Он вышел на отмель во время отлива Ножницами по металлу перекусил авиационный трос, скрепляющий шины вместе. Работы на полчаса; начавшийся прилив доделал остальное.
— А ты уверен, что это поможет? — спросила я наконец. — Теперь нам ничего не грозит?
Он пожал плечами:
— Не знаю.
— Не знаешь?
— Ну, Мадо, а ты чего ждала? — Он, кажется, слегка вышел из себя. — Я не могу дать тебе всё!
Он покачал головой.
— Теперь вы хотя бы сможете бороться. Ле Салан не обязательно должен умереть.
— А что Бриман? — тупо спросила я.
— Ему и на своей стороне острова забот хватает, некогда смотреть, что творится у нас. Последнее, что я о нем слышал, — он ломал голову, как бы это передвинуть стотонный волнолом за двадцать четыре часа. — Он улыбнулся. — Может, идея Жана Большого была ценнее, чем мы думали...
Его слова дошли до меня не сразу. Я так поглощена была своими мыслями о Черном приливе, что совершенно забыла про Бримана с его планами. Я ощутила внезапный прилив яростного ликования.
— Если Бриман тоже уничтожит свои волноломы, то все будет хорошо, — сказала я. — Приливы станут как раньше.
Флинн засмеялся.
— Пикнички на пляже. Трое отдыхающих в пристройке. Экскурсии в святилище, по три франка с головы. Считать гроши. Не будет ни денег, ни роста, ни будущего, ни состояния, ничего не будет.
Я покачала головой.
— Неправда, — сказала я. — Будет Ле Салан.
Он опять засмеялся, довольно дико.
— Верно. Ле Салан.
Я знаю, что он не останется в Ле Салане. Глупо даже надеяться. Слишком много лжи, обманов, которые люди могут швырнуть ему в лицо. Слишком много народу его ненавидит. К тому же сердцем он материковый житель. Ему снятся огни больших городов. Я не думаю, что он сможет остаться, даже если очень захочет. Точно так же и я не смогу уехать — во мне остров и Жан Большой. Мой отец любил Элеонору, но все-таки с ней не поехал. Остров находит способ тебя удержать. На этот раз — Черным приливом; пятно уже в десяти километрах от нас, со стороны Нуармутье. Никто не знает, накроет нас или пронесет, — даже береговая охрана не знает. Вандейский берег уже пострадал; по телевизору ежедневно показывают образы будущего, которое нас ожидает, — неприятно зернистые картинки в ядовитых тонах. Никто не может в точности предсказать, что с нами будет: по всем законам пятно должно пойти по Гольфстриму, но вопрос решат несколько километров в ту или другую сторону.
Нуармутье почти наверняка накроет. С островом Йё пока не ясно. Яростные течения, разделяющие нас, борются между собой. Кто-то из нас — может, только кто-то один — окажется в нефтяном пятне. Но Ле Салан не теряет надежды. Мы работаем упорно, как никогда. Ручей укреплен и защищен, живорыбный садок хорошо укомплектован. Аристид, которому деревянная нога мешает выполнять более тяжелую работу, смотрит телевизор, выуживая информацию, а Филипп помогает Ксавье. Шарлотта и Мерседес работают у Анжело, готовят еду для добровольцев. Оме, Геноле и Бастонне почти все время проводят на «Иммортелях». Бриман позвал на помощь всех желающих — уссинцев и саланцев, — чтобы разобрать волноломы на «Иммортелях», а еще он переписал завещание в пользу Марэна. Дамьен, Лоло, Илэр, Анжело и Капуцина до сих пор занимаются очисткой Ла Гулю, и мы планируем использовать шины для постройки защитных барьеров от нефти, если она все-таки доберется до наших пляжей. На случай такой катастрофы мы уже запаслись очистными средствами. Флинн возглавляет это направление работ.
Да, он пока что на острове. Кое-кто из мужчин все еще держится с ним холодно, но Геноле и Просажи приняли его от всего сердца, забыв все происшедшее, Аристид вчера играл с ним в шахматы, так что, может быть, для него есть еще надежда. Конечно, сейчас нет времени на бесполезные обвинения. Он работает не менее усердно, чем любой из нас, — даже усерднее, — а на Колдуне это сейчас самое главное. Не знаю, почему он не уехал. Все-таки меня странно успокаивает то, что я вижу его каждый день, на обычном месте, на Ла Гулю, — он то тыкает палкой в разные вещи, принесенные морем, то выкатывает нескончаемые шины в дюны, где их складывают про запас. Он так и не утратил резкости характера — может, никогда не утратит, — но мне кажется, что он слегка помягчел, сгладился, чуть ассимилировался, стал почти одним из нас. Он мне даже начинает нравиться... самую малость.
