Но по настоящему на всех произвели эффект показания свидетеля, знающего русский язык полицейского, заявившего, что он не стрелял из пистолета только потому, что боялся, что пули поразят людей, находившихся в коридоре. Все сидящие в зале представили себе, какой трагедией могла окончиться простая история, когда один человек одолжил другому деньги, а тот оказался подлецом и не хотел их возвращать.
Затем началась перепалка между прокурором, адвокатом, и представителем полиции по поводу денежной компенсации за нанесенные травмы как Котику так и полиции. От последнего слова Котик отказался. Затем судья объявил перерыв до четырнадцати часов.
Во время перерыва Семён, Вера и вся их компания пошли на площадь Констаблервахе, стали в сторонку и горячо обсуждали ход процесса.
Одни доказывали, что Котика оправдают и ещё дадут компенсацию, на что Семён ответил поговоркой:
— Ага, дадут — догонят и ещё дадут.
Он понимал, что его просто хотят успокоить, а нарушать законы в Германии никому не позволено, какими благими намерениями не прикрывались бы нарушители. Обидно, конечно, что добро наказуемо, и вспомнил вдруг Котик, как их сосед, чистильщик обуви дядя Хаим, говорил ему:
— Вот ты, Сёмка, вроде умный хлопец, а дурак. Этот Фимка делает пакости специально, он босяк, а ты его защищаешь. Придёт время, и он тебя отблагодарит.
— Как, дядь Хаим?
— Как, как!? Зарежет. Вспомнишь ты когда-нибудь старого Хаима, да будет поздно.
И увидел Семён сейчас не площадь в центре Франкфурта, а арку ворот своего дома в Одессе по ул. Богдана Хмельницкого, и сидящего на своём стульчике в клеёнчатом чёрном фартуке старого мудреца Хаима, прошедшего несколько войн, потерявшего всю свою семью, расстрелянную в родном городе, несколько раз раненого, но оставшимся добрым человеком, на каких держится мир. И его, Сёмкина беда, показалась ему такой маленькой, по сравнению с тем, что пережил дядя Хаим и миллионы ему подобных, что груз ожидания приговора упал с его плеч, и он сказал:
— Чего, мужики, будем гадать, будет, как будет. Как говорил наш водитель, в Одесском кооперативе: "Дырка в талоне? Хорошо, что не в голове".
— А могла быть и в голове, — намекнула Вера на показания свидетеля.
— А тебе чего? Нашла бы законопослушного и жила бы спокойно.
— А я экстремалка, мне и с тобой хорошо.
— Ладно, пошли кушать куда-нибудь, экстремалка.
В два часа дня все снова собрались в зале суда, появился судья и зачитал приговор, который говорил о том, что в денежной компенсации в связи с тем-то и тем-то обеим сторонам отказать, а гражданина Украины Котика признать виновным по статьям таким-то и таким-то уголовного кодекса Федеративной республики Германии, и, учитывая, что он впервые привлекается к уголовной ответственности, а так как ранее в никаких правонарушениях замечен не был, назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком в девять месяцев.
Семён слушал приговор безучастно, и очнулся после того, как в зале заговорили. Адвокат что-то говорил Семёну, видимо оправдывался, но Семён его не слушал, ожидая, когда полицейские оденут ему наручники, выведут из зала суда, посадят в воронок и отвезут в тюрьму. Подошла Вера и взяла Семёна за руку:
— Пошли, Сеня.
— Куда? — спросил Семён.
— Ты чего? Не слышал, что сказали, что все бумаги получим по почте? Так, господин Бамберг?
— Да, Семён, учитывая, что ты не опасен для общества, судья решил тебя сейчас под стражу не брать, а дать месячный срок, во время которого ты сможешь решить все свои производственные дела. Ты что не слышал, как он зачитывал приговор?
— Слышал, но, наверное не всё понял. Слишком там всё закручено.
Срок я должен отсидеть девять месяцев?
— Да, девять. Я побежал, а ты когда получишь документы, если чего не ясно, обращайся, — сказал Бамберг и ушёл.
Когда вышли на улицу, бригада окружила Котика и все кто как мог успокаивал:
— Не переживай, Семён, был у меня знакомый хохол, он в подобных случаях говорил: "Нiчого, кара не велика, вiдсидить".
— Отсижу, куда мне деваться.
— Интересный срок он тебе заделал. Через девять месяцев появишься на свет божий.
— Вам бы только зубоскалить, пошли домой, — распорядилась Вера.
Через три дня пришёл приговор, а через неделю письмо из тюрьмы, в котором сообщалось, что до такого-то числа Котик обязан прибыть в тюрьму по такому-то адресу для отбывания наказания по приговору.
