Ник Хорнби - Смешная девчонка

– Отчисления за публичку, – сказал Билл. – За скачивание. За всю эту хрень. Ты нам денег должен. Тысячи фунтов.

– К этому мы вернемся после того, как выйдет спектакль, – пообещал Макс. – Если я, конечно, не передумаю работать со злобным придурком.

– Ты уж прости моего друга, – вступился Тони. – У него сейчас тяжелое время.

– Тысячи фунтов, – повторил Билл.

– Да ты бы их все равно просрал, – вставил Клайв.

– Имею право, – ответил Билл.

А ведь сейчас что-то произошло, подумала Софи. Не важно, что это было, не важно, что за этим стояла жалкая безнадежность; завтра утром можно будет позвонить Джорджии, рассказать, как Билл огрел тростью молодого парня, и Джорджия недоверчиво посмеется. Обычно Софи сама выслушивала рассказы дочери – про работу, про непутевого бывшего мужа, про детей. Если Джорджия и слышала ответные рассказы, то лишь вычитанные в библиотеке факты, приправленные байкой о приключениях Кристиана в семьдесят пятом на Майорке или цитатой из «Чаттертон-авеню» восемьдесят седьмого; все это Джорджия слышала не по одному разу. (И даже не притворялась, что история для нее внове. Не такова была Джорджия.) А свежих историй у Софи не было. Спектакль Макса уже стоил дороже всех гонораров, на которые она могла рассчитывать. Много лет у нее не возникало такой жадной тяги к работе, да и вообще к чему бы то ни было, за исключением очевидных, невозможных вещей.

Тони и Билл встретились в польской кофейне за углом от берлоги Билла в Кентиш-Тауне. Уходить далеко от дома Билл уже не мог, а приглашать Тони к себе явно не хотел. Домработница приболела, объяснил он, уже недели две-три не показывается. Окажись на его месте кто-нибудь другой, Тони просто сказал бы ему не дурить – бардак делу не помеха, но те времена, когда Билл мог позволить себе домработницу, остались далеко-далеко в прошлом. Тони представил себе паутину по углам, пустые бутылки, кипы старых газет, коробки из-под купленной навынос еды.

Они заказали кофе, и во время короткой, но тягостной паузы Тони достал из дипломата ноутбук.

– Что я вижу? – поразился Билл.

– Я уж забыл, как на машинке печатать.

– Никто тебя не просит таскать с собой «Корону»{93}. Блокнот! Авторучку! В кофейне от руки пишут.

– Писали. В незапамятные времена. Неужели и сейчас будет, как раньше? – спросил Тони.

– Как раньше, уже не будет, – проворчал Билл. – Все прахом пошло.

– Черт возьми, Билл.

– Скажешь, неправда?

– Если мы рассчитываем придумать что-нибудь увлекательное, нужно отбросить такие мысли. Макс прав.

– Как он вообще может быть хоть в чем-то прав?

– Он хотел дать нам работу.

– И это, по-твоему, очень умно?

– Ну, знаешь, при таком отношении нечего и время тратить, – сказал Тони. – Я лучше домой поеду, «Невесту для миллионера»{94} включу, перекушу.

Когда-то Билл и Тони встречались примерно раз в два месяца, но в последние лет десять соблюдать эту традицию становилось все сложнее. Тони старался лавировать между подводными рифами, грозившими потопить их утлое, дырявое суденышко: он умалчивал о работе (потому что Билл остался не у дел), о Джун (потому что Кристофер, моложавый спутник жизни Билла, исчез с его орбиты), да и вообще обо всем, что хоть как-то указывало на счастье и успехи. Он терпеливо сносил долгие, нудные разглагольствования Билла о нынешнем упадке Би‑би‑си и разнузданности современного юмора, которого и сам не понимал. Но когда эти монологи начали повторяться, а Билл перестал звонить, Тони решил больше не искать встречи.

Билл обнищал не из-за ухода в искусство; просто он обленился и, даже когда вспоминал писательское ремесло, выдавал не то, что нужно. В свое время «Дневник парня из Сохо» стал сенсацией, но со второй книгой Билл тянул непозволительно долго, а когда эта вторая книга наконец-то увидела свет, стало ясно, что она, в сущности, повторяет первую. Какое-то время Билл жил на потиражные отчисления, на деньги от продажи прав на экранизацию и на аванс за киносценарий, так и оставшийся, к огорчению Тони, незавершенным: в бюллетене BAFTA этот сценарий упоминался с пометкой «В работе». Но работа над ним давно прекратилась, а на экранизации поставили крест. Даже «Дневник парня из Сохо» заметно устарел. Хотя роман и переиздавался, читали его только специалисты по истории гомосексуализма. У британских геев двадцать первого века была собственная литература и совсем другая жизнь, с новыми проблемами. В их число не входил страх перед тюремным заключением. Он канул в прошлое вместе с рахитом и полиомиелитом.

