— Что ж, валяйте.
Мистер Ласкер Джонс вышел из-за бюро и небрежно уселся на ручку его кресла. Морис представил, что он на приеме у зубного врача, сейчас ему будут выдергивать зуб. Какое-то время ничего не происходило, потом взгляд его поймал пятно света на металлической решетке, остальная часть комнаты погасла. Он видел то, на что смотрел, но почти ничего более, слышал голос доктора и свой собственный. Видимо, он погружался в состояние гипноза, и это достижение радовало его.
— По-моему, вы еще не отключились.
— Нет, пока нет.
Доктор сделал еще несколько пассов.
— А сейчас?
— Кажется, уже близко.
— Совсем близко?
Без особой уверенности Морис согласился.
— Итак, вы почти отключились, ответьте: вам нравится мой кабинет?
— Вполне.
— Тут не слишком темно?
— Темновато.
— Но картину видите?
На стене напротив Морис увидел картину, хотя и знал — никакой картины там нет.
— Посмотрите на нее, мистер Холл. Подойдите ближе. Не споткнитесь, тут между коврами — разрыв.
— Широкий?
— Можно перепрыгнуть.
Морис тут же заметил разрыв и подпрыгнул — кажется, без особой надобности.
— Восхитительно… так, что изображено на картине и кто?
— Кто изображен…
— Эдна Мей.
— Мистер Эдна Мей.
— Нет, мистер Холл, мисс Эдна Мей.
— Это мистер Эдна Мей.
— Красивая женщина, правда?
— Я хочу домой, к маме.
Доктор засмеялся, за ним и Морис.
— Мисс Эдна Мей не просто красивая женщина, она еще и привлекательная.
— Меня она не привлекает, — сварливо заметил Морис.
— Мистер Холл, где ваша галантность? Посмотрите, это же чудо, а не волосы.
— Я предпочитаю короткие.
— Почему?
— Их можно погладить. — Внезапно он заплакал. И очнулся. Щеки были влажны от слез, но он совершенно пришел в себя и сразу заговорил: — Когда вы меня разбудили, я видел сон. Надо вам рассказать. Я словно видел лицо, и голос сказал: «Это твой друг». Что вы об этом думаете? Это лицо является мне часто… не знаю, как лучше объяснить… оно словно идет ко мне сквозь сон, но никогда не доходит.
— А сейчас приблизилось?
— Да, вплотную. Это плохой знак?
— Нет, что вы. Кстати, вы вполне поддаетесь внушению — я заставил вас увидеть картину на стене.
Морис кивнул: верно, а он уже забыл. Наступила пауза. Он достал две гинеи и попросил назначить второй сеанс. Они договорились созвониться на следующей неделе, а пока, посоветовал мистер Ласкер Джонс, лучше ему побыть там, откуда он приехал, — в сельской тиши.
Морис не сомневался: Клайв и Энн с удовольствием примут его, их влияние будет благотворным. Пендж для него был подобен рвотному средству. Он помогал ему отторгнуть чашу с ядовитым зельем, которое казалось таким сладким, излечивал от нежности, освобождал от любви к ближнему. Что ж, он вернется назад: пошлет друзьям телеграмму и успеет на дневной экспресс.
— Мистер Холл, главное сейчас — умеренность. Поиграйте в теннис, побродите с ружьем по окрестностям.
— Пожалуй, я туда не поеду, — помедлив, сказал Морис.
— Почему?
— Глупо совершать такую утомительную поездку два раза в день.
— Вам будет удобнее у себя дома?
— Да… впрочем, нет… нет, я все-таки вернусь в Пендж.
37
Вернувшись, он не без удовольствия обнаружил, что молодые обитатели Пенджа как раз собираются уезжать по предвыборным делам и целые сутки их не будет. Что ж, сейчас Клайв интересовал его еще меньше, чем он — Клайва. Поцелуй окончательно развеял его иллюзии. Поцелуй совершенно банальный, благоразумненький и — увы — раскрывший сущность Клайва. Он всегда учил: чем меньше у тебя есть, тем на самом деле у тебя этого больше. То есть половина якобы больше целого. В Кембридже Морис не возражал против этой теории, но сейчас ему предложили лишь четверть и сказали: она, эта четверть, — больше половины. Неужели Клайв принимает его за куклу из папье-маше?
Клайв заохал: он бы никуда не поехал, намекни Морис, что может вернуться. Но к матчу приедет так или иначе. Энн шепотом спросила: «Встреча прошла удачно?» Так себе, ответил Морис. Энн тут же взяла его под крылышко и предложила — пригласите в Пендж свою даму. «Представляю, мистер Холл, как она обворожительна. Кареглазая красавица, да?» Но ее уже звал Клайв… Морису предстоял вечер в обществе миссис Дарем и мистера Борениуса.