Иногда я просыпаюсь и гляжу в окно на небо. В это время года никогда не бывает совсем темно. Порой мы с Флинном прокрадываемся наружу, поглядеть на Ла Гулю, где море светится странным перламутровым светом, характерным для Нефритового берега, и присаживаемся на дюне. Там растут тамариски, поздние гвоздички и «заячьи хвостики», что кивают, бледно мерцая, в свете звезд. По ту сторону пролива иногда виднеются огни материка: к западу — предостерегающий бакен, к югу — подмигивающий balise. Флинн любит спать на пляже. Ему нравится слушать жужжание насекомых на утесе, нависшем над головой, и шепот песчаного овса. Иногда мы остаемся там на всю ночь.
Пришла зима, а Черный прилив до нас так и не добрался. Остров Йё слегка задело; Фроментин накрыло; весь Нуармутье сильно пострадал. А пятно продолжает двигаться, медленно нащупывая путь на мелях и в протоках. Все еще не ясно, что будет с нами. Но Аристид настроен оптимистично; Туанетта спрашивала совета у святой и утверждает, что ей были видения; Мерседес и Ксавье переехали в домик на дюнах, к молчаливой радости старика Бастонне; Оме в последнее время сказочно везет в белот, и я совершенно уверена, что пару дней назад видела улыбку на лице Шарлотты. Нет, я не буду утверждать, что наш прилив повернулся. Но что-то другое вернулось на Колдун. Какая-то цель. Никто не в силах повернуть прилив — разве что на время. Все возвращается. Но Колдун держится стойко. Будь то засуха, потоп, Черный год или Черный прилив — Колдун держится. Держится потому, что держимся мы, островитяне: Бастонне, Геноле, Прато, Просажи, Бриманы — и, может быть, даже, хоть и с недавних пор, Флинны. Нас ничто не сломит. Даже не пробуйте, без толку — все равно что плевать против ветра.
Самый долгоиграющий из всех ныне идущих британских телесериалов и самая популярная в Британии телепередача.
Вандея — департамент в Западной Франции.
Нуармутье, Йё — острова в Бискайском заливе, принадлежат Франции.
Les Salants (фр.) — солончаки.
Джерси — остров, территория Британии, расположен у побережья Франции.
Айона — один из Гебридских островов, расположен у побережья Шотландии.
Скай — остров, расположен у западного побережья Шотландии.
Nid'Poule (фр.) — гнездо наседки.
Vareuse (фр.) — рыбацкая или матросская блуза.
Эспадрильи — сандалии на веревочной подошве.
Сестрица (фр.).
Дочка Жана Большого (фр.).
Прекрасная Изольда — героиня средневековой французской легенды о любви Изольды и Тристана.
Мудрая Элоиза — историческое лицо (1100—1163), ученица французского философа Пьера Абеляра (1079—1142). История любви Абеляра и Элоизы вошла в легенду.
Бланш де Коэткен — героиня средневековой французской легенды. Де Коэткены — бретонский графский род. Легенда гласит, что девери Бланш — Флоран и Галь де Коэткен — были недовольны женитьбой своего брата, Танги де Коэткена, и заточили Бланш в темницу, чтобы она там умерла.
Кнут (Кнуд) Великий (995—1035) — датский король, а с 1016 г. король Англии. По преданию, велел приливу остановиться, но прилив не послушался Кнута, после чего тот благоразумно отступил, произнеся знаменитую фразу: «Хотя деяния королей и могут показаться великими в глазах людей, они ничто перед величием силы Бога».
Нефритовый берег (Cote de Jade) — атлантическое побережье департамента Атлантическая Луара в Западной Франции.
Корриган — волшебное существо женского пола из бретонской мифологии, нечто среднее между гномом и феей.
«Мир и труд» (бретонск.).
Тетя (фр., детск.).
Плавательный бассейн (фр.).
