Ознакомительная версия.
114. НЕХВАТКА ВОЗДУХА
Жюли лежала на его плече. Жи-вунг с облегчением обнаружил, что выход из подземелья был далеко от полицейских автобусов. Он бросился на поиски дежурной аптеки, еще открытой в три часа ночи. Пока Жи-вунг в справедливом отчаянии колотил в дверь закрытого магазина, окно сверху открылось и оттуда свесился человек в пижаме:
– Не будите зря соседей. Единственная открытая в этот час аптека находится в ночной дискотеке.
– Вы шутите?
– Вовсе нет. Новая услуга. Ночью покупают в основном презервативы, вот и поняли, что удобнее всего разместить аптеку в дискотеке.
– И где же она, эта дискотека?
– В конце улицы направо тупичок – там и есть. Не ошибетесь, называется «Ад».
Действительно, «Ад» мигал светящимися буквами, на которых висели чертенята с крыльями летучих мышей.
Жюли была в агонии.
– Воздуха, ради Бога, воздуха! Почему так мало воздуха на этой планете? Жи-вунг поставил ее на землю и заплатил за два входных билета, как будто они были обычной парочкой любителей потанцевать. Портье с пирсингом и татуировками на лице нисколько не удивился, увидев девушку в столь плачевном состоянии. Большинство клиентов «Ада» приходили сюда уже наполовину оглушенными наркотиками или алкоголем.
В зале шелестел голос Александрины: «Я люблююююю тебя, моя любовь, я тебя люблюююю», пары обнимались в дымном сиянии. Диск-жокей усилил звук и никто уже друг друга не слышал. Затем он погасил освещение, оставив лишь маленькие красные мигающие лампочки. Диск-жокей знал, что делал. В темноте и оглушительном грохоте те, кому было нечего особенно сказать, и те, кто был не слишком одарен природой внешне, имели одинаковые со всеми шансы воспользоваться медленным танцем в целях обольщения.
«Любовь моя, я тебя люблюююююююююю, моя лю-боооооооовь», – скандировала Александрина.
Жи-вунг прошел через танцпол, бесцеремонно расталкивая пары, он думал лишь о том, как скорее доставить Жюли к аптеке.
Дама в белом халате была погружена в глянцевый журнал и в жевание жвачки. Когда она их заметила, то вынула одну из затычек, защищавших ее слуховые каналы. Жи-вунг завопил, силясь перекричать аппаратуру. Дама сделала ему знак закрыть дверь. Часть децибелов осталась с той стороны.
– Вентолин, пожалуйста. Побыстрее, это для девушки. У нее ужасный приступ астмы.
– У вас рецепт есть? – спокойно спросила аптекарша.
– Вы же видите, что тут вопрос жизни и смерти. Я заплачу столько, сколько вы скажете.
Жюли не надо было притворяться, чтобы вызвать сочувствие. Рот у нее был разинут, как у вытащенной из океана рыбы дорада. Но женщину этим было не пронять.
– Сожалею. Здесь не бакалея. Нам запрещено продавать вентолин без рецепта, это было бы нарушением закона. Вы не первые мне тут комедию ломаете. Все знают, что вентолин – сосудорасширяющее средство, очень помогающее при ломке.
Это для Жи-вунга было уже чересчур, и он взорвался. Он схватил аптекаршу за воротник халата, не имея при себе никакого оружия, уткнул ей в шею острый конец ключа от своей квартиры и проговорил угрожающим тоном:
– Я не шучу. Я прошу вас дать мне вентолин или вам, госпожа аптекарша, скоро самой понадобятся лекарства, продаваемые и по рецепту, и без него.
В этом шуме было бесполезно пытаться звать на помощь, кроме того, в подобном месте все встали бы скорее на сторону пары в ломке, чем на сторону аптекарши. Дама кивнула головой в знак согласия, принесла аэрозоль и неохотно протянула Жи-вунгу.
И вовремя. У Жюли уже остановилось дыхание. Жи-вунг силой открыл ей рот и всунул в горло распылитель.
– Ну давай дыши, давай же, прошу тебя.
Сделав невероятное усилие, она вдохнула. С каждым нажатием на распылитель появлялось золотое облачко, несущее жизнь. Ее легкие раскрывались, как засыхающий цветок, попавший в воду.
– Сколько времени уходит на формальности! – заметил Жи-вунг аптекарше, которая незаметно нажимала на кнопку, соединенную непосредственно с ближайшим полицейским участком. Система сигнализации была предусмотрена на случай нападения на аптеку наркоманов в ломке.
Жюли сидела на скамейке и приходила в себя. Жи-вунг заплатил за аэрозоль.
Они пустились в обратный путь. Снова услышали оглушительную медленную музыку. Это опять была песня Александрины, ее новый хит, «Страсть любви».