Необходимо при себе иметь Attest (справку) о состоянии здоровья от домашнего врача с перечнем принимаемых лекарств. Кроме этого, если Котик желает носить в тюрьме домашнюю верхнюю одежду, он может взять её собой.
— Им нужно было написать "Приглашение на отдых", а не "для отбывания наказания" — пошутил Семён.
Вера на шутку не отреагировала, она думала о том, как мужу придётся сидеть девять месяцев в тюремной камере-клетке, какие они видели в американских фильмах.
Все дни Семён отдавался работе, вводил в курс дела Панайоти, и за неделю до конца месяца сказал Вере:
— Заешь что, Верунчик? Я, наверное, пойду завтра в тюрьму.
— Зачем? — удивилась жена.
— Я измучился в ожидании. Получается не девять, а десять месяцев.
— Может, не надо? — заплакала Вера.
— Ну ты же видишь, что я ночами почти не сплю от ожидания и неизвестности. Раньше сяду, раньше выйду.
— Смотри, тебе виднее.
Вера всю ночь отдавала мужу ласку, как будто провожала его на войну. Утром они позавтракали, Семён взял спортивную сумку с вещами, Вера села за руль их автомобиля и отвезла мужа в тюрьму.
— Сиди в машине, я сам возьму из багажника сумку, — сказал Вере Семён, поцеловал её в щеку и вышел из машины.
Через несколько секунд он скрылся за дверью проходной, и Вера уехала.
Семёна поместили в камеру на двух человек. Она отличалась от камеры в какой он находился один день под следствием. В ней отсутствовал душ, унитаз из нержавеющей стали находился прямо в камере и не отделялся перегородкой, но рядом была раковина с водопроводным краном. Две кровати, одна над другой прикреплялись к стене. В одной из тумбочек стояли чьи-то принадлежности и Котик понял, что в камере кроме него кто-то уже живёт. Семён начал раскладывать свои личные вещи, и минут через десять в камеру вошёл человек "кавказской национальности" и поздоровался:
— Guten Tag! — но с таким акцентом и хрипящим «a», — что сразу было понятно, что говорит армянин.
— Здравствуй, ара! — ответил Семён.
— Ох, как хорошо, что ты говоришь по-русски, а то я тут измучился. А ты откуда приехал в эту Германию?
— А что, есть и другая?
— Не понял.
— Ты сказал в*эту* Германию.
— Ну я просто так.
— Из Украины я приехал.
— За что сидишь?
— Долго рассказывать. Меня зовут Семён, а тебя?
— Эрванд. Я из Армении. Знаешь город Дилижан?
— Слышал, но в Армении никогда не был.
— Выйдешь из тюрьмы, приезжай. Приглашаю.
— Весёлый ты парень, Эрванд. Тебе сколько сидеть?
— Три года и семьдесят два дня. Мне дали три с половиной.
Медленно время движется. Но я ещё должен радоваться, что мало дали.
— Почему?
— Старушку сбил на переходе. Насмерть. Машину я купил и перегонял домой. По этому поводу выпил. Угостил продавца армянским коньяком, ну и сам выпил. Ехал ночью через город, светофора нет, а она дорогу переходит. Смотреть ей нужно было, а она пошла.
— Так ты же говоришь — на переходе.
— Всё равно смотреть нужно. У нас никто на пойдёт, если машина едет.
— А здесь никто через пешеходный переход не поедет не снизив скорость. А ты, наверное украл что-то дорогое?
— Почему украл?
— А русские здесь сидят или за воровство или за драку. Угадал?
— За драку.
— Конечно, ты такой большой, что, конечно, за драку.
— Эрванд, у нас с тобой много времени, мы ещё наговоримся, а сейчас я попрошусь в спортзал.
— Сейчас нельзя. Можно утром и вечером. А сейчас можно читать и смотреть телевизор. А те, кому дали работу, работают. Я тоже просил работу, но всем не хватает что делать. Я крановщик башенных кранов.
Это у нас и в России зэки строили, а здесь нет. А ты кто по специальности?
— Строитель.
— Тоже строитель? Будешь без работы.
Зашёл надзиратель и позвал Котика в службу режима. В небольшой комнате сидел за столом мужчина средних лет, и перед ним лежала папка с бумагами. Он усадил Котика на стул и начал расспрашивать о семье, о работе, что делал в Одессе, какое имеет образование, причём иногда задавал один и тот же вопрос по несколько раз. Затем спрашивал где находится тот или иной район города, и знает ли Котик некоторые улицы? Семён понимал, что служащий всё о нём знает по документам и материалам суда, но хочет, наверное, составить психологический портрет. Потом служащий спросил имеет ли Котик водительские права, платил ли он за нарушения штраф, и получал ли штрафные пункты? "Зачем он и это спрашивает? Перед ним компьютер, нажал на кнопочку и всё бы увидел", — подумал Семён, а служащий спросил его:
