Ознакомительная версия.
Постепенно людей на этаже оставалось все меньше, просветы между фигурами становились все отчетливей. И ее охватывало щемящее чувство отчаяния – все меньше надеялась она увидеть в чужой толпе родное лицо. В памяти всплывали большие глаза матери, быстрый скороговоркой, шепот: «Доченька, жди меня здесь, никуда не отходи!» И страшный, трескучий мороз за большими безжизненными окнами, грязный пол в шашечках, и мелькающие перед мутными от слез глазами чужие ботинки и сапоги... И тонкая, как струна, звенящая волна боли и ужаса брошенного человека – пострашнее всех сказок, слышанных когда-то от матери.
– Глядите-ка, девочки! – услышала она позади себя шепот. – Это же та... помните? Которую здесь бросили... Что же делать-то?
И негромкий, спокойный голос с другой стороны:
– Уже звонили из детдома, сейчас придут за ней. Не трогай, пусть стоит. А то еще убежит...
И опять тихий шепот:
– Да куда ж она убежит?... Куда ей бежать-то?
Головаее опустилась на грудь, она закрыла лицо руками и, сотрясаясь всем телом, заплакала – как всегда, тихо, почти про себя. Чтобы не привлекать к себе чужого внимания...
Рябикина Любовь Львовна родилась в Макарьевском районе Костромской области.
Работала телеграфистом, оператором ЭВМ, администратором базы данных, поваром и внештатным корреспондентом.
Печаталась в газетах «Макарьевский вестник», «На боевом посту», «Губернские ведомости», в журналах: «Проза», «Боевое братство», в роман-журнале «XXI век».
Издательством «ОЛМА-ПРЕСС» выпущено две книги, посвященные чеченской теме... Бывала в Чечне.
Член Союза писателей России.
Анна отошла от окна, подошла к письменному столу, опустилась в кресло. Подняла голову и со вздохом произнесла:
– Многое изменилось, Юсуф... И я давно уже не та девочка, которую ты когда-то знал. Ведь почти двадцать лет прошло.
Черноволосый, смуглый мужчина с заметным акцентом произнес:
– Я знаю, Анна.
Она сурово взглянула на него, поджав красивого рисунка губы. Собаки внимательно, настороженно посмотрели на ее свисавшую с подлокотника руку, но сигнала не последовало, и они опять выжидающе уставились на гостя. А женщина продолжила резко:
– Не перебивай! Я стала убийцей по вине твоего соплеменника, азербайджанца...
Голос ее с каждым словом твердел, глаза засверкали злобой, и собаки угрожающе встали.
– ...больше черным не жить в этом городе, я буду уничтожать и выгонять вас из района, пока не вышибу всех до единого или пока меня не убьют... Не я начала это, не я! Это начали вы – наглые, беспардонные, считающие себя господами. Этому не бывать! Здесь – Россия, и это – моя земля!
Он беспомощно взглянул в ее бледное, злое лицо, которое когда-то так любил и тихо спросил:
– И меня убьешь?
Она от этого вопроса вздрогнула, немного замешкалась и почти спокойно произнесла:
– Нет. Если не будешь вмешиваться. В память о прошлом... Уезжай от греха, Юсуф!
Он вскочил, но собаки шагнули к нему, и он снова опустился в кресло:
– Неужели нельзя простить? Или решить как-то иначе?
Анна от этих слов вскочила, собаки – тоже. Анна мгновенно очутилась возле Юсуфа. Схватилась за подлокотники его кресла, приблизила лицо к нему вплотную и, еле сдерживаясь, прохрипела:
– Иначе?! А как поступил бы ты, увидев своих родителей избитыми?
Анна, уже не сдерживаясь, кричала ему в лицо:
– Как поступил бы ты, когда твою сестренку, чистую и нежную девочку, изнасиловали? Они издевались над моими, ты понял – МОИМИ! – родителями, когда те просто пришли все выяснить. Я не жалею, что убила. Мразь не должна жить! Да, в тюрьме не сладко, но я отсидела, от звонка до звонка отсидела! Следователь считал, что убийство не преднамеренное, но тебе скажу – я убивала зная, что убиваю! У вас, на Кавказе, месть – святое дело... Что ж, видимо, и нам, русским, придется этому научиться.
Юсуф отшатнулся от нее, схватился за голову руками, поднял лицо, искривленное в мучительной гримасе, и почти простонал:
– Анна! Что ты говоришь? Ты же мать и ты была такой нежной когда-то...
Она отошла и, полуобернувшись, с горькой усмешкой произнесла:
– Была когда-то... Твои сородичи разрушили мою жизнь и заставили забыть об этом. Теперь я – Хозяйка района, и в нем нет больше места кавказцам.
Она махнула рукой куда-то в сторону и продолжила:
– Передай Мансурову, он сделал не тот ход, вызвав тебя. Прошлое не воротится. Я войну не отменю и пусть ко мне не суются!
