Ознакомительная версия.
Вока вновь сел в кресло и путаясь, сбивчиво, – как мог, рассказал, что случилось на дороге.
– Где сейчас тело Гены? – спросила Аня, её голос казался очень спокойным.
– В морге, завтра нам нужно его забрать.
– Хорошо. Давайте сейчас попрощаемся, а завтра утром я жду вас.
Спокойствие Ани казалось неестественным и болезненным, словно в глубине её души звенела тонкая, туго натянутая струна. И казалось – ещё чуть-чуть, один виток колка – и она не выдержит, лопнет с надрывным стоном, открыв путь копившемуся в её груди отчаянию.
– Аня, я сегодня останусь у тебя! – Тон Даши не допускал возражений.
– Как хочешь…
Вока положил на журнальный столик ключ от автомобиля с брелоком в виде забавного зайчонка. Только Аня знала, почему ключ на этом брелоке. «Зайчонок» – любовно звал её Гена, когда никто не мог услышать их.
– Завтра утром я буду у тебя. – Воке, казалось, передалась болезненное спокойствие Ани – голос его был сух и неестественен. Он понимал это и хотел поскорее уйти.
Он вышел на улицу. Прохладная осенняя ночь. Ряд уличных фонарей. Хорошо освещённый проулок. На асфальте – упавшие с деревьев желтые листья. Всё как всегда, всё так обыденно, только сердце сжимает печаль и во всём его существе лишь один вопрос – почему?! Ещё сегодня утром, вот по этому самому проулку, наверное, возвращались домой с прогулки Гена и Джесси… И тротуар ещё помнит его шаги… «Это неправильно, так не должно быть, он должен был жить! Это неправильно!!! Бог! Ответь мне: почему это случилось? – простонал он, сжимая кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев. – Почему это Гена, почему не я, почему не кто-то другой?! Он должен был жить, жить, жить!! Бог!.. Почему, это случилось?! – кричала вся его сущность. – Мне нужно пойти к пастору, рассказать обо всём, попросить совета… – подумал он. Но тут же грустно усмехнулся: – Ну и что такого скажет ему пастор, какие слова успокоят или принесут ясность?.. Хотя к пастору всё равно придется идти – он должен знать, что произошло… Но только не сегодня… Нет, только не сегодня. Вика! – вдруг вспомнил он. – Ведь она ещё ничего не знает… Боже!!!» – И он закрыл глаза, представив, как воспримет она эту трагическую весть.
Что-то странное стало происходить в доме… Вечером, заслышав знакомый звук подъезжающей машины, Джесси как всегда бросилась в прихожую встречать хозяина, но в дверь вошли лишь Даша и Вока. Они сразу же прошли в комнату, а Джесси еще подождала в прихожей – ей почему-то казалось, что хозяин вот-вот зайдет, просто он чуть задержался у автомобиля, – ведь так было уже много раз. Но, так и не дождавшись, поплелась в комнату и растянулась у ног Ани, положив голову на передние лапы. Что-то тяжелое, унылое словно висело в воздухе квартиры, и Джесси ощущала это почти физически. Это исходило от всех: от Ани, Воки, от Даши. Ночью Джесси спала чутко, вскидывая морду с лап при малейшем шорохе. Утром, чуть свет, пошла в спальню. Аня лежала на постели с открытыми глазами, Джесси лизнула её руку. Аня молча погладила её по голове. Вскоре в квартиру позвонил Вока, и Даша открыла ему дверь. «Джесси гулять», – сказал он, и Джесси послушно сбегала за поводком. После прогулки Даша положила ей каши. Есть Джесси не хотелось, она из приличия обнюхала еду, чуть отведала и пошла в комнату. В комнате легла не на свой коврик, а протиснулась за кресло. Легла и положила морду на пол между передних лап. Давящее, тяжелое чувство не покидало её со вчерашнего вечера…
Ближе к вечеру стали приходить люди. Джесси знала почти всех, но вели они себя не так, как всегда, разговаривали тихо, полушепотом. И от этого давящее чувство лишь усилилось. Вечером стало происходить и вовсе непонятное для неё: несколько человек занесли в дверь длинный тяжёлый ящик и поставили его в большой комнате на сдвинутые стулья, после чего сняли с ящика крышку. В ящике лежал хозяин! Джесси, радостно взвизгнув, стала протискиваться к ящику и, пробравшись, обнюхала. От ящика шел незнакомый резкий запах, и Джесси, фыркнув, отошла; но вскоре уже вновь была около него. Хозяин лежал неподвижно и, хотя цвет его лица был не такой, как всегда, она знала – это он. Джесси тихонько пробралась и легла под ящиком. Хозяин, наверное, просто спит… А как только проснется, обязательно позовет её. Главное, что он дома! Вока выгулял её на пустыре; вернувшись, она лишь полакала воды и, даже не притронувшись к еде, вновь улеглась под ящиком. Так прошли две ночи. Джесси пытались закрыть в другой комнате, но она принималась выть и царапаться лапами в дверь и её выпускали. На третий день людей пришло как никогда много, но в квартиру вошла лишь малая их часть, остальные же остались на улице под окнами и около подъезда. Ящик подняли и понесли к выходу.
