Дома, в деревне, она легче справилась бы и с разводом, и с бездетностью, но туда нельзя, там она чужая. И жить ей теперь с этим хламом, Бетти жить с матерью, а Лайему — с той женщиной, которую он полюбил. И будет она присматривать за мисс Касл, когда мисс Касл уйдет со своей службы в метро, — такая уж у нее судьба.
Мы всегда ездили в Ирландию в июне.
Впервые мы отравились туда вчетвером, если не ошибаюсь, в 1965 году, и с тех пор каждый год проводили две недели июня в Гленкорн-Лодже, в графстве Антрим. Рай земной, сказал как-то Декко, и с ним нельзя было не согласиться. Недалеко от городка Ардбиг, почти у самого моря, стоит усадьба времен Георгов. При всей величественности архитектуры здание не кажется тяжеловесный к прибрежным скалам спускается парк, через заросли рододендронов ведет к дому длинная дорога — в Ирландии такие дороги называют аллеями. В начале шестидесятых Гленкорн-Лодж приобрела английская семья, супруги Мэлсид, они много перестраивали и достраивали, но георгианский стиль усадьбы удалось сохранить. В укрытом от ветров саду растет инжир, а в оранжереях под заботливым присмотром отца миссис Мэлсид, старого мистера Секстона, зреют абрикосы и персики. Мэлсиды привезли старика из Суррея, так же как и далматинских догов Чарджера и Снуза.
Это Стрейф раскопал для нас Гленкорн, наткнувшись на рекламное объявление в журнале «Леди», в ту пору Мэлсиды еще нуждались в рекламе. «Что вы на это скажете?» — спросил Стрейф как-то вечером после второго роббера и прочитал объявление вслух. Мы раз уже съездили на Коста-дель-Соль, доверившись рекламе, и ничего хорошего из этого не получилось, кормили там отвратительно. «Давайте попробуем ирландский вариант», — осторожно предложил Декко. И мы решили попробовать.
Мы — это Декко, Стрейф, Синтия и я, старые партнеры по бриджу. Друзья зовут меня Милли, хотя мое настоящее имя Дороти Милсон. Декко получил свое прозвище еще в школе, и Декко Дикин, пожалуй, звучит недурно. Он и Стрейф вместе учились, поэтому мы зовем Стрейфа по фамилии: он майор Р. Б. Стрейф, а его полное имя Роберт Бьюканен Стрейф. Все мы почти ровесники, нам не так давно перевалило за пятьдесят — лучшая пора жизни, утверждает Декко. Живем мы в окрестностях Летерхеда, где жили Мэлсиды до того, как уехали из Суррея в Антрим. Удивительные бывают в жизни совпадения.
— Рада видеть вас снова, — с улыбкой встретила нас миссис Мэлсид. Ей будто чутье подсказывало, когда ждать гостей, и она всегда выходила к ним в просторный, с низкими потолками холл, полный ароматов цветов. Одевалась миссис Мэлсид элегантно, каждый день в новом и обязательно меняла туалет к обеду. В тот раз на ней была блузка в ярко-красную и серебряную полоску и черная юбка. Такой яркий костюм вполне соответствовал ее стилю энергичной хозяйки большого дома, у которой хлопот полон рот. У миссис Мэлсид гладкие седые волосы, она как-то сказала мне, что всегда сама укладывает их, в волосах неизменная ленточка из черного бархата. Лицо умело подкрашено, руки на удивление ухожены, особенно дня женщины, которой приходится столько возиться с цветами, составлять букеты и вообще работать. На ногтях бледно-розовый лак, а правое запястье украшает узкий золотой браслет, свадебный подарок мужа.
— Артур, займись багажом, — распорядилась миссис Мэлсид, обращаясь к старому носильщику, он же был и рассыльным в отеле, — «Роза», «Герань», «Гортензия», «Фуксия».
Так назывались приготовленные для нас комнаты: об этих приятных мелочах в Гленкорн-Лодже заботились зимой, когда бывало мало постояльцев. Миссис Мэлсид сама рисовала цветы на табличках, заменявших номера на дверях комнат. Ее муж переклеивал обои, красил, занимался ремонтом.
— Наконец-то, наконец-то, — с этими словами мистер Мэлсид вошел через дверь, ведущую в холл из кухни. — Тысячу раз добро пожаловать, — приветствовал он нас на ирландский лад. Мистер Мэлсид заметно ниже своей супруги, у той эффектный высокий рост. Он носит костюмы из донегольского твида и сам весь коричневый, как кофейное зерно, даже его лысая голова тоже коричневая[76]. Когда он разговаривает с вами, его темно-карие глаза смотрят на вас так ласково, будто вы здесь не просто постоялец. Действительно, у Мэлсидов чувствуешь себя словно у друзей в загородном доме.
— Как доехали? — спросил мистер Мэлсид.
— Превосходно, — ответил Декко. — Без происшествий.
— Вот и чудесно.