Душа его была на диво неспокойна. Вспомнилась первая ночь в Кембридже, комнаты Рисли. Пока он совершал бросок в город и обратно, дождь прекратился. Захотелось выйти в загустевший вечер, посмотреть на закат солнца, послушать плач деревьев. Энотеры, потускневшие, но все равно совершенные, высовывали из кустарника распустившиеся головки и волновали Мориса своими запахами. Когда-то Клайв показывал ему эти цветы, но не говорил, что они пахнут. Ему нравилось быть на воздухе, среди малиновок и летучих мышей, крадучись, он бродил по саду с непокрытый головой… скоро раздастся гонг, и надо будет одеваться для очередного выхода к столу, снова задергивать занавески Бордовой комнаты. Снова… но он уже не тот. Работа по превращению его в другого человека уже шла, она началась в Бирмингеме, когда смерть отвела от него взгляд… Работа шла — хвала мистеру Ласкеру Джонсу! Морис предпринимал осознанные усилия, но глубокие перемены в нем набирали мощь и сами по себе, и если повезет, он может оказаться в объятиях мисс Тонкс.
Его размышления прервал егерь, которого он отчитал утром, — прикоснувшись к козырьку фуражки, тот вежливо спросил: не собирается ли мистер Холл поохотиться завтра? Нет, разумеется, ведь завтра крикет… но вопрос был задан, чтобы не начинать непосредственно с извинений. «Прошу прощения, сэр, что не сумел доставить вам и мистеру Лондону удовольствия в полной мере» — в такую форму егерь облек свое извинение. Жажда мести у Мориса давно прошла, и он сказал: «Все в порядке, Скаддер». Скаддер являл собой недавнее приобретение: горизонты Пенджа расширились, когда в его жизнь вошли политика и Энн. Умом Скаддер превосходил старого мистера Эйрса, главного егеря, и прекрасно это знал. Он намекнул, что не взял пять шиллингов потому, что сумма слишком велика. Но не сказал, почему тут же взял десять! Лишь добавил: «Рад, что вы так быстро вернулись, сэр». Но эти слова показались Морису уже не вполне уместными… поэтому он повторил: «Все в порядке, Скаддер» — и вошел в дом.
К столу надо было надевать смокинг — не фрак, поскольку их всего трое, но все-таки, — и хотя Морис всегда относился к подобным условностям с почтением, сейчас он вдруг понял, до чего они смехотворны. Какая, в самом деле, разница, что на тебе надето? Главное, чтобы было вкусно, чтобы рядом сидели приятные люди. Впрочем, последнее ему не грозит. Надевая рубашку под смокинг, он случайно коснулся накрахмаленной стойки воротничка и испытал чувство жгучего стыда — ему ли критиковать тех, чья жизнь проходит не взаперти, кто дышит полной грудью? Но до чего суха, до чего безжизненна миссис Дарем — таким будет Клайв, если из него выпустить жизненные соки. А уж как сух мистер Борениус! Хотя при ближайшем рассмотрении он оказался совсем не прост — надо отдать ему должное. Приходских священников Морис презирал и поначалу не удостоил мистера Борениуса вниманием, но после десерта тот, к удивлению Мориса, предстал сильной личностью. Морис считал, что священник местного прихода обязательно поддержит Клайва в ходе предвыборной кампании — как же иначе? Но услышал:
— Я не буду голосовать за человека, который не причащается, и мистер Дарем меня понимает.
— Однако радикалы — противники вашей церкви, — с трудом нашелся Морис.
— А я и не собираюсь голосовать за их кандидата. Хотя, казалось бы, он — христианин.
— По-моему, вы чересчур разборчивы. Ведь все, что вы считаете необходимым, Клайв сделает. Вам еще повезло, что он не атеист. Сейчас, знаете ли, и такие экземпляры не редкость.
Понимающе улыбнувшись, мистер Борениус ответил:
— У атеиста больше шансов попасть в царство небесное, чем у эллиниста. «Если станете, как малые дети» — так сказано в Библии. А кто такой атеист, как не малое дитя?
Морис опустил глаза, ища подходящий ответ, но тут вошел камердинер и спросил: не будет ли указаний для егеря?
— Я разговаривал с ним перед обедом, Симкокс. Ничего не надо, спасибо. Завтра — матч. Я все ему сказал.
— Да, сэр, но он спрашивает, не захотите ли вы в перерыве искупаться, ведь погода изменилась к лучшему. Он и воду из лодки вычерпал.
— Вот и молодец.
— Вы про мистера Скаддера? Могу я с ним поговорить? — спросил мистер Борениус.
— Передайте ему просьбу священника, Симкокс. И скажите, что купаться я не буду. — Когда дверь за камердинером закрылась, Морис спросил: — Может быть, хотите поговорить с ним здесь? Пожалуйста, мне вы не помешаете.