Проводить Гену в последний путь пришло много людей. Безутешно рыдала Людмила Александровна, уткнувшись в плечо Михаила Ивановича, приехавшие вместе с родителями Гены сразу же, как только получили известие о его смерти.
– Вот ведь как, Людмила, вышло-то, а… Вот ведь как, а… – повторял Михаил Иванович, положив руку на плечо жене. Безмолвно стоял как-то враз состарившийся отец Гены, вытирая слезы, катившиеся по пепельно-грязного цвета щетине; висла на руках близких враз поседевшая мать, выплакавшая за эти дни глаза…
Гроб вынесли на улицу. Тяжко, с надрывом ахнул духовой оркестр. Четыре дюжих парня: Крендель, Чика, Клин и Вока – на плечах понесли гроб до поворота. Там переложили его на катафалк и похоронная прецессия, состоящая из легковых автомобилей и пассажирского автобуса, медленно тронулась в сторону городского кладбища.
Джесси хотели оставить дома, но она принялась выть так, что ничего другого, как только взять её с собой, не оставалось. Пока гроб несли на руках, она шла рядом с Аней. Потом Вока взял её с собой в автобус, а Аня с Дашей поехали на машине, вместе с родителями Гены. На кладбище Джесси не отходила от Ани. Когда стали заколачивать крышку гроба, она жалобно заскулила, но Аня присела и обняла её. Джесси лизнула Аню в лицо, но всё равно, беспокойно повизгивая, наблюдала, как гроб с хозяином опускают в могилу. Она не понимала, что происходит, и лишь присутствие Ани удерживало её от того, чтобы не броситься в яму – туда, где её хозяин. Она растерянно бросала взгляды в сторону могилы, вглядывалась в лицо Ани и вновь принималась тревожно поскуливать. После похорон Джесси с трудом увели с кладбища – она всё ждала, что хозяин вот-вот появится. Ведь когда они купались, он часто исчезал под водой, и Джесси тревожилась за него, но он всегда появлялся… И когда заходил в дверь какого-нибудь здания, а она оставалась его ждать, она тоже боялась, что он не вернется, но он всегда возвращался…
Джесси все-таки увезли домой, но она по-прежнему не притрагивалась к еде, лишь изредка лакала воду и вновь протискивалась на свое лежбище – за кресло. Шерсть её потеряла лоск, свалялась, стала линять; глаза потускнели, во взгляде сквозила тоска – по виду она стала похожа на больную собаку. По сути, она и была больна… Вока свозил её к ветеринару.
– Тут я бессилен что-то сделать! – сказал ветеринар, – молодой парень, осмотрев Джесси и выслушав рассказ Воки. – Могу лишь дать витамины и всё… Если не начнет есть, через неделю умрет.
Джесси не ела еще десять дней. С трудом, покачиваясь, ходила с Аней на пустырь, и так же, едва переставляя ноги, возвращалась. Потом перестала пить и воду. Вытянувшись, она лежала за креслом. Аня плакала. Джесси лишь приподнимала голову, глядела на неё тусклым, уже со смертной поволокой, взглядом и вновь роняла голову на пол. Вока, обвернув истощавшее тело собаки покрывалом, ещё раз свозил её к ветеринару, но уже в другую лечебницу. Ветеринар, на этот раз женщина пенсионного возраста сказала то же самое, что и в первой ветлечебнице, но её прогноз был более суров: «Два, максимум три дня», – сказала она. Вока завернул Джесси в покрывало, отнёс в машину, положил на заднее сиденье и поехал к озеру; к тому месту, где Гена раньше часто гулял с ней. Там он положил её у самого берега и развернул покрывало. Слабый ветерок рябил озерную гладь, шуршал сухими листьями. Запахи озерной воды, прибрежной тины, камыша, такие знакомые и далекие, заставили Джесси открыть глаза. Она вспомнила эти запахи – единственное, что она ещё могла воспринимать. В её угасающем сознании вдруг явственно всплыла картина солнечного дня на берегу озера, и как хозяин, широко размахнувшись, бросает палку в воду. «Апорт!» – словно издалека звучит его команда, а Джесси ещё до того, как прозвучала команда, бросается в озеро и, сильно загребая передними лапами, спешит к колыхающейся в легкой ряби волн палке, хватает её зубами и спешит обратно к берегу, дабы поскорее услышать заслуженную похвалу хозяина…
Она дернулась всем телом, словно хотела вскочить и побежать… но всё, что смогла, это лишь с усилием оторвать голову от земли. По всему её телу прошла дрожь. Джесси опустила голову. Предсмертная агония ещё раз колыхнула тело. Она неестественно вытянулась и перестала дышать… Со слезами на глазах смотрел Вока на умирающую собаку друга. Собаку, которая предпочла умереть, нежели жить без хозяина.
Ознакомительная версия.
