушам.
— А давайте, я с ним позанимаюсь, — сказала она уверенным голосом.
— Ой, Маша, было бы замечательно, — обрадовалась Мария Григорьевна. — Позанимайся, а то я уже хочу его здесь ночевать оставить.
У Виктора чуть дыхание не остановилось, когда Машка запросто села рядом, взяла листок со стола и спокойно спросила:
— Чего тут у тебя?
От неё так приятно пахло свежестью и какой-то косметикой или парфюмом, что он невольно вдыхал глубже, чтобы насладиться. Это казалось таким нереальным: Машка сидит рядом и разговаривает с ним. Такая всегда недоступная, а тут вот она. Красивая и умная.
— Выучил уже чего-нибудь? — спросила она.
— Нет пока, — хриплым голосом выдавил из себя Виктор.
— У тебя тут всё вразнобой. — Машка достала из сумочки тетрадь, открыла на чистой странице и пододвинула к нему. — Ты пиши, а я буду диктовать. Сейчас мы все слова рассортируем, неправильные глаголы напишем отдельно и сразу в трёх формах.
Он взял ручку, приготовился писать. Даже от Машкиной тетрадки был приятный аромат каких-то растений. Она придвинулась ближе и начала диктовать. Ну как тут записывать, если сердце колотилось так, что, пожалуй, было слышно в соседнем кабинете? Машка, видя, что у него ничего не получается, забрала тетрадь и быстро красивым почерком написала с десяток глаголов в трёх формах.
— Давай сначала вот эти выучим, — сказала она. — Я буду по-английски говорить, а ты — русский перевод, потом наоборот.
На удивление, запомнил быстро. Даже раза с третьего написал всё без ошибок.
— Ну вот, молодец, — похвалила Машка. — Давай ещё десять слов напишем.
Просидели часа два. Виктор даже не заметил, как ушла Мария Григорьевна. Они были с Машкой вдвоём, сидели рядом и так спокойно общались, как самые настоящие друзья. Потом она сказала:
— Всё, хватит на сегодня. Повторяй эти слова, и давай в следующий раз встретимся и закрепим. А потом можно будет попробовать поговорить. На слух по-другому немного воспринимается.
— А ты где так хорошо английский выучила? — спросил уже осмелевший Виктор.
— Как где? — засмеялась Машка. — Здесь, в школе, просто я много дополнительно занимаюсь. Хочу идеально говорить, так же как по-русски.
— Да ну? Так ведь нельзя выучить, — удивился Виктор.
— Конечно, можно. И ты можешь, если очень захочешь, — сказала она, посмотрев ему прямо в глаза.
Она была так близко, что у Виктора снова появилось волнение. Она замолчала, и они несколько секунд просто смотрели друг на друга. У Виктора даже появилась шальная мысль, а не поцеловать ли Машку, но он тут же отмёл её, как заоблачную нереальность.
— Ладно, Ярский, я пошла. — Машка вдруг резко встала, взяла свои вещи и снова стала далёкая и недоступная. — Давай продолжим здесь же после уроков. — Она задумалась: — Послезавтра. Только чтобы все слова выучил, а то я с тобой заниматься не буду.
— Давай послезавтра. — Виктор тоже зачем-то встал, нелепо глядя на Машку. — Выучу, конечно.
Он зубрил с утра до вечера, но выучил всё так, что от зубов отлетало. Когда к назначенному времени Виктор пришёл в класс, там никого не было: ни учительницы, ни Машки. Сел на то же место и ещё раз всё повторил. За два дня выучил, ни много ни мало, около сорока слов. Машка зашла так внезапно, что опять волнение захватило с ног до головы.
— Привет, — сказала она, присаживаясь рядом. — Всё выучил?
Он кивнул, не отрывая от неё взгляда. Опять этот аромат лесной свежести. Как ей это удаётся — всегда так суперски выглядеть?
— Давай, Ярский, будем тебя проверять, — с лёгкой иронией в голосе сказала она, беря в руки тетрадку.
Сегодня Машка была строгая, как учительница, и Виктор даже немного растерялся, не зная, как себя с ней вести. Почти всё он ответил без запинки и написал без ошибок, но, когда Машка попробовала с ним поговорить по-английски, Виктор стушевался и ничего не смог ответить. Занимались долго, наверное, часа два. Потом она замолчала, посмотрела прямо в глаза Виктору и, положив свою руку на его запястье, выдержав паузу, тихо, но очень внятно сказала: «Ярский, you aremy favorite boy».
Затем встала и ровным шагом, с достоинством вышла из класса. Она даже не попрощалась. Виктор сидел ни жив ни мёртв и смотрел на дверь, куда только что ушла эта загадочная красавица, не похожая ни на одну девушку из его школы. Да что там, она была не похожа ни на одну другую девушку в мире! Первым делом он русскими буквами записал на листке то, что она ему только что сказала: «юа’майфэйворитбой». Как-то так оно звучало. Он знал только одно слово, бой — это мальчик. Что-то подсказывало ему, что она сказала что-то очень интимное и что-то очень приятное. Первым делом он полез в словарь, но ничего даже отдаленно похожего не нашёл. Возможно, если бы словарь мог воспринимать информацию на слух, то он бы мог перевести фразу, но он не мог. Виктор пробовал методом тыка переводить и так и этак, но тщетно. Появился даже соблазн показать слова учительнице, но он тут же отмёл это как полный трэш. Если бы Мария Григорьевна знала, сколько усилий ему понадобилось, чтобы перевести эту фразу на русский, только за усердие поставила бы пятёрку, но она, конечно же, не знала и никогда не узнала. В конце концов он смог перевести незатейливый Машкин квест. По-русски это звучало так: «Ты мой любимый мальчик».
