Понятно, он не ожидал увидеть здесь веселья, но Полина Викторовна даже не реагировала на его слова.
— Полина, ты меня слышишь?
Отрешенный взгляд и молчание в ответ.
— Так, понятно. Мне нужно с тобой поговорить.
Опять никакой реакции.
— Давай-ка пройдем в комнату, выпьем по кофейку и кое-что обсудим.
— У меня нет кофе, — глухо ответила Полина Викторовна.
— Можно чая.
— У меня нет чая и сахара тоже.
— Ясно. Давай снимай пальто и иди, успокойся, я сейчас.
Он помог ей раздеться, проводил в комнату, включил там свет и усадил Полину в кресло, туда, где она сидела до его прихода. Сам вернулся на кухню, достал телефон и, открывая по очереди холодильник и кухонные шкафы, стал быстро отдавать распоряжения. Закончив, подошел к Полине и сел напротив.
— Полиночка, я приехал за тобой. Мне нужна твоя помощь, вернее, поддержка, точнее не мне, моей дочери. Я целыми днями на работе. Ей очень тяжело одной. Понимаешь, кроме меня и тебя у нее никого нет. Да и тебе будет легче у нас. Я знаю, что ты ушла с работы.
— Я не поеду.
— Что?
— Я не поеду.
— Как? Почему?
— Я никого не хочу видеть. Особенно ее.
— Полина, что ты такое говоришь? Она жена твоего сына!
— Она не жена, — Полина Викторовна подняла на него глаза, полные отчаянья и смертельной боли.
— Да что с тобой, Полина?
— Мой сын умирает. Уже умер. Если бы не твои деньги, его бы уже не было.
— Сын у тебя умирает! — резко, каким-то чужим надтреснутым голосом выкрикнул Александр Станиславович. — А у меня дочь сходит с ума! Думаешь, мне легче? Сын у нее умирает… Ты забыла, что Анна беременна?
— С чего бы ей сходить с ума? — в тон ему ответила Полина Викторовна.
— Да потому, что она его любит! Ты что, не понимаешь?
— Разлюбит.
— Что? — Александр Станиславович задохнулся от возмущения. — Да что ты понимаешь в любви? Ты, которая не смогла дождаться меня, предала при первой же сложности. Ты даже не попыталась узнать, что тогда со мной произошло! А я, к твоему сведению, тоже был на грани смерти, меня еле выходили. А ты, которая клялась мне в верности и вечной любви, ты спокойно вышла замуж. За первого попавшегося. Кто подвернулся. За Кольку Шевелькова. За эту амебу! — Александр Станиславович задыхался от возмущения и злости. — Что он тебе дал, твой Колька?!
— Оставь его в покое.
— В покое? А ты знаешь, что такое покой? Я вот нет. Я лет пять не мог ни на кого смотреть после тебя. Все искал похожую на мою Полину. Ты думаешь, я в восторге, что Анька выбрала именно твоего сына? Да будь он проклят, тот день, когда они встретились! Она еще мне рассказывает про любовь, — Александр Станиславович опустился на стул. Уронив голову в руки, весь сразу обмяк, сжался.
— Я не любила тебя, Шурик. По-настоящему не любила. Кольку я не любила тоже. Всю свою любовь без остатка я отдала сыну.
В комнате повисла гнетущая тишина. Конечно, в другой ситуации Александр Станиславович давно бы ушел, хлопнув дверью. Но на какой-то миг проблемы дочери забылись, Полина будто полосонула ножом по сердцу.
“Боже мой, а я так по ней тосковал…”
— Уходи, Шурик.
— Я уйду. Но Андрея я вытащу. Не для тебя, для дочери, — с каменным лицом сказал он.
— Да, я понимаю, что больше не нужна ему. Он выбрал ее.
— Что ты несешь, Полина?
— Уходи.
Входная дверь хлопнула. Полина пошла на кухню.
Тридцать лет она жила жизнью сына. Она была его глазами, его проводником в мир, его поводырем. А он был смыслом её жизни. Откуда только взялась эта девчонка! Вначале она просто его забрала. И сын, не колеблясь, сразу пошел с ней. Не думая о том, как она останется без него, сказав на прощанье, что позвонит. Как он изменился, попав к ней! Как редко они стали видеться!
А после операций Полина Викторовна поняла, что теперь окончательно потеряла его. И хотя тогда они жили вместе, она все больше и больше чувствовала свою бесполезность. Возможно, она предвзято ко всему относилась, а может, просто ревновала.
После трагедии Полина Викторовна еще сильнее почувствовала, что бессильна что-либо сделать, помочь, и если он выживет, то будет благодарен только Шурику и девчонке. А она будет в стороне. Подумала об этом, — и стало страшно. Что же это с ней происходит, в самом деле? Почему такие мрачные мысли? Откуда такие сомнения? И тут же сама ответила на свой вопрос. Она никому не нужна, никто в ней не нуждается, скоро о ней все позабудут. Вот и сейчас Шурик сказал, что вытащит его для дочери, но не для нее.
