Ознакомительная версия.
Откаты в среде офисных иностранцев Москвы – обычное дело. Чаще всего – это работа в тандеме, где иностранный гражданин занимает должность какого-нибудь «бренд-менеджера» и поручает проведение многочисленных рекламных кампаний своему приятелю, работающему в маркетинговом агентстве, также иностранцу. В результате оба оказываются весьма довольны друг другом: один не забыл про земляка и дал заработать его фирме, а тот в свою очередь щедро ему за это «откатил». Ничего нового. Лишь разочарование, наступающее у российских работодателей такого вот «импортированного специалиста» после того, как правда о его деятельности вдруг всплывает, как то, что никогда не тонет в проруби. Разочарование, наступающее потому, что с иностранным гостем нельзя сделать то, что иногда делается в таких случаях со своим сотрудником – гражданином России. Если для проворовавшегося россиянина можно придумать настоящее «хождение по мукам», начиная от включения его фамилии в тот самый «черный список» до банального откручивания головы, то иностранца, скрепя сердце, просто отпускают подобру-поздорову, предварительно выплатив ему все, что прописано в трудовом контракте. Гера знал об одном таком случае, когда американец по имени Брюс Чепмен, работавший на одну из пивных московских компаний, имевший внушительную харизму топ-менеджера, баснословно дорогие ботинки и прописанный в контракте «Mercedes» с водителем, нагрел наших отечественных, наивных, как дети, бизнесменов на полтора миллиона долларов. После того, как он все-таки попался и был прижат к стенке вопросом «украл?», то не нашел ничего лучшего, чем ответить: «Простите, я больше так не буду». После чего совершенно спокойно улетел в неизвестном направлении, а денег так и не вернул.
Иностранного проходимца, англичанина по национальности, пристроившегося в «Патиссон», звали Ричард Боулз, и этот горе-работник, огребавший ежемесячно тридцать пять тысяч долларов зарплаты, ненавязчиво распускал слухи о своем мнимом родстве с той самой вредной теткой, которая стала причиной гибели одной известной принцессы и ее любовника, кажется, арабского шейха. Целыми днями он занимался тем, что, по наблюдению Германа, очень умело ничем не занимался. В родной Великобритании этот мнимый «royalty-boy» работал закупщиком в затрапезной сети торговых павильонов при автозаправочных станциях и, как-то раз найдя в Интернете объявление о том, что российская сеть магазинов ищет директора по розничной торговле среди иностранных специалистов, решил «на дурака» выслать этим русским свое резюме, так как сумма обещанной за такую работу компенсации показалась ему более чем привлекательной. Вышло, как с куплей-продажей автомобиля: один дуралей хочет продать, другой хочет купить, и по стечению обстоятельств они встречаются. Мистер Боулз развелся со своей надоевшей супругой, уволился из своей автозаправочной торговли и переехал в Москву. Здесь он долгое время пытался постичь хоть что-то из азов «бизнеса по-русски», но этот процесс протекал у него крайне вяло. Изначально настроенный по отношению к «этим чертовым русским» крайне спесиво и неадекватно воспринимая происходящее вокруг него в этой «непонятной стране», он как за спасительную соломинку уцепился за Дынина и сделал его своим главным советником по всем вопросам. Из всех кандидатов на должность коммерческого директора «Патиссона» Боулз выбрал именно Костю Дынина лишь потому, что в его резюме было написано «Сэйвер энд Уошер» – название международной корпорации, Боулзу знакомое. Эти двое представляли собой довольно забавный дуэт: пятидесятилетний Боулз и тридцатилетний Дынин. Злые языки донесли Гере о том, что эту контрастно-возрастную парочку застукали как-то под утро, выходящей из рассадника гомосексуализма – клуба «Три обезьяны», и так как источник был довольно надежным, Герман не имел оснований не доверять этой сплетне.
Ну что ж… Как говорится, «ночная кукушка дневную перекукует», и Дынин решил представить своему партнеру информацию о Гере, полученную от обиженных поставщиков, снабдив ее своими комментариями.
Геру вызвали в кабинет Боулза примерно через десять минут после того, как туда зашел Дынин. Герман зашел, готовясь к долгому и нудному доказыванию своей правоты, но шанса раскрыть рот он так и не получил. Боулз сразу стал орать на него, потрясая пачкой жалоб в воздухе:
– Что это такое?!! Я и все мы работаем над имиджем нашей организации, стараясь привить доверие к нам со стороны наших поставщиков, а вы, – он ткнул пальцем в сторону Геры, – вы своими поступками пытаетесь опорочить доброе имя «Патиссона»! Вы предпринимаете шаги по изменению ассортимента, не согласовав это ни с кем из нас, своих руководителей! Это безобразие! Вы не понимаете нашей политической задачи! Не обладаете корпоративным сознанием! – И прочий бред в этом роде…
– Мистер Боулз, мы гораздо раньше завоюем к себе доверие, если станем как следует платить за проданный нами товар. А ассортимент я менял исходя из соображений его ликвидности, и не более того. Вполне объяснимо, что нашлись недовольные этим, чей бизнес пострадал от моих действий, но «всем мил не будешь», и появление этих жалоб – всего лишь естественная реакция лузеров.
– Лузеров?! – Боулз вцепился в это слово, как ледоруб в отвесный склон. – Кого это вы называете «лузерами»?! Тех коммерсантов, которые доверяют нам?
«Вот именно, – пронеслось в мозгу у Геры, – и еще тех, кто не понимает, что за все нужно платить исполнителю, иначе очень скоро окажешься у разбитого корыта». Вслух же, потупившись и придав себе вид полностью раскаявшегося человека, он произнес следующее:
– Мистер Боулз, я подчинюсь любому вашему решению.
Такое очевидное выражение покорности глупым варваром если и не обезоружило, то, по крайней мере, заставило лжеродственника Боулза успокоиться и прекратить вопить как ненормальному:
– Решение вот какое: вы извинитесь перед всеми поставщиками, чей ассортимент вы так опрометчиво сократили, и вернете все обратно. Нам не нужны никакие конфликты.
Тут Гере стало по-настоящему плохо. «Вернуть все назад» – каково! Вернуть все назад означает и возвращение обратно денег, тех самых милых розоватого оттенка кирпичиков, покоящихся сейчас вместе с другими «кирпичиками» в сейфе одного из московских банков, в котором Гера хранил все откатные деньги. С введением жесточайшего валютного контроля перевести за границу, в свой лондонский банк наличность стало невероятно сложным и весьма затратным процессом. К тому же летать в Лондон с наличными в кармане не представлялось возможным по причине отсутствия времени, поэтому Гере приходилось арендовать сейф. Именно там наш Корейко держал свой «фибровый чемоданчик», представлявший собой на самом деле не один, а целых два больших пластиковых кейса «Samsonite». Один был туго набит, в другом было еще довольно места.
Он молча кивнул и под насмешливыми взглядами Дынина и Боулза вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Яснее ясного было, что возвращать деньги – это путь, поперек которого вкопан намертво сваренный из стального рельса шлагбаум и над ним висит огромных размеров знак «кирпич». Никогда, ни один закупщик, если только его не привязывали на ночь к батарее парового отопления в каком-нибудь подвале и не пытали после этого удушьем, надевая на голову пластиковый пакет, ни за что бы не вернул деньги, попавшие к нему в руки. Откаты не возвращаются! Подобных прецедентов не случалось никогда, и Гера также не собирался начинать эту порочную практику. Расстаться с тем, что уже положено в один из чемоданов?! С частью мечты?! Нет, нет и нет!
Выходов из этой, вне всякого сомнения, глупой ситуации было несколько, и все они казались мало выполнимыми. Гера начал с того, что решил потянуть время, но это у него не вышло, так как Дынин с завидным упорством ежедневно спрашивал его о ходе процесса восстановления ассортимента, утраченного поставщиками, по нескольку раз в день. Однажды, после того, как Гера придумал какую-то очередную причину, благодаря которой он и сегодня не в состоянии будет выполнить обещанное, Дынин пошел прямиком к эсбешнику Ракову и написал на Геру бумагу, в которой он изложил свое видение причины медлительности Кленовского в вопросе исправления собственной ошибки. Было в этой бумаге также и о том, что, по мнению Дынина, могло побудить Геру сделать то, что он сделал, и надо признать, что Дынин попал, что называется, в точку. В документе, который лег на стол Ракова, черным по белому было написано слово «взятка». И был к документу приложен анализ с перечислением тех позиций, которые Гера «закрыл» у одних поставщиков, и тех, которые он «открыл» взамен этого у других. Словно назло в тот же самый момент один из подчиненных Ракова принес свои соображения по анализу повышенных за последнее время закупщиками цен от поставщиков, и номером один там выступал именно Гера! Главная пиранья поблагодарил Дынина за то, что тот «своевременно сигнализировал», и, оставшись в своем аквариуме, в спокойном одиночестве начал анализ поступивших к нему документов.
Ознакомительная версия.