Анна на долю секунды замолчала, пристально взглянув мужчине в глаза:
– А ты постарел, Юсуф... Жаль, что встречаемся при таких обстоятельствах. Лучше уезжай, Юсуф, уезжай!..
Он не успел ничего сказать, а она уже нажала на кнопку селектора и четко произнесла:
– Охрану!
В дверях, скрытых голубыми бархатными шторами, сразу же появились два молодых крепких парня и встали, молча глядя на Анну. Она указала на Юсуфа:
– Отвезите за пределы района. Он скажет куда. И чтоб даже пальцем не трогать! Возьмите еще ребят и оружие.
Юсуф тихо произнес:
– Я не хочу уезжать. Зачем тебе эта война? Ты же женщина! Хочешь, я стану посредником между тобой и Мансуровым?
Анна приподняла глаза на Юсуфа и зло улыбнулась:
– Чтобы он снова сделал попытку меня схватить?... Это уже было.
Она дернула нетерпеливо головой в сторону Юсуфа, и парни сразу же направились к нему. Он медленно встал, уже у дверей обернулся:
– Прощай, Аня!
Она ничего не ответила. Дверь закрылась. Анна подошла к окну и немного отодвинула тяжелую штору. Машинально поглаживая прижавшуюся к ноге собачью голову, отчего псина даже глаза прикрыла, задумчиво смотрела в окно. Она видела и не видела, как шел к машине Юсуф с ее личной охраной. Память вернула ее в прошлое...
Весна стояла ранняя и дождливая. Надвигался вечер, но еще не стемнело. Идти никуда не хотелось, и Анна, забравшись с ногами на диван, в очередной раз перечитывала «Алые паруса». Старшая сестра, Лидия, вертелась у зеркала, то заплетая, то расплетая тяжелую русую косу. Свивала ее в корону, делала «конский хвост» и каждый раз спрашивала Анну:
– Мне хорошо так? А так?
Анна на секунду отрывалась от книги, бросала взгляд на сестру и, рассеянно кивнув, снова продолжала читать. Младшая сестренка, семилетняя Ирка, строила возле дивана дом для кукол и с любопытством поглядывала на старшую сестру. Из кухни доносились приглушенные голоса родителей, постукивание чугунов и ведер... Лидия наконец-то устроила на голове нечто совсем уж замысловатое и села рядом с Анной.
– Да брось ты эту книгу! Неужели не надоело? Скоро Талиб придет и не один, с другом.
Анна удивилась:
– А друг-то зачем?
Лидка захохотала:
– Тебя хотим познакомить, а то ты целые вечера, как монашка сидишь.
В окно требовательно, резко постучали. Лидка подбежала, отодвинула занавеску и махнула рукой, приглашая:
– Заходите!
Обернулась к сестре:
– Это они.
Взглянула на себя в зеркало еще раз и выпорхнула на кухню. Анна растерянно посмотрела на младшую сестренку, и та, подмигнув ей и хихикнув, тоже скрылась на кухне. Оттуда послышались оживленные голоса. Говорила в основном Лидка. Анна быстро сбросила ноги с дивана и поправила распахнувшийся халат. Дверь открылась, и на пороге появился высокий симпатичный парень, друг Лидии, Талиб. Анна его уже не раз видела и с улыбкой поздоровалась:
– Привет, Талиб!
Следом, слегка пригнув голову, шагнул еще один солдат. И Талиб и незнакомец были в «хэбэ». «Наверное, в самоволке», – подумала Анна и вгляделась. Парень был очень красив – иссиня-черная густая шевелюра, черные глаза, мягкий овал лица и чуть тронутая загаром белая полупрозрачная кожа... Анна сразу же опустила глаза, а Лидка рассмеялась:
– Анька, перестань смущаться!.. Знакомься – это Юсуф.
Парень переминался с ноги на ногу. Смущенно взглянул на Анну и с сильным акцентом произнес:
– Можно Юрой звать... А вас – Аня? Лидка снова захохотала:
– Чего это ты так официально?
Парень смутился и покраснел:
– Я русский плохо знаю...
Анне вдруг стало жаль его, и она слегка подвинулась на диване:
– Садись, чего стоять-то!
И он послушно сел рядом.
В дверь постучали, и Анна обернулась:
– Войдите.
Вошел секретарь, Олег Звягинцев:
– Анна Николаевна, звонит начальник милиции. После обеда хочет подъехать... Что сказать?
Она подошла к столу, полистала ежедневник: – Что же, пусть приезжает.
Звягинцев вышел, а Анна села за стол и, обхватив виски ладонями, снова начала вспоминать...
...Тот летний вечер был теплым, звезд не было, и над городом стоял густой мрак. Анна и Юсуф, обнявшись, сидели на лавочке возле дома. Фонