Ознакомительная версия.
Миша не заметил как, но заговорил с той девушкой, что гладила его по ноге. Он даже приобнял её, заказал ей какой-то коктейль со сложным названием, который она попросила. Он поинтересовался, откуда она приехала в Москву, где учится, нравится ли ей её работа в таком заведении. Она отвечала, перекрикивая музыку, прямо ему в ухо. Говорила, что приехала с Юга, учится на дизайнера, танцевать ей нравится, но скоро она уже с этим заканчивает. Было ясно по её ответам, что если не все, то очень многие её об этом спрашивают. Потом она сказала, что ей надо идти на сцену, но она непременно вернётся допить коктейль.
Стёпа был окружён тремя девушками. Он их веселил, они смеялись. А Миша потерял счёт выпитому. Ему стало скучно и безразлично. «Зачем я здесь? Не хотел же сюда ехать, – ворочалось в медленно думающей голове. – А с другой стороны, куда я хотел? Домой? Да, надо ехать домой! Но тогда я не хотел домой. Хорошо Серёге, ему сейчас понятно, чего он хочет…» Миша скривил улыбку. Он улыбнулся своим мыслям.
– Сёпа, давай ещё выпьем и по домам, – наклонившись к Стёпе, крикнул Миша.
– Он что, хочет тебя у нас забрать? – прокричала, наклонившись к Стёпе с другой стороны, яркая, смуглая девица. – Стёпа, не бросай нас. Твой друг грустит. Мы его сейчас щекотать будем.
– Мой друг щекотки не боится, – ответил Стёпа, – он вообще ничего не боится. Сейчас, Мишенька, выпьем.
– Пусть тогда он едет домой, – сказала Стёпе другая, надув губы. – Не крадите его у нас, – это она сказала уже Мише.
– Твоему другу уже хватит, – сказала громко девушка, которая сидела у Стёпы на коленях и гладила его по голове, – пускай едет, куда хочет. А тебя я не отпускаю.
– Послушай, дитя моё, – резко сказал Миша, – не лезь куда не надо! Хватит мне или не хватит, это не твоего ума…
Случилась короткая перепалка. Миша неожиданно вышел из себя, да и барышни тут же умело показали зубки. Через несколько минут Стёпа сидел, приобняв поникшего Мишу за плечо.
– Мишенька, дорогой мой, – говорил Стёпа ласково, – не сердись, родной. Я уже тоже готовый. Но, видишь, какое дело… – он сунул Мише в руку стакан, в котором брякнули друг об друга куски льда, и сам взял свой, – искусство вовремя остановиться мною не освоено. Как вовремя остановиться?! Я не умею. А на девочек не обижайся. Они работают. Я их уважаю. Я люблю тех, кто трудится. Мне они приятнее, чем все эти холёные, скучные бездельницы и дорогие суки. Миша, я же тебя люблю. Прости меня, что я тебя сюда затащил. Но я такой. Я без этого не могу. Можно я девчонок обратно позову? И давай выпьем!
Они выпили. Миша немного облился выпивкой, губы уже слушались с трудом.
– Зови, Сёпа, кого хочешь, – с трудом фокусируя взгляд на Стёпином лице, сказал Миша. – Я тебя тоже люблю. Пусть тебе будет хорошо! Прости меня. Я уже в говно пьяный. Я поеду.
– Мишенька, ты думаешь, я лучше? – уперевшись Мише в лоб своим вспотевшим лбом, сказал Стёпа. – Погоди маленько, сейчас вместе поедем. Я просто уже завёлся и один отсюда не уйду. Да! Вот такая я скотина. Дай мне минут пять, я определюсь.
– Сёпа! Ну ты гигант! – усмехнулся, как мог, Миша. – А смысл?
– Смысла нет никакого, просто не хочу быть один. И говорю же тебе, я скотина, – сказал Стёпа и повернулся к отсевшим в сторонку девушкам. – Хорошие мои, ну возвращайтесь же! Я соскучился! Я же в вас всех влюбился. Мой друг не сердится. Это я во всём виноват. Потому что влюбился в вас, а мой друг за меня беспокоился…
Миша не помнил, как они расплачивались. Он смутно мог вспомнить, как стоял одетый в куртку у гардероба и ждал Стёпу. Он шарил по карманам, проверяя, где у него перчатки, телефон, бумажник. Ключи от машины Миша не нашёл, забеспокоился, стал обшаривать карманы во второй раз, но вспомнил, что отдал их водителю с удивительной фамилией. Он сразу успокоился.
Если бы он видел себя в тот момент, то увидел бы сильно пьяного человека, который стоял, слегка покачиваясь, и глядел себе под ноги. Нижняя губа этого человека сильно отвисла, а руки были засунуты глубоко в карманы брюк.
Но Миша смотрел на свою обувь и себя не видел. И мысли ещё медленно, но членораздельно проползали в сознании короткими фразами: «Ох, и худо же мне будет… Зато проблема, как прожить субботу, решена уже в пятницу… Надо бы запомнить эту мысль… А вот ты, Юля… На кой тебе нужна была эта Италия?… Намекнула бы… Трудно было тебе мне позвонить?… Да мы бы с тобой в Москве всё бы нашли… Я бы от тебя не отошёл бы… Ох, и худо мне будет утром! Мама-дорогая… Но у меня утро будет, а у тебя… Ладно, Юлечка… Хотя какое, к чёрту, ладно… Ничего не ладно…»
– Мишенька, я люблю эту прекрасную женщину, – услышал Миша, оглянулся на голос, чуть не потерял равновесие и переступил ногами, равновесие восстанавливая. Стёпа спускался по лестнице к гардеробу с той самой девицей, что сидела у него на коленях. – О-о-о! Мишенька, а ты, действительно, хорош…
***
Миша не помнил, как он добрался домой. Он помнил, что сел в машину рядом с водителем, потому что Стёпа сел со своей избранницей сзади. Миша помнил, что сначала решили отвезти их, а потом уже его доставить домой. Они ехали. Он помнил, что ехали. Но в какой момент сознание погасло и он пропал из этого мира, Миша не помнил. Сознание просто сделало паузу.
Миша не то чтобы не помнил, он под пыткой не смог бы сказать, как он смог объяснить водителю, куда его нужно довезти, как он смог забрать ключи от машины и портфель из багажника, как он пытался дать денег человеку с фамилией Бйбик, а потом обнял его, когда тот наотрез отказался деньги взять. Как он зашёл домой и даже что-то говорил заспанной Ане… Но Миша всё это сделал, притом совершенно отсутствуя в этом мире.
***
Миша редко, очень редко напивался до беспамятства. Почти никогда. На самом деле это случалось с ним всего несколько раз, и то в тот короткий отрезок его жизни, когда он корчился от тоски, метался по огромной столице, из которой уехала его любимая женщина. Миша тогда сразу, с первого раза, понял, что ему не помогает этот проверенный, простой и понятный способ. Он тогда просто сильно устал от постоянных терзаний и отчаянья. К тому же Мишу в то время дома никто не ждал. Тогда Аня с Катей были далеко. Возвращаться в пустую квартиру ему было труднее всего. Он не хотел находиться там, где он лгал самому близкому и самому доверяющему ему человеку, быть там, где он, как ему казалось тогда, всё разрушил и сломал себе и своей жене жизнь, лезть на стены от полного непонимания, что делать со всем тем, что он натворил, что делать с тем, что он чувствует, и с тем, что как-то надо жить дальше. Ехать совсем пьяным к Юле Миша не решался. Но несколько раз ему удавалось найти кого-то, кто мог его выслушать, вытерпеть его разговоры, а главное, пить с ним. Тогда Миша и напивался до бесчувствия. Тогда ему было безразлично, где и как он будет спать, лишь бы не дома.
Он напивался тогда не для короткого веселья, даже не для отдыха, он напивался, чтобы отсутствовать, чтобы не быть.
Но в этот раз всё было по-другому. Его не мучила совесть, он давно уже не лгал, и дома всё было хорошо, а главное, налажено и спокойно. Миша пил в этот раз, и ему было радостно. Ему почти совсем удалось отогнать все сомнения, тревогу, горе и непонимание последних дней. Ему легко и решительно удалось отмахнуться от холодного и неожиданного страха, случайно свалившегося на него в виде голоса неизвестного ему человека, и угрозы, от этого голоса исходящей. Путаница мыслей, воспоминаний и горьких открытий вдруг распуталась, и стало хорошо. А потом сознание погасло. Погасло не сразу и не легко. Но оно погасло.
***
И Миша спал в своей постели, раздевшийся с Аниной помощью. Спал, шумно дыша пересохшим ртом. Но спал на подушке, укрытый одеялом. Спал у себя дома, где в соседней комнате тихо спали его дочери. За окнами и за двором, куда выходили окна, вдалеке непрерывно гудел проспект, по которому и ночью неслись и неслись машины. Миша спал в своей постели, раскинув руки, наполняя пьяным своим дыханием воздух спальни. Аня лежала на самом краю кровати, грустно думая о чём-то, и, привыкнув к темноте, смотрела в потолок. А Миша спал. Он спал в огромном городе и даже не знал, что спит. В его голове была тьма. Тьма полного отсутствия. Там не было снов, мыслей, желаний, воспоминаний – ничего. Там не было даже самого Миши. Он отсутствовал. Совсем.
***
Утра субботы для Миши не случилось. Он отсутствовал в субботу утром. Его возвращение в себя, а потом в этот мир было мучительным.
Он проснулся в полной тишине. Описывать спектр и гамму его физических ощущений было бы утомительно и многословно. Тот, кто знает, тот знает, кто не знает – не поймёт.
В этом Мишином возвращении в этот мир ничего нового для мира не было. Мир давно привык к этим возвращениям. И возвращающихся в этот мир уже давно ждут здесь разные шипучие, растворимые в воде таблетки, препараты и другие верные средства. Кому что помогает возвращаться в этот мир оттуда, где был Миша. Кому одно, кому другое, а кому всё вместе. Правда, нет в этом мире радикального и совершенного средства для полного и безболезненного возвращения. Но такова плата за отсутствие.
Ознакомительная версия.