— На прошлой неделе эта проклятая посудина отплыла на час раньше, — сказала миссис Мэлсид. — Несколько человек застряло в Странраре.
Стрейф рассмеялся.
— Типично для этой пароходной компании, — заметил он.
— Надо думать, пришлось сидеть до прилива?
— Они заработали от меня жалобу, — добродушно сказала миссис Мэлсид. — Во вторник мы ждали двух милых старичков, а им пришлось ночевать на ужасном постоялом дворе где-то в Шотландии. Чуть концы не отдали.
Все засмеялись, и я подумала, вот и начался наш отдых, и остальные, наверное, подумали то же самое. Ничего не изменилось в Гленкорн-Лодже, в этом ирландском уголке по-прежнему царило благополучие. Из столовой к нам вышла Китти, как всегда в безукоризненно чистом переднике. «А вы помолодели», — сказала она; этот комплимент относился к нам четверым, и все в холле снова рассмеялись. Все-таки Китти со странностями.
Артур забрал багаж, сколько мог унести зараз, и повел нас в комнаты «Роза», «Герань», «Гортензия», «Фуксия». У Артура обветренное лицо рыбака и короткие седые волосы. На нем передник из грубого зеленого сукна и белая рубашка, под ворот которой заправлен шарф из искусственного шелка. Переливаясь всеми оттенками зеленого, шарф удачно гармонирует с зеленым передником. Это придумала миссис Мэлсид, и нельзя не оценить если не оригинальность костюма, то хотя бы его опрятный вид.
— Большое спасибо, Артур, — сказала я, когда он поставил багаж в мою комнату, и, улыбнувшись, дала ему на чай.
После обеда мы по обыкновению сыграли два роббера, но, изрядно устав с дороги, не собирались долго засиживаться за картами. Кроме нас, в гостиной была семья французов — муж, жена и две девочки; еще двое молодоженов, они явно проводили здесь медовый месяц (так мы решили за обедом), и некий мужчина. В столовой, разумеется, были и другие отдыхающие, в июне Гленкорн-Лодж всегда полон; мы сидели у окна и видели, как они бродили по лужайкам, а кое-кто спускался по тропинке к морю. Утром и мы отправимся туда: пройдемся песчаным берегом до Ардбига, выпьем кофе в местной гостинице и вернемся как раз к ленчу. Днем куда-нибудь прокатимся.
Все это я знаю наперед, ведь из года в год ничего не меняется в нашем здешнем житье. Мы ходим на прогулки, объезжаем окрестности, покупаем твид в Кашендолле, один из дней Стрейф и Декко посвящают рыбной ловле, а мы с Синтией бездельничаем на берегу, разок съездим на Тропу Гигантов[77] или в Донегол, хотя в этот день приходится рано вставать и обедать где-нибудь в пути. Мы любим Антрим, его долины и побережье, остров Ратлин и Дивбуллиах. В первый же наш приезд сюда в 1965 году нас пленила красота этих мест. В Англии, разумеется, нас считали ненормальными: по телевизору часто показывали беспорядки, и трудно было представить, что почти везде на острове по-прежнему спокойно. Когда приезжаешь сюда, гуляешь берегом моря или бродишь по Баллиголи, не можешь поверить, что где-то не утихают раздоры. А здесь мы не видели ни одной стычки и не слышали разговоров о каких-либо инцидентах. Правда, несколько лет назад, когда атмосфера как-то особенно накалилась, мы стали подумывать, не подыскать ли нам что-нибудь в Шотландии или Уэльсе. Но Стрейф, выразив наши общие чувства, сказал, что это было бы предательством по отношению к Мэлсидам и всем нашим друзьям, тем, кто так сердечно встречал нас столько лет. Мы решили не поддаваться панике, как обычно, отправились летом в Антрим и там сразу же поняли, что поступили правильно. По словам Декко, в Гленкорн-Лодже нет места жестокости и распрям, и, хотя его слова едва ли можно было понимать буквально, всем ясно, что он имел в виду.
— Синтия устала, — сказала я, заметив, что она сдерживает зевоту. — Давайте на этом закончим.
— Нет, нет, — запротестовала Синтия. — Еще, пожалуйста.
Но Декко сказал, что у Синтии действительно усталый вид, Стрейф тоже не возражал закончить игру. Как обычно, он предложил выпить на сон грядущий, и, как обычно, мы с Синтией отказались. Декко захотелось ликера, он попросил «Куантро».
Беседа текла своим чередом. Декко рассказал ирландский анекдот про пьяницу, который никак не мог выбраться из телефонной будки, а Стрейф вспомнил случай с их учителем, А. Д. Каули-Стаббсом, и известным в школе шутником Драйвом Мейджером. Наши мужчины любили после бриджа вспомнить школьные проделки, и в их рассказах часто фигурировал А. Д. Каули-Стаббс, по прозвищу Каус. Неизменно в паре с Драйвом Мейджером.
