— Да.
— Я люблю немцев. Как тебя зовут, малыш?
— Адольф, — сказал Филипп, поднимаясь по ступенькам к входной двери.
— Ах, ты, паршивый кусок дерьма! — заорала рыжая, но тут же, спохватившись, убежала — как бы чего не вышло.
Оказавшись в холле, Филипп поднял голову и увидел, как из бара «Атриум» вышел Серж и помахал ему рукой.
— Слава богу, я жду вас тут уже больше часа, — сказал Серж, подойдя к нему. Он был в черном костюме и черной рубашке.
— Случилось что-нибудь? — проговорил Филипп, весь похолодев. — Что-нибудь с Клод?
— Я ничего не знаю, — мимо них прошла группа громко смеющихся гостей. — В восемь вечера у меня зазвонил телефон. Говорил незнакомый мне мужчина.
Он назвался доктором Жаком Лесепом из «Врачей без границ».
Филипп уставился на него.
— И что он сказал? Что-нибудь о Клод?
— Нет. Он очень спешил куда-то. Я, конечно, сразу спросил о ней. Она позвонит мне между девятью и десятью часами вечера, сейчас она никак не может, сказал Лесеп.
— Почему это?
— Занята так, что ни минуты свободной нет, сказал он. Я еще успел прокричать в трубку, чтобы она позвонила в «Бо Риваж», там она застанет нас обоих.
— Да, но что произошло?
— На этом связь прервалась. Представления не имею! Пойдемте, что ли, в ваш номер?
— Конечно, — сразу согласился Филипп. — Пойдемте!
В синем салоне было душно. Сорель распахнул настежь двери на балкон. Увидел огни вечерней Женевы, огни на озере и на белых судах, увидел золотые струи фонтана. «Я ненавижу этот фонтан, — подумал он и тут же одернул себя: — Рехнулся ты, что ли? Надо взять себя в руки».
«Клод… Клод…»
Он встал со стула и повернулся к Сержу.
— Что будете пить?
— Все равно. Виски.
Дрожащими руками налил в стаканы виски, бросил туда же кубики льда, долил содовой воды. Они выпили стоя.
— Еще по стаканчику, пожалуйста, — сказал Серж.
Филипп проделал все еще раз.
Они сели. С потолка комнаты на них смотрели единороги, эльфы, гномы, косули, птицы и ангелы.
«Клод… Клод… Клод…»
— Что с Клод? — вскричал он.
— Ну, не знаю я! Этот Лесеп передал только, что она позвонит. Выходит, она жива, так ведь? Раз может позвонить, все в порядке, да?
— Если Лесеп не соврал.
— А зачем бы он стал врать? Какая ему от этого польза?
— Проклятие, вот проклятие! Хотите еще?
— Да. Подождите. Я сам все сделаю, — Серж встал.
Они снова выпили.
Потом некоторое время сидели друг против друга молча. С улицы доносился шум движения на набережной Монблан.
Когда ожидание показалось Филиппу совершенно невыносимым, как раз и зазвонил телефон. Он вскочил со стула. Серж тоже. Каждый из них схватил трубку стоявших в разных углах комнаты мобильных. Они одновременно крикнули:
— Да?
В ответ громко и отчетливо прозвучал мужской голос:
— Говорит Жак Лесеп. Месье Молерон? Месье Сорель?
— Да, — снова одновременно крикнули в трубки они.
— Начнем с того, что мадам Фалькон жива и даже не ранена. Так что вы не волнуйтесь. Но пока что она в состоянии, близком к шоковому.
— Да в чем дело? — заорал в трубку Филипп.
— Был очень сильный воздушный налет на то селение в джунглях, где как раз находились они. Все разрушено, все хижины сгорели. Много убитых и раненых. Армия предоставила нам вертолеты… Первым делом вывезли, конечно, раненых.
— Вывезли. Куда это, доктор?
— Во Франсевиль. Здесь у нас опорный пункт. И госпиталь здесь же. Мадам Фалькон пока в госпитале. Во Франсевиле.
— Франсевиль? — опять крикнул Филипп. — Где это?
— В Габоне, — ответил врач. Сейчас голос его прозвучал очень устало. — Это республика на северо-западе от Конго…
Филипп и Серж услышали в трубке слабый голос Клод.
— Что говорит мадам? — спросил Серж.
— Хочет непременно сказать вам несколько слов… Хотя врач не рекомендовал ей… у нее был шок, я уже упоминал об этом… но она настаивает… я не хочу волновать ее, передаю ей трубку… секундочку…
Послышался голос Клод, дрожащий, не слишком отчетливый.
— Филипп? Серж?
— Да, дорогая, да.