Диск-жокей, осознающий свою социальную значимость, сумел усилить звук еще на два деления и окончательно потушил свет, вращался лишь мозаичный зеркальный шар, отбрасывая тонкие сияющие лучики.
«Возьми меня, да, возьми меня всю, возьми меня, моя любовь навсегда и на всю жииииииииииизнь. Страсть любви, это страсссссссссть любви», – вопила певица, чей голос был обработан синтезатором и наложен на настоящий голос настоящей певицы.
Жюли, поняв наконец, где находится, вдруг захотела, чтобы Жи-вунг обнял ее. Она посмотрела на корейца.
Он был красив. В манерах его была какая-то кошачья грация. Странное место и необычные обстоятельства только усиливали его очарование в глазах Жюли.
Жюли раздирали чувство стыда, страха перед запоздалым ощущением себя женщиной и новое, почти животное желание «использовать» Жи-вунга.
– Я знаю, – сказал Жи-вунг, – не смотри на меня так. Ты не выносишь никакого физического контакта с мужчиной или кем бы то ни было. Не бойся, я тебя не приглашу танцевать!
Она только было собралась разубедить его, но тут появились два полицейских. Аптекарша описала им двоих грабителей и показала, куда они направились.
Жи-вунг увлек Жюли в середину танцпола, в самую непроницаемую тень, и, повинуясь необходимости, обнял.
Но как раз в этот момент диск-жокей решил включить все освещение. И вся фауна «Ада» возникла из темноты. Тут были травести, кожаные садо-мазохисты, гетеросексуалы, бисексуалы, женщины, переодетые в мужчин, мужчины, переодетые в женщин, женщины, переодетые в мужчин и считающие себя женщинами. Все, с потными лицами, энергично двигались.
Полицейские шли сквозь танцующих. Если они узнают двух «муравьев», то они их арестуют. Осознав это, Жюли совершила немыслимое. Она обхватила руками лицо корейца и стала целовать взасос в губы. Юноша обомлел от изумления.
Полицейские бродили вокруг них. Поцелуй продолжался. Жюли читала, что муравьи тоже занимаются чем-то подобным – трофоллаксисом. Они отрыгивают из желудка пищу и обмениваются ею через рот. Но она пока к таким подвигам готова не была.
Полицейские смотрели на них с подозрением.
Оба «муравья» закрыли глаза, как страусы, не желающие видеть опасность. Теперь они слышали только голос Александрины. Жюли хотелось, чтобы мальчик и дальше сжимал ее своими мускулистыми руками, все сильнее и сильнее. Полицейские уже ушли. Словно двое влюбленных, случайно подошедших друг к другу слишком близко, Жюли и Жи-вунг неловко разомкнули объятия.
– Извини меня, – прокричал он ей на ухо, поскольку иначе Жюли в этом шуме его не услышала бы.
– Обстоятельства нам просто не дали выбора, – ответила она уклончиво.
Жи-вунг взял ее за руку, они покинули «Ад» и вернулись в революцию тем же подземельем, которое позволило им ее покинуть.
ОТКРЫТИЯ ЧЕРЕЗ ИГРУ: в шестидесятые годы во Франции один коннозаводчик купил четырех прекрасных серых скакунов, очень похожих друг на друга. Характер у каждого из них был трудный. Как только они оказывались рядом, они начинали драться. Запрячь их вместе было невозможно, так как каждый тянул в свою сторону.
Ветеринару пришло в голову поставить их в соседние стойла, а на общих перегородках разместить игрушки: колесики, которые можно вертеть мордой, мячи, которые можно ударом копыта перегонять из стойла в стойло, разноцветные геометрические фигуры на веревочках.
Он постоянно менял лошадей местами, так что они все познакомились и начали играть друг с другом. Через месяц четыре скакуна стали неразлучны. Их не только можно было запрячь вместе, казалось, они и работу воспринимали теперь как игру.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.
7-й, заметив на стене увеличенные тени стоящих рядом с костром насекомых, берет кусочек остывшего угля, валяющийся у очага, и решает воспроизвести на стене неподвижный силуэт. Закончив работу, он показывает ее остальным, которые, думая, что имеют дело с настоящим насекомым, пытаются заговорить с наброском.
С большим трудом 7-му удается объяснить муравьям, что перед ними всего лишь рисунок. Так возникает способ изображения действительности, вначале сильно напоминающий наскальные рисунки в гротах Ласко, но затем развивающий свой особый стиль. Тремя штрихами угля 7-й создает мирмекийскую живопись. Он долго смотрит на свое произведение, потом находит, что черный цвет недостаточно полно передает суть вещей. Надо добавить красок.
Ознакомительная версия.
