Эвальд фон Регенбах долго стоял, посвистывая, у карты Европы, истыканной флажками свернутых и развернутых фронтов. Флажки подбирались к правому краю карты. Он достал сводку, переколол несколько булавок. Одна воткнулась в черный кружочек, наименованный Смоленском. Ниточкой Эви смерил расстояние до Москвы. Засвистел погромче. На этот раз марш из «Гибели богов». Позвонил Коссовски.
У Коссовски лихорадочно горели глаза, на лбу выступила испарина. Когда капитан вытирал лоб тыльной стороной ладони, голубой шрам на виске напрягался, как стрела в арбалете.
— Вы больны, Зигфрид, и перегружаете себя работой. Так нельзя. Посидите дома, — сказал Регенбах.
— В такое время? Мы на пороге величайших событий.
— У вас жар, Зигфрид. Вы на пороге госпиталя. Поверьте, фельдмаршал фон Бок возьмет Москву и без вас.
— Я прошу оставить меня на службе. Коссовски вызывающе стоял по стойке «смирно».
Регенбах подошел к нему, подвел к креслу, усадил:
— Как хотите. Тогда у меня есть для вас небольшой подарок. Маленькая, очень маленькая подпольная радиостанция. В Аугсбурге. Аугсбург ведь по вашей части? Коньяк у Мессершмитта пьете? Отрабатывайте!
Регенбах достал из сейфа бутылку, налил две рюмки, пододвинул одну Коссовски. Тот выпил залпом. Регенбах лишь пригубил.
— Я только что от Геринга. Он собирал нас по поводу «Красного оркестра»[2]. Гитлер в ярости. Требует самых экстренных мер. От функабвера[3] докладывал генерал Тиле. В августе они засекли еще полтора десятка передатчиков. В том числе в Аугсбурге. Но основные центры передач — Берлин и Брюссель. Поэтому на периферию мониторов не дадут. Искать придется вслепую. СД отдал распоряжение искать по своим каналам. Но вам придется подключиться. Во всяком случае, рапорт с нашими соображениями надо представить немедленно. Есть вопросы?
— Выявлен характер сообщений?
— Ни черта они не выявили. Всю техническую документацию получите у капитана Флике из функабвера. Еще что?
— Больше вопросов не имею.
— А у меня есть один. Этот Зейц, эсэсовец, вы ведь, кажется, с ним работали?
— Да, в Испании.
— Вот-вот. Так что он там делал?
— Это было не очень опрятное задание, Эвальд. Не хочется вспоминать. Поверьте, я его касался только боком.
— Не чистоплюйствуйте.
— Зейцу было поручено организовать контрабандный вывоз валюты.
— Да, хорошенькое дельце. И он преуспел?
— Сначала у него не ладилось Чуть было не влип в историю. Но выпутался. Ему удалось отправить в Германию довольно крупную сумму.
— Через вас?
— Через меня.
— Вам не кажется подозрительным, что этот Вайдеман снова работает с Зейцем?
— Вайдеман — безусловно порядочный парень.
— Редкая характеристика в ваших устах. Ну, все.
Коссовски направился к двери, но, сделав два шага, обернулся и медленно, как будто преодолевая боль, спросил:
— Я слышал, вас вызывал Удет. Это секрет?
— Не от вас, Зигфрид. Он попрощался. Уезжает на днях отдыхать в Бухлерхохе[4]. Хочет починить почки. Но, я думаю, сюда он уже не вернется. Мильх его съел и обглодал. Свалил на него всю английскую неудачу.
— А рейхсмаршал? — спросил Коссовски.
— Больше всего Удет обижен на Геринга. Считает, что «железный Герман» должен был за него заступиться. А вместо этого санаторий. Почетная негласная отставка. Закуривайте. — Регенбах подвинул ящик с сигарами.
— Спасибо, воздержусь.
— Геринг сам ищет, на кого бы свалить всю вину за неудачи.
— Он-то застраховался, все ищет компромиссов, — согласился Коссовски.
— Говорят, что рейхсмаршал предупреждал фюрера о том, что люфтваффе не в силах выиграть две кампании сразу, — продолжал Регенбах, — фюрер обещал через шесть недель вернуть весь воздушный флот на Ла-Манш.
— И Геринг поверил? — усмехнулся Коссовски.
— О чем вы спрашиваете, Зигфрид? — Эвальд поперхнулся коньяком.
— Выходит, Удет конченый человек?
— Посмотрим.
Коссовски потер двумя пальцами шрам, поморщился.
— Вы знаете, господин майор, что Мильх еврей?
— Я знаю, что он заставил свою мать поклясться на распятии, что она изменяла мужу и что он внебрачный сын чистокровного арийца.
— Кто в это поверит!
Эвальд подождал, не скажет ли Коссовски еще чего-нибудь, но тот молчал.
— Вы считаете, что Удету стоит еще побороться? — теперь Регенбах сделал упорную паузу.
— А почему бы и нет?
— Он на это не пойдет. Тем более что действовать придется в обход Геринга. Нет, Удет не согласится.
— Но эту операцию смог бы провести Пихт через свои каналы, — проговорил Коссовски.
— Пихт?! — удивленно воскликнул Регенбах. — Вы все-таки убеждены, что он связан с гестапо? Похоже. Но зачем ему? И потом, Зигфрид, я не пойму, вы, кажется, очень хотите свалить Мильха? По силам ли вам подобная операция? И кто за ней стоит?
Коссовски побелел.
— Германии нужен другой человек на его месте. Мильх хороший исполнитель. Не больше. Он слеп. Он не видит завтрашнего дня. Он не знает, куда вести производство. Он никогда не найдет контакта с промышленностью.
— С промышленниками, Зигфрид, — поправил Регенбах. — Вы имеете в виду Мессершмитта?
— Не его одного. Мильх тормозит развитие немецкой авиации. И мы еще за это поплатимся.
— Вы опять бредите, Зигфрид. Что за странные перепады? Только что вы били в барабан, теперь поете отходную. Вашему патриотизму не хватает системы, Зигфрид.
— А вашему, майор, веры.
— Ба! Я верю в Германию!
— В какую Германию, господин майор?
* * *
В приемной Удета было темно и неуютно, под стать настроению генерал-директора. Удет тяжело переносил сообщение о трудных боях под Москвой. Нависал запой.
Пихт, сидя за конторкой, подумал, что скоро его адъютантские обязанности окончательно сведутся к откупориванию бутылок.
Призывный звонок прервал его размышления.
— Вы звали меня, господин генерал? — спросил Пихт, остановившись на пороге.
Боковые бра в кабинете генерала были выключены. Свет падал с верхней люстры и сильно старил Удета, подчеркивая синие набрякшие мешки под глазами, потемневший от крепкого бренди нос.
Генерал испытующе взглянул на него.
— Завтра, Пауль, я отбываю в Бухлерхохе, полечусь. — Удет сморщился. — А сейчас мы с тобой съездим на аэродром Фюрстенвальде.
— Но погода…
— Осталось мало времени, лейтенант. Хочу взглянуть на трофейные русские машины.
Пауль помог надеть плащ на покатые тяжелые плечи Удета. Они спустились по широкой мраморной лестнице к вестибюлю мимо застывших часовых с серебряными аксельбантами.
— Мишура, все мишура, — прорычал Удет, косясь на безмолвных великанов.
«Мерседес-бенц» около часа пробирался по тусклым серо-зеленым улицам.
Они уже утратили мирный вид. Шли люди, шли солдаты, раненые, какая-то сгорбленная женщина с детской коляской. Из казенно-торжественного центра машина попала в кирпичный заводской район, потом нырнула в буроватую зелень, в пригород — край кладбищ. У кладбищ промелькнули свои окраины — солидные мастерские по изготовлению памятников. Они выставляли напоказ гранитные, бронзовые и мраморные образцы. Они не боялись конкуренции — Германия воюет и, разумеется, будет достойно хоронить своих героических сынов. За кладбищами побежали ветлы, липы, скучные однообразные городишки. Потом «бенц» вырвался на автостраду Берлин — Франкфурт. Вдоль автострады тащились камуфлированные танки, конные повозки, артиллерийские тягачи.
— И все это на восток, — сердито проговорил Удет. — У тебя нет такого чувства, Пауль, что мы так и просидим всю войну в тылу?
— Признаться, побаиваюсь, — ответил Пихт. — Скоро Россия встанет на колени. Хотя, я слышал у русских отвратительные дороги…
Удет ничего не ответил. Он нахлобучил поглубже фуражку и отвернулся к боковому стеклу, за которым темнели колонны солдат.
В пяти километрах от Фюрстенвальда автомагистраль раздваивалась. Одна из дорог была перекрыта, и въезд разрешался только по специальным пропускам. Не хватало аэродромов, и прямая широкая магистраль стала отличной взлетной полосой.
Вдоль дороги стояли светло-зеленые истребители с большими красными звездами на крыльях и фюзеляже.
Навстречу «мерседес-бенцу» вышел офицер с петлицами флаг-майора. Он приложил руку к козырьку и стал рапортовать, но Удет махнул рукой и, ни слова не говоря, направился к русским самолетам. Он по привычке толкнул шасси носком сапога.
— На этих катафалках русские собирались воевать с «мессершмиттами»?
— Это образцы старых марок, господин генерал, — ответил флаг-майор, — бипланы И-153, И-16, бомбардировщики СБ.
