Затем он увидел над собою лицо Уны и ощутил ее объятия. И на мгновение солнце остановилось и громадные колеблющиеся стены скал застыли.
— Ты храбрый человек, Негор, — услышал он ее голос. — Ты мой муж, Негор.
И в это мгновение он пережил всю ту жизнь радости, какую она ему сулила, и обещанные ею смех и песни. И в то время как в небе медленно исчезало для него солнце и жизнь его постепенно угасала, он был объят сладостным воспоминанием об Уне. И по мере того как память его тускнела и бледнела и проблески ее сменялись нарастающей темнотой, он узнавал в объятиях любимой действительность предвещенного ему отдыха, исполнение предсказанного ему покоя. Когда же черная ночь охватила его, лежащего на ее груди, он ощутил великий мир, проникающий Вселенную, он познал в замирании уходящих сумерек таинственное наступление Тишины.
ПУТЕШЕСТВИЕ НА «ОСЛЕПИТЕЛЬНОМ»
Повесть
Залитый солнцем песчаный берег Тихого океана, шумевшего прибоем гигантских валов, остался у них позади. Выбежав на дорогу, они вскочили на свои велосипеды, сразу дали быстрый ход и вскоре окунулись в зеленые аллеи загородного парка.
Их было трое — трое мальчиков-подростков в светлых свитерах. Они покатили по велосипедной дорожке с таким шиком, с каким обыкновенно любят ездить все мальчики в ярких свитерах, рискуя ежеминутно переступить черту дозволенной скорости. Пожалуй, можно было сказать, что они уже и переступили эту черту. Так думал и конный полисмен, следивший за порядком в парке, но он не успел прийти к окончательному заключению и ограничился лишь простым замечанием, брошенным вдогонку, когда они пролетали мимо. Предостережение в первую минуту подействовало, но, как всегда водится у мальчиков в ярких свитерах, было мгновенно забыто ими на ближайшем же повороте дорожки.
Стрелою вылетев из ворот Гольдонгэтского парка, они повернули в сторону Сан-Франциско и так отчаянно неслись под гору, что встречные пешеходы оборачивались и некоторое время с ужасом глядели им вслед. По городским улицам светлые свитеры неслись, лавируя, во избежание крутых подъемов, иногда пускаясь наперегонки: кто первый взлетит на пригорок.
Мальчика, руководившего гонкой и часто обгонявшего товарищей, звали Джо. Это был вожак всей компании, самый смелый и самый веселый мальчик. Впрочем, когда они въехали в Западное предместье и помчались среди огромных комфортабельных особняков, его громкий смех стал раздаваться все реже, и Джо начал отставать от товарищей, видимо, сам того не замечая. На перекрестке улиц Лагуна и Валлей товарищи Джо свернули вправо.
— До свидания, Фред! — крикнул Джо, поворачивая руль в левую сторону. — Всего хорошего, Чарли!
— Вечером увидимся! — отвечали они ему.
— Нет, я не приду.
— Непременно приходи! — просили товарищи.
— Нет, нет! Мне надо зубрить. До свидания!
Когда он остался один, лицо его стало серьезно, а глаза затуманились какой-то неопределенной тревогой. Он принялся громко насвистывать, но свист его постепенно замирал, стал еле слышным и оборвался окончательно, когда он подъехал к большому двухэтажному дому.
— Джо, это ты?
Перед дверью, ведущей в библиотеку, Джо остановился в нерешительности. Он знал, что Бесси там: она старательно готовит уроки, наверное, уже заканчивает их; она всегда управляется до обеда, а обед уже скоро.
Он же до своих уроков еще и не дотрагивался! Все это раздосадовало его.
Подумать только — сестренка на два года моложе, а в одном классе с ним; мало того — преуспевает в науках и все время идет впереди всего класса. Это просто невыносимо. И не то чтобы он был так уж туп. Он отлично знает, что он не туп. Но все как-то так выходит — и неизвестно почему, — что мысли его вечно отвлекаются в сторону, и он всегда отстает от других.
— Джо, да войди же, пожалуйста! — Едва слышная жалобная нотка прозвучала на этот раз в ее голосе.
— Ну, чего тебе надо? — сказал он, порывисто отодвигая портьеру.
Он произнес эти слова довольно грубо, но сразу же осекся, взглянув на нежную маленькую девочку, смотревшую на него широко раскрытыми глазами из-за громадного стола, заваленного книгами. Она сидела с карандашом и бюваром в руках, съежившись в огромном кресле, в котором совершенно терялась ее хрупкая фигурка.
— Ну что, сестричка? — спросил он более мягким тоном, подходя к ней.
Она схватила его руку, прижала ее к своей щеке и прильнула к нему.
— Что с тобой, милый Джо? — спросила она шепотом. — Скажи мне, пожалуйста.
