Нет, ей понравилось, и хорошо бы повторить, но все же она чувствовала, что ее облапошили.
– Почему ты вчера не сказал?
Сцинк расплылся своей предвыборной улыбкой:
– Из головы вылетело.
– Засранец! – Эди сняла с мокрых волос листочек и разраженно пустила его по ветру. Согнала с лодыжки овода. Сложила на груди руки и обожгла Сцинка взглядом.
Он нагнулся и поцеловал ее в лоб:
– Не все так плохо, девочка. Ты больше не боишься крокодилов.
В половине первого на перекрестке Кард-Саунд-роудс 905-м шоссе остановилась полицейская машина.
Широкоплечий негр в цивильной одежде дважды посигналил Эди. Затем махнул – мол, иди в машину, – и Эди узнала полицейского, в которого Щелкунчик выстрелил у мотеля.
– Можете не верить, – сказала она, – но я действительно рада, что с вами все в порядке.
– Благодарю за беспокойство. – В нейтральном тоне полицейского сарказм почти не улавливался. Патрульный был в зеркальных солнечных очках, в уголке рта зажата зубочистка. Когда он перегнулся через сиденье, чтобы открыть Эди дверцу, между пуговицами рубашки мелькнула повязка.
– Вы Джим, верно? А я – Эди.
– Я так и думал.
Машина направилась к Майами. Эди решила, что она арестована.
– Как бы там ни было, я не думала, что он выстрелит.
– Смешно – у дебилов с пистолетами так обычно и бывает.
– Послушайте, я знаю, где он. Могу показать.
– Я тоже знаю, – сказал Джим.
Теперь Эди поняла: полицейский не собирался искать бандита. Щелкунчику хана.
– А как со мной? – Эди мысленно перебирала многочисленные преступления, за которые ее можно привлечь. Попытка убийства. Бегство с места преступления. Пособничество и соучастие. Угон. Не говоря уже о жульничестве со страховкой. Хотя полицейский о нем может и не знать – смотря что ему наболтал губернатор. – Что будет со мной? – снова спросила Эди.
– Вчера вечером я получил сообщение, где говорилось, что одну леди надо подбросить на материк.
– А то вам больше делать нечего!
Из непостижимых глубин под черными очками раздалось:
– Это просьба старого друга.
Эди Марш старалась держаться бой-бабой, но получалось плохо. Других машин на дороге нет. Этот парень мог бы ее изнасиловать, убить и бросить в болото. И кто узнает? Тем более он легавый.
– Вы не ответили на мой вопрос, – сказала Эди.
Зубочистка дернулась.
– Отвечаю: ничего. Ничего с вами не будет. Друг, что оставил сообщение, замолвил за вас словечко.
– Да ну?
– Цитирую: «Тюрьма эту женщину не исправит, не трать время».
Эди покраснела:
– Ничего себе замолвил.
– Зато бесплатно доедете до Флорида-Сити. Точка.
Миновав мост Кард-Саунд, полицейский остановился у закусочной и спросил, какой сэндвич хочет Эди – с рыбой или мясом.
– Я босиком, – сказала Эди.
Джим наконец-то улыбнулся:
– Не думаю, что у них строгие правила в одежде.
После ланча Эди сделала новый заход:
– Мне прямо поплохело, когда он выстрелил – там, у мотеля. Клянусь! Я этого совсем не хотела.
Джим ответил, что все это не важно – так или иначе. Стараясь выглядеть дружелюбной, Эди спросила, давно ли он в Майами.
– Десять дней.
– Приехали из-за урагана?
– Как и вы, – ответил Джим, давая понять, что он ее раскусил.
Перед уходом из закусочной он купил Эди в дорогу пакетик чипсов и колу. В машине она старалась поддержать разговор. Ей было спокойнее, когда Джим разговаривал, а не сидел как сфинкс, уставившись на дорогу и жуя эту чертову зубочистку.
Нельзя ли взглянуть на пуленепробиваемый жилет? Жилет сдан в управление как улика. Пуля пробила дырку? Нет, только вмятинка.
– Наверняка вы не думали, что командировка окажется такой опасной.
Джим крутил бесшумную настройку рации.
– А что вам здесь показалось самым дурацким? – спросила Эди.
– Не считая того, что в меня стрелял ваш козел напарник?
– Да, кроме этого.
– Президент Соединенных Штатов, – ответил Джим. – Он пытался забить гвоздь в кусок фанеры. Удалось с девятой попытки.
Эди выпрямилась:
– Вы видели Президента?
– Да, мы сопровождали кортеж.
Эди задумчиво хрустела чипсами.
– И сына его видели?
– Они ехали в одном лимузине.
– Я не знала, что сын Президента живет в Майами.
– Ему повезло.
Эди потягивала колу и старалась не слишком проявлять интерес.