Пустым взглядом она окинула кухню. Что хорошего ее может ждать впереди? А если Андрей умрет? Разве она переживет его потерю? Но даже если он останется жив, разве он будет с ней? Нет, она обречена на одиночество и страдания.
Как ей все надоело. Как она устала. Каким все стало бесцветным и бесполезным. Думая об этом, Полина Викторовна подошла к плите и открыла газ. Тихое шипение наполнило кухню.
“Может, это выход? Чтобы никому не мешать”.
Она плотно прикрыла дверь кухни.
У Ии на глазах блестели слезы. Она сидела на табурете и молча наблюдала за действиями Полины Викторовны. Ей нельзя вмешиваться. Она не имеет права.
“Люди, люди! Что же вы так легко сдаетесь? Почему так быстро теряете веру в жизнь? Почему считаете, что все невзгоды мира обрушились именно на вас? Когда же вы успели лишиться этого естественного умения и великого желания — наперекор всему выстоять и победить? Разве вы не чувствуете, как в вас бьется, пульсирует и рвется наружу невероятная сила, чудовищная жажда жизни, неукротимая энергия уверенности в себя. Как вы могли подумать, что рождены для страдания. Ну попробуйте хоть что-то изменить сами, попробуйте поверить, что сможете. Сделайте хоть одну попытку! Эх, вы! Совершенные несовершенства”.
* * *
Ни разу не перебив Анну вопросом, не вставив не единой фразы и уплетая за обе щеки роскошный обед, Маша слушала с широко раскрытыми глазами. Изредка она сокрушенно качала головой и, бросив торопливое: «Ну-ну, дальше», — принималась за новое блюдо. Анна, напротив, едва прикоснулась к еде. Глаза ее блестели от еле сдерживаемых слез. Рассказывая о трагедии, она вновь и вновь переживала ужас того дня. Анна ничего не упустила, особенно подробно описала все, что касалось Виталика, под конец изложила суть просьбы.
— Стоимость услуги по желанию исполнителя, — закончила Анна.
— Я поговорю с отцом сегодня же и вечером тебе перезвоню. После девяти вечера, — Маша задумалась ровно на секунду. — Думаю, что он сможет организовать такое. В общем, посмотрим.
— Я надеюсь.
— Слушай, Аня, а можно я у тебя спрошу? Про Андрея?
— Пожалуйста, спрашивай.
— А как ты с ним познакомилась? И как смогла в него… — Маша скомкала окончание фразы.
— Влюбиться?
— Да, он же был слепой.
Анна устало улыбнулась. Как она в него влюбилась? Ответить было сложно. Просто так вышло. Она и сама не знала, как и почему. Хотя, если разложить все по полочкам, наверное, можно найти ответ. Просто она еще не пыталась: ей этого не нужно. Ей было достаточно того, что она чувствовала. Он был не такой, как все. Во всем. А еще он был талантливым человеком. И он умел ее любить. А это дорогого стоит — умение любить! Ничего этого Маше она рассказывать не стала.
— Как познакомились? — Анна улыбнулась. — А знаешь, я никому этого, кроме мамы, не рассказывала. Не поверишь. Презабавная история, можно роман писать.
— Анечка, расскажи.
Анна подумала, с чего бы начать, и решила — с трамвая. Маша внимательно слушала. Тут уж она не молчала. Ее интересовали все подробности. Когда Анна дошла до замысла статьи, еще до поездки с Андреем на пруд, Маша спросила:
— Но ты же еще почти ничего не знала, что же ты собиралась писать?
— Я же объяснила, что решила все придумать. Кстати, у меня где-то в бумагах лежит фрагмент того черновика, если хочешь, могу принести.
— Конечно, хочу.
— Ну, тогда посиди немного, я сейчас, — Анна пошла в свою комнату. Отыскав нужную папку, нашла этот лист.
— На, читай.
— А можно, ты сама прочтешь?
— Ну, хорошо. — Анна улыбнулась. — Слушай:
“После автокатастрофы Ия перенесла три операции. Дольше всего заживала нога, которую пришлось собирать фактически по частям. И это еще не все — впереди ее ждала пластическая операция. Смотреть на себя в зеркало не было никаких сил. С левой стороны лица от виска до подбородка шел огромный пунцовый рубец. Но думать об этом сейчас просто не было смысла”.
Анна остановилась, побледнела.
— Что это?
— Ань, ты чего? — настороженно спросила Маша.
— Подожди, — Анна махнула рукой. Начала снова читать.
— Ия? Автокатастрофа? Ногу собирали по частям, значит, может хромать. Шрам с левой стороны лица. Что за чертовщина? — испуганно выкрикнула она.
— Анечка, объясни, в чем дело? Тебя всю трясет.
