Энджел оглядывалась вокруг, будто мысленно вызывала по номеру 911 санитаров «скорой помощи», чтобы они явились из мира духов и спасли ее от свихнувшегося любовника.
Но никто не явился. И она сказала:
— Жук, я ухожу.
Жук улыбнулся и кивнул.
— Да. Да.
— И это все, что ты можешь мне сказать? После всего?
— Ты все поняла, Энджел! Ты все поняла!
— Поняла… что?
— Что теперь мы должны пойти каждый своим путем… чтобы потом оказаться в одном и том же месте! — И Жук торжествующе воздел руки вверх.
— Ну, ладно, — проговорила Энджел успокаивающим тоном, собирая свои вещи и забрасывая их в сумку. — Сейчас мамочка уходит. У-хо-дит. У-хо-дит. Прямо сейчас уходит. До… сви-данья.
Через несколько минут, читая про обычай посыпать погребальные пелены Далай-лам пластинками золота и шафраном, Жук услышал крики:
— Барри! Барри! Живо в машину! Я сказала — сию минуту, молодой человек! Нет, бросай штык!
Послышался шум зажигания: шипение газа, вращение поршней и внезапное яростное шуршание по гравию.
Потом… тишина. Смех.
Тишина. Прекрасная тишина.
Жук задумался: Может быть, тишина — это звук вечности?
Да!
Глава 45
Сколько названий частей тела в одном предложении
КИТАЙ УГРОЖАЕТ «УЖАСНЫМИ
ПОСЛЕДСТВИЯМИ», ЕСЛИ США
ЗАПУСТИТ СПУТНИК С ДАЛАЙ-ЛАМОЙ
НА ОКОЛОЗЕМНУЮ ОРБИТУ
НАД ТИБЕТОМ.
Президент сидел, мрачно уставившись на заголовок статьи в газете, что лежала перед ним.
— Мне казалось, вы говорили, что у нас все под контролем.
— Я говорил вам, что мы стараемся все поставить под контроль, — уточнил Фэнкок.
— Удобная отговорка, Рог.
— Сэр, — усталым голосом принялся объяснять Фэнкок, — эта операция состоит из нескольких фаз. Фазы бывают даже у Луны.
— Хорошо. Давайте и дальше сыпьте отговорками. Так когда же мы наконец минуем вашу Луну и попадем на седьмое небо?
— С моей точки зрения, сэр, даже вчера — слишком отдаленный срок.
— Запуск назначен на среду, Рог. А сегодня пятница.
— Да, это так. Впереди маячат очередные выходные, посвященные государственным делам. Будьте уверены, сэр, что ближайшая среда — это инь и ян, пуп, целеполагающая точка, последний предел и решающий момент моего существования. Еще никогда в жизни я не ждал среды с таким томлением.
— Что означает вся эта ахинея? — громко спросил президент.
— Означает она, сэр, — отвечал Фэнкок, повышая голос по примеру президента, — что в четверг либо я предстану перед вами и станцую джигу, пускай даже с риском выглядеть смешно, либо мое безжизненное тело найдут висящим под потолочной балкой в зале договоров с индейцами.
Президент глядел на него непонимающе.
— Почему именно в зале договоров с индейцами?
— Там потолки высокие. И балконы удобные. Осечек не должно быть.
— Вчера мне опять звонил Фа.
— Да, я читал расшифровку вашей беседы. Как я всегда это делаю после ваших разговоров с мировыми лидерами.
— И какое у вас сложилось впечатление?
— Что президент Фа тоже спит и видит, чтобы среда поскорее мелькнула в зеркале заднего обзора. Сэр, давайте признаем хотя бы…
— Ради бога, Рог, не ходите вокруг да около.
— …что президент Фа в данном случае рискует куда больше, чем вы. Так или иначе, в четверг вы все равно будете сидеть за этим же самым столом, оставаясь Президентом Соединенных Штатов. А вот президент Фа в четверг может оказаться совсем в ином положении. Для него это вопрос жизни и смерти. Так сказать.
Президент задумался.
— Я уловил в его голосе некоторое напряжение. Да еще эти сообщения о том, что он теряет вес, странно себя ведет… Нам точно известно, что у него все в порядке с головой?
— Мне остается только молиться, чтобы это было так, сэр. Если же нет… Нет, об этом я все-таки предпочитаю не думать.
— Рог, ставки здесь очень высоки.
— Я прекрасно это сознаю.
— Да, пожалуй, я зря позволил вам уговорить меня.
Фэнкок изумленно посмотрел на него. Этого только не хватало.
— Вот как? Ну, в таком случае, это я напрасно позволил вам уговорить меня взяться за эту проклятую работу!
Оба сердито взглянули друг на друга.
— Ну, полно вам, Рог. — Это было сказано мягким тоном.