– Любопытно, где у такого человека дом? Наверное, в Ки-Бискейне или во «Фронтонах». Мне иногда интересно про знаменитостей. В какие рестораны они ходят? Где им моют машины? Кто у них дантист? Хоть ты и президентское дитя, за зубами-то следить надо, правда? Вам такая ерунда в голову не приходит?
– Никогда.
На ветровое стекло шлепнулись крупные капли. Патрульный по-прежнему скрывался за солнечными очками. Но Эди не сдавалась:
– У вас есть девушка?
– Да.
Наконец-то, подумала Эди. Нащупали тему.
– А где она?
– В больнице. Ваш дружок превратил ее в котлету.
– О господи…
Эди расплескала колу, но даже не заметила.
– Боже, мне так жаль, – бормотала она. – Клянусь, я не… Она поправится?
Джим протянул бумажные салфетки. Эди пыталась промокнуть колени, но у нее тряслись руки.
– Я не знала, – все повторяла она. Вспомнилась надпись на украденном Щелкунчиком кольце. Цинтия – так звали мать девушки полицейского.
Теперь Эди почувствовала себя соучастницей, и ей стало по-настоящему плохо.
– Врачи считают, все будет хорошо, – сказал Джим.
Эди, совершенно выбитая из колеи, смогла лишь кивнуть. Патрульный прибавил громкость на рации. Они приехали на материк, и машина остановилась у заколоченного «Макдоналдса» – ураган сорвал двери и выбил окна.
Под голой пальмой стояла прокатная малолитражка цвета морской волны. На капоте сидел человек в зеленой флуоресцентной накидке. Судя по острым складкам, дождевик был совсем новым. Увидев патрульную машину, человек соскочил на землю.
– Кто это? – спросила Эди.
– Не порежьтесь о битое стекло, – сказал Джим Тайл.
– Вы меня здесь оставляете?
– Да, мэм.
Эди вышла, а человек сел в машину. Полицейский попросил его запереть дверцу и пристегнуть ремень. Эди не отошла от машины; сложив на груди руки, она робко демонстрировала обиду. Впечатление смазывали проливной дождь, заставлявший щуриться и моргать, и сильный ветер, трепавший ей волосы, как помпоны.
– А что мне здесь делать-то? – Эди перекрикивала непогоду.
– Посчитайте, сколько раз вам повезло.
Джим развернулся и поехал обратно в Ки-Ларго.
Уходя с губернатором, Бонни нервно чмокнула Августина. Макс уже был в пути к месту встречи на шоссе.
Оставшись в одиночестве, Августин попытался читать. Он забрался в «скорую помощь», чтобы не мочить книгу под дождем, но сосредоточиться не удавалось. Воображение рисовало встречу супругов и их разговор. В голове крутилось два варианта сценария: «Грустное прощание» и «Прости меня, давай попробуем все сначала».
Внутренний голос говорил, что, возможно, он больше не увидит Бонни. Она может передумать и улететь в Нью-Йорк. Августин уже приучил себя к таким разочарованиям.
С другой стороны, никто из трех его бывших невест не выдержал бы в лесу так долго, чтобы не закатить сцену. Бонни от них сильно отличалась. Так сильно, надеялся Августин, что не убежит от него.
Несмотря на душевные переживания, Августин приглядывал за бесчувственным Щелкунчиком. Скоро дуболом очнется и замычит. От тупоглазых матросов, которых отец нанимал на катер, его отличает лишь дешевый полосатый костюм.
Дрянная погода тоже напоминала об отце. Вспомнился хмурый сентябрьский день, когда папаша выбросил за борт шестьдесят тюков, по ошибке приняв встречное судно за береговой патруль. Но это оказался «гаттерас» с вдребезги пьяными врачами, направлявшимися на Багамы. Гольфстрим подбрасывал тюки с марихуаной на семифутовой океанской зыби, а обезумевший папаня вербовал на спасение товара приятелей, соседей, родственников, портовую шваль и самого Августина. Баграми и острогами они выудили все тюки, кроме четырех, которые сцапала проворная команда проходившего греческого танкера. Вечером, когда спасенный товар сох в пакгаузе, отец выставил помощникам угощение. Все обкурились, кроме Августина, которому было всего двенадцать лет. Он уже тогда понял, что не годится для отцовских рыбалок.
Августин вылез из фургона и потянулся. Над поляной кружил краснохвостый сарыч. Августин подошел к Щелкунчику. Рядом лежал чемодан с деньгами, вонявшими мочой. Августин толкнул бандита ногой. Глухо. Ухватившись за блокиратор, помотал из стороны в сторону голову Щелкунчика. Башка безвольно качалась, как у тряпичной куклы. Бандит шевельнулся, сонно всхрапнул, но глаз не открыл. Августин сильно прищемил ему ноготь большого пальца. Щелкунчик даже не вздрогнул.