Он ничего не ответил. Смешно, в самом деле, исповедоваться перед крошкой-сестрой, хоть у нее отметки и лучше, чем у него. Ему казалось смешным и то, что эта маленькая девочка серьезно добивается выяснить, что у него на душе.
Однако какая нежная у нее щечка, думал он в то время, как она, ласкаясь, водила лицом по его руке. А все-таки как бы поскорее высвободить руку и покончить со всеми этими глупостями! Только бы не обидеть ее — ведь он хорошо знает по опыту, как легко обижаются девочки.
Она разогнула его сжатые пальцы и поцеловала в ладонь. Точно розовый лепесток упал на нее. Этим поцелуем Бесси давала знать, что настаивает на своем вопросе.
— Со мной ровно ничего, — решительно объявил он. И затем совершенно непоследовательно добавил: — Отец!.. — Его тревога отразилась теперь в ее глазах.
— Но папа такой добрый, такой хороший, Джо, — пролепетала она. — Почему ты не слушаешься его? Ведь он немного от тебя требует, а если и требует, то ради твоей же собственной пользы. И ты гораздо умнее других мальчиков. Если бы ты чуточку подзанялся!
— Вот, вот! Пошли поучения! — вспыхнул он, выдергивая руку. — Теперь и ты будешь мне читать нотации? Скоро очередь дойдет до повара и конюха…
Он засунул руки в карманы и вперил взор в безотрадное, мрачное будущее, с бесконечными выговорами от бесчисленных наставников.
— Ты за этим звала меня? — спросил он, поворачиваясь к выходу.
Она снова схватила его за руку.
— Нет, нет, не за этим; но мне показалось, что тебя что-то тревожит, и я подумала… я… — Голосок ее оборвался, и она заговорила в другом тоне: — Я хотела сказать тебе, что мы затеяли прогулку в Окленд, в горы, по ту сторону залива, в эту субботу.
— Кто это «мы»?
— Мартель Хэйс.
— А, эта мямля! — буркнул он.
— Она вовсе не мямля! — с жаром возразила Бесси. — Она самая милая девочка из всех, кого я знаю.
— Не очень убедительный довод, принимая во внимание состав твоих знакомых девочек… Дальше. Кто там еще?
— Пирль Сэйтер и ее сестра Элис, и Джесси Хильбон, и Сэди Френ, и Эдна Кродерс. Вот и все девочки.
Джо презрительно фыркнул:
— А кто из мальчиков?
— Морис и Феликс Клемент, Дик Скофильд, Борт Лейтон и…
— Довольно с меня и этих. Все до одного сопляки!
— Я… я хотела пригласить тебя, Фреда и Чарли, — запнулась она. — Я затем и позвала тебя, чтобы сказать об этом…
— А что вы там собираетесь делать?
— Погулять, нарвать полевых цветов — уже цветут дикие маки, — потом устроить завтрак где-нибудь на красивой лужайке… и… и…
— И вернуться домой, — договорил он.
Бесси грустно посмотрела на него.
Джо снова засунул руки в карманы и зашагал взад и вперед по комнате.
— Бабья компания, — вдруг выпалил он, — и бабья программа! Нет, это не по мне.
Она закусила дрожащие губы и храбро вымолвила:
— А ты бы что предложил вместо этого?
— Я бы вместе с Фредом и Чарли отправился куда-нибудь и сотворил бы что-нибудь такое, — да, что-нибудь этакое…
Он остановился и метнул глазами в ее сторону. Она молча ждала продолжения. Он ощущал полнейшее бессилие выразить словами обуревавшие его чувства и стремления; вся его тревога и недовольство комком подкатили к самому горлу и душили его.
— О, ты, конечно, не поймешь меня! — простонал он. — Ты не можешь меня понять! Ты — девочка. Ты любишь опрятность и аккуратность, похвальное поведение и круглые пятерки. Тебя не манят опасные приключения и все такое… Тебе не нравятся мальчики, которые рвутся в жизнь; они тебе кажутся грубыми, неотесанными; тебе нравятся прилизанные мямли в белых воротничках, послушные любимчики учителей и учительниц, всегда уверенные в своих успехах. Милые, скромные мальчики, которые ни за что не ввяжутся в драку; они мечтают только о приятных прогулках с букетиками и закусочками в обществе таких же миленьких девочек. О, я прекрасно знаком с этими типиками, которые пугаются своей собственной тени и похожи на робкую овечку. И действительно, это овцы! Ну, а я тебе не овечка, и нам не о чем разговаривать. И на пикнике вашем быть не хочу и не буду.
Темные глазки Бесси затуманились слезами, губы задрожали. Это еще больше усилило его раздражение. Что за несносные создания эти упрямые девчонки! Вечно дуются, вечно хнычут, вечно суются не в свое дело. У них положительно чего-то не хватает.