Этот момент Виктор запомнил на всю жизнь. Это было как детское признание в любви. Пожалуй, даже сильнее. Словно одновременно запели все птицы и расцвели все цветы, словно он победил всех соперников и подтянулся миллион раз. Как будто снова были живы родители, и всё вокруг сверкало радостным сиянием. Захотелось тут же найти Машку, обнять её и закружиться в танце, в каком-то невероятно красивом вальсе. Наплевать, что он совсем не умел танцевать. Тогда ему показалась, что он всё умеет, он даже мог летать, если бы захотел. Стоило только расправить руки, и они бы сразу превратились в крылья.
В тот день в вестибюле было полно народу. Уроки только что закончились. Виктор шёл к ней. Он хотел подойти и просто пригласить Машку вместе прогуляться после школы. Почему-то у него даже мысли не возникало, что она может ему отказать. Это было как наваждение, он как заколдованный зомби просто шёл в направлении толпившихся в раздевалке школьников. Обычный шум и гам внезапно смолкли. Возможно, они смолкли лишь в его ушах, когда Виктор увидел её. Красивая и опрятная, длинные распущенные волосы, в руках учебники, сумочка через плечо. Машка не замечала его и говорила с кем-то из своих подруг, когда в этой его придуманной сказке вдруг промелькнула первая тень сомнения. А вдруг Машка выставит его на смех? Вдруг она ничего такого не думала и сказала эту фразу просто так? Стало страшно. Мир придуманных иллюзий замер и стал медленно расплываться, как акварельная картина, на которую попала вода. Яркие краски красивой сказки начали превращаться в чёрно-белое марево. Он замедлил шаг и уже почти остановился, когда перед собой увидел Сиплого. Встреча с Сиплым сейчас была настолько нелепа и нежелательна, что Виктор вначале даже не поверил своим глазам. Он смотрел на Машку, но краем глаза увидел, как Сиплый отвёл правую руку и замахнулся, чтобы ударить его под-дых. Это было предсказуемо. Настолько предсказуемо, что у Виктора даже было время увернуться, но он не стал. Успев сделать быстрый короткий вздох, он принял удар, как учил Юрий Иванович. Напряг пресс, сделав левой ногой шаг в сторону и поворачивая корпус вправо. Видя, как открыт Сиплый, Виктор легко мог ударить правой на опережение. Он бы точно достал Сиплого правым хуком, но не хотелось бить первым. Удар Сани прошёл вскользь, и Виктор, продолжая уходить влево, чуть подтолкнул Сиплого. Саня потерял равновесие и, пролетев мимо него, чуть было не упал вперёд себя. Когда он обернулся, Ярский увидел на лице у того растерянность и недоумение. Уже позже, когда Виктор стал намного старше и побывал во многих уличных потасовках, понял, насколько он был неправ, давая фору своему недругу. Нельзя жалеть своего обидчика. Надо всегда использовать все свои возможности, чтобы победить, — все до единой. Тогда же Виктор внезапно почувствовал своё превосходство над Сиплым, почувствовал, что он сильнее. Он был готов к этому поединку и физически, и морально. Буквально несколько месяцев назад, когда в столовой Виктор вынужденно, хоть и осознанно принял решение драться с Сиплым, он заранее знал исход той драки. Сегодня уже был большой вопрос, кто станет победителем. Вероятно, это понимал и Сиплый. Он медленно повернулся, но не торопился нападать, как в прошлый раз. Просто с лёгкой улыбкой стоял и наблюдал, что тот будет делать. Несколько секунд они оба просто молча стояли в двух метрах друг от друга и ничего не предпринимали. Виктор заметил, что все вокруг так же смотрят на них. Всё сразу затихло, не было привычного школьного шума, ни разговоров, ни суеты. Он очень хотел, чтобы Сиплый напал первым. Тогда бы он знал, что делать, но Сиплый не нападал, и это вновь спутало все карты. Возможно, теперь, после упорных тренировок, Виктор не уступал Сиплому в физической подготовке, но вот в хитрости уличных драк они были явно на разных уровнях. Всё-таки бокс и драка — это не одно и то же, и Сиплый со своим опытом здесь переигрывал Виктора на порядок. Как только у того начали сдавать нервы в этом молчаливом противостоянии, Саня, сделав обманный маневр, как будто собирается уходить, как-то незаметно быстро приблизился и с остервенением ввязался в драку. Сразу правый, левый, снова правый — и всё по лицу. Это было не то, что они с Юрием Ивановичем отрабатывали в зале, где работали в основном двоечками. Левая — в защите, правая — удар. Нет, Сиплый не занимался боксом, он бил не по канонам боксёрского поединка. Его хаотичные удары были резкими, сильными и непредсказуемыми. Виктор сразу пропустил, наверное, с десяток. Всё, чему он учился, сейчас не пригодилось. Он стал так же хаотично отмахиваться, без каких-либо правил. Никакого распределения веса, никакой защиты, просто получал, пропуская и даже не уворачиваясь, и со всей силы бил обратно. Пару раз Сиплый попал очень точно — в голове у Виктора сверкнуло, но он устоял. Сиплый тоже пропустил хороший и точный удар и на секунду остановился. Он отступил на шаг, переводя дыхание. Этого времени Виктору хватило, чтобы прийти в себя и оценить ситуацию. Моментально вспомнились слова Юрия Ивановича: «Если противник остановился, то он не тебе даёт время восстановиться, а отдыхает сам. Не давай ему это сделать, нападай».