Кристофер на протяжении последних пятнадцати лет сожительства с Биллом все расходы брал на себя. Тони водил с ним только шапочное знакомство, но догадывался, что этот добрый малый за много лет до разрыва с Биллом стал тяготиться и такими отношениями, и безнадежным иждивенчеством своего партнера. В прошлом Тони давал Биллу деньги «в долг» и теперь понимал, что с возобновлением их соавторства, если оно не сорвется, новых вливаний будет не избежать.

Принесли кофе, и Билл трясущимися руками вцепился в кружку.

– Плеснуть бы сюда чего-нибудь, – сказал он.

Тони сделал вид, что не услышал.

– Для рывка.

Убрав ноутбук, Тони вытащил из дипломата блокнот и шариковую ручку.

– Мы не пьем, – отрезал он, – по крайней мере с утра.

Клайв и Софи встретились в итальянском ресторане на Кенсингтон-Черч‑стрит, в паре кварталов от того места, где раньше находился «Тратт». Так пожелал Клайв, и эта сентиментальность немного смутила Софи: возраст, как она давно поняла, усугубляется еще и тем, что люди стремятся реанимировать былую дружбу без усилий и затрат, просто нажимая на кнопки – прежняя работа, старые связи, знакомые рестораны, – лишь бы себя не утруждать. Но Клайв теперь слабо ориентировался в Лондоне, а Софи ничего лучшего не предложила.

– Позволь начать с того, что выглядишь ты великолепно, – заговорил он. – Не скажу, что ты совсем не изменилась, но сделала это очаровательно.

– От тебя не убудет, если ты скажешь, что я совсем не изменилась, – ответила Софи. – В последний раз мы с тобой виделись три года назад, на похоронах Денниса. Я тогда была совершенно разбита.

– Но у меня перед глазами другой вечер. Мероприятие BAFTA.

– С того вечера я постарела всего на четыре дня.

– Ты знаешь, о чем я.

– Что-то я утратила нить комплимента, – сказала Софи.

– Ты хорошо сохранилась.

– И всего-то? А как долго говорил. – Софи надулась, изображая разочарование, и Клайв засмеялся.

– Ты с удовольствием пересматривала старые серии?

– Со смешанным чувством. А ты?

– Знаешь, не хотелось бы за обедом без передышки ворошить прошлое, – ответил Клайв.

– Умеешь ты сказать приятное.

– То есть?

– Никто тебя не заставлял ворошить прошлое. Ты меня спросил насчет юбилейного вечера, а я из вежливости задала встречный вопрос. И вообще, нас с тобой привело сюда именно прошлое и обыкновенное человеческое желание его вспомнить.

– Если тебя это утешит, я сожалею, что все так вышло, – сказал Клайв. – И всегда сожалел…

– Так уж и сожалеешь…

– Обо всем, что связано с «Барбарой (и Джимом)» и моей причастностью к сериалу.

– Еще чуть-чуть – и я тебе хлебную палочку в нос затолкаю, – ответила Софи.

– В чем я опять провинился?

– Каким образом твое сожаление может меня утешить? – спросила Софи.

– Просто я подумал, что тебе захочется это услышать.

– Нет, не захочется.

– И ничуть тебя не согреет?

– Ничуть.

– Ты на меня злилась?

– Нет.

– Теперь понятно, что в твоих словах нет ни крупицы правды. Ты безумно злилась.

– Мне казалось, мы вели речь о сериале. По крайней мере я. Нет, по этому поводу я на тебя не злилась. Но мне было противно, что в пору нашей помолвки ты спал с этой юродивой.

Даже сейчас она ясно видела, чем пленил ее Клайв. Он тоже красиво состарился. Если бы среди его ровесников не прошла мода на усы, он смахивал бы на Джона Миллса, или Дэвида Нивена{95}, или еще какого-нибудь блистательного актера – словом, на одного из тех, кем она каждый вечер любовалась на голубом экране, когда дети были уложены спать, а они с Деннисом садились смотреть телевизор.

(Потом она открыла «Википедию», нашла Дэвида Нивена и выяснила, что он не дожил до нынешнего возраста Клайва, а когда в начале семидесятых сидел на диване у Майкла Паркинсона и травил байки о Сэме Голдвине{96}, был на десять лет моложе их с Клайвом. Это открытие ее поразило и обескуражило.)

– Но поэтому все и рухнуло.

Она собиралась поправить мелкие детали хронологии, чтобы напомнить ему о Тони с Биллом, об их решении разделиться и об интригах во время сериала, но тут же сообразила, что спорить ей совершенно не хочется.