— This plase of smiling peace…[69] Этой деревни больше нет! — она громко разрыдалась, громче, чем они могли ожидать. — Они прилетели сегодня… два истребителя-бомбардировщика… с ракетами… с бортовым оружием… Хижины, все-все, горели… все сгорело дотла! Много убитых!.. Очень много! Женщин, старух… и детей… Одна женщина только что родила… их убило обоих… и роженицу, и ребенка… и школьный учитель тоже погиб… а раненых сколько… Кто успел, бежал в джунгли… Мы… связались с Франсевилем… по радиотелефону… до прилета врачей умерло еще несколько человек из раненых… Потом все пошло очень быстро… Мы боялись, что эти истребители-бомбардировщики появятся еще раз… Когда мы улетали, внизу все догорало… догорало… догорало…
Филипп и Серж услышали, как врач уговаривал Клод:
— Заканчивайте разговор, мадам, вам нельзя так волноваться! Вы обещали мне, что скажете всего лишь несколько слов. Я за вас отвечаю, мадам, и поэтому прошу… Пожалуйста, мадам!
— Да, да… еще несколько секунд. — А потом уже в трубку: — Мы даже не знаем, чьи это истребители-бомбардировщики… все опознавательные знаки были закрашены… наверняка из Браззавиля… Их могли и те, и другие послать… Кто их разберет…
— Клод! — закричал Филипп. — Поклянись, что ты не ранена!
— Я… клянусь… А вот Генри Уоллес…
— Репортер из «Ньюсуика»?
— Да… он стоял рядом со мной… когда… когда в него попало… Кровь… кровь… а я… я осталась в живых только потому, что…
Снова послышался голос врача:
— Довольно, мадам! Я настаиваю! Поймите, месье, мадам не должна много разговаривать…
— Мы понимаем, месье доктор, — сказал Серж.
— Надо немедленно освободить телефонную линию, это не спутниковая связь… Вы сможете позвонить ей позже. Я вам дам специальный код…
Филипп схватил блокнот, записал номер.
— Да вы особенно не беспокойтесь… это действительно всего лишь последствия шока. Мы о ней позаботимся, все будет в порядке. Спокойной ночи, месье!
Мужчины долго сидели в синем салоне молча.
Наконец, Серж сказал:
— Если человек хочет по какой-то причине закричать, и ему непременно нужно закричать, но он не может этого сделать, то его внутренний крик будет самым истошным изо всех, что можно вообразить.
Они опять помолчали.
— Клод жива, и у нее все будет в порядке, — первым прервал молчание Серж. — Я слетаю туда и привезу ее.
— Как ты туда попадешь?
— Через Либревиль, столицу Габона. Там есть аэропорт. В Габоне никакой войны нет. Сейчас у Клод последствия шока. Ты же слышал. Кто-то должен ее оттуда забрать. Дай мне номер телефона!
Они оба не заметили, как перешли на «ты».
— Я с тобой!
— Тебе нужно обратно, в Эттлинген!
— Плевать мне на Эттлинген!
— Не скажи! Что нужно, то нужно. Я справлюсь один. Я привезу Клод домой. Клянусь, я привезу ее! Полечу первым рейсом, и оттуда сразу позвоню тебе. И Клод тебе позвонит. Только так у нас все получится, как надо, согласись, Филипп!
Серж обнял его.
— Будь здоров, держись. Ну пока! — и Серж ушел.
Филипп прислонился к каменному камину. Он вспомнил о Местре и о Клод в объятиях Смерти.
Два последующих дня он вечерами сидел в «Наследном принце» и тщетно ждал звонка.
Едва приземлившись в Штутгарте, он первым делом позвонил во франкфуртский банк своему доверенному лицу и попросил его перевести двести тысяч франков адвокату Раймонду Марро в Женеву.
Тот был несколько озадачен. Они хорошо знали друг друга много лет.
— Что с вами, господин Тауберт? Какие-либо трудности с переводом денег?
— Абсолютно никаких, господин Сорель. Но я… Но вы… Извините меня, господин Сорель, но я чувствую себя ответственным… За короткое время я по вашему поручению перевел весьма солидные суммы… Мне приходится постоянно продавать ваши ценные бумаги, господин Сорель… Это так настоятельно необходимо?
— Да. И должно быть сделано всенепременно, — в тон ему ответил Филипп.
— Мне остается только надеяться, что в ближайшее время это не будет иметь продолжения. Прошу меня простить… Это все потому… Вы такой хороший и такой давний наш клиент…
— Благодарю за заботу! Я постараюсь сделать все, чтобы это не повторилось! — сказал Филипп и подумал: «А что я могу сделать для этого?.. И на какое время хватит еще денег?»
В вычислительном центре на улице Отто Хана эксперты продолжали искать знакомые им участки в цифровых цепочках, чтобы взять в кольцо то место, где вирус проявил активность. Они систематически проверяли все «поле» с помощью своей аналитической программы, зная, что перед ними стоит задача, почти не имеющая решения.