— Мне не нравится, когда с меня снимают мерки для гроба. Если до этого дойдет, то я готов лишиться работы. Не в моих это правилах — сваливать ответственность на других. Вы и сами должны это знать.
— Знаю. Но что, если Фа не сумеет сдержать своих генералов… Что, если они подстрелят эту проклятую штуковину? Тогда что? Кстати, почему мы назвали эту штуку «Ступник-Четырнадцать»?
— «Ступа» — название гробницы у тибетских буддистов. А он был четырнадцатым Далай-ламой. Это название предложил Чик Девлин. Честно говоря, мне все равно, как она там называется.
— А что, если генерал Хань подобьет ее там, в небе?
— Тогда нам неизбежно придется как-то отвечать.
— Тогда они тоже как-то ответят.
— Ну, и мы ответим на их ответ. Вот вам, в двух словах, и вся история цивилизации.
— Господи, Рог! Небо будет выглядеть, как в августе, когда летит метеорный дождь Персеид. Сплошные летающие звезды.
— Такое завершение никак нельзя назвать самым желанным, сэр.
— Рог, вы можете хоть сейчас отказаться от своей манеры вот так выражаться?
— Прошу прощения, сэр. Издержки классического образования. Мы должны придерживаться избранного сценария. Даже если бы мы захотели затрубить отступление, то сейчас слишком поздно. Этим вы обязаны вашему другу президенту Фа, который решил рискнуть своей головой — и при этом у него не задрожали коленки.
— Сколько названий частей тела в одном предложении, Рог!
— Начиная с четверга я постараюсь прибегать к более упорядоченным метафорам. Если только не буду висеть под потолком в зале договоров с индейцами.
— Уходите отсюда, Рог.
— С удовольствием, сэр. С большим удовольствием.
— Сэр?
— Что, Блетчин?
— Мистер Стрекер на секретной линии.
— Говорите, я слушаю, Барни.
— Свежая новость. Присяжные только что вынесли приговор по делу «Народ против Ло Говэя».
— Когда он вступит в силу?
— Завтра.
— Черт возьми, Барн! У нас мало времени.
— Что же я вам — парламентский пристав при Постоянном комитете Политбюро, что ли? Нет, чтобы погладить меня по голове, а? «Отличная рабо-ота, Барни». «Благодарю, Роджерс. Правда, старина Барн повел дело умно?» «Да, дружище, ну, а вы вместе с мемсаиб просто обязаны зайти к нам на чай, когда окажетесь в Биикон-Хилле».
Фэнкок вздохнул.
— Отличная работа, Барни. Может, все остальное пока опустим? Нам очень дорого время.
— Иными словами: «Спасибо, Барн, но что вы сделали для меня в последние пять минут?», да?
— Барн, нам некогда сейчас лелеять раны, нанесенные самолюбию!
Молчание.
— Прошу прощения, — произнес Фэнкок.
— Ну что ж, это уже лучше.
— В последнее время я только и делаю, что извиняюсь. Если вам доставит это удовольствие, то могу сказать вам, что всего пять минут назад я был в Овальном кабинете и извинялся перед Большим Человеком.
— Мы завершаем Вторую Фазу. И плавно переходим к Первой Фазе.
— Слава богу!
— Если хотите, можете благодарить Бога. Я знаю, как вы, англиканцы, любите писать благодарственные записочки. Но тут гораздо больше яйцами попотели агенты «Красного Человечества» и «Белуга», чем Господь Бог.
— Странные партнеры, Барн. Бывший глава китайской госбезопасности и русский миллиардер-интернетчик трудятся вместе над тем, чтобы проломить Великую Огненную Стену Китая. Причем один — с больничной койки в Сан-Диего.
— Всё дело в мотивации, Рог. Чжан — такой же патриот, как и любой китайский комми, но Фа ему — как сын родной. Подвернулся случай помочь ему — и одновременно нейтрализовать того самого типа, который выпер его из высокого кресла в МГБ: одним ударом убить двух зайцев! А для Льва Мельникова тут — тройная ставка: Ло помешал деятельности ЭПИК в Китае. Так что эта хакерская атака — месть. Однако здесь есть еще и техническая трудность, а это всегда вызов для компьютерного нёрда, разве тут устоишь? Ну, и не надо упускать из виду старый добрый фактор — деньги. Если операция сработает, то, наверное, ЭПИК снова развернется в Поднебесной.
— Если операция сработает, то я готов расцеловать эту парочку в любые части тела, какие те сами укажут.
— Обязательно им передам. Не сомневаюсь, оба только и ждут, чтобы облобызал им тыл великий Роджерс П. Фэнкок. Как Дот поживает?
Барни Стрекер был единственным на планете человеком, которому Дороти Фэнкок позволяла называть ее «Дот».
— Устроила мне головомойку за то фото. Это явно тема номер один для пересудов среди джорджтаунских кумушек.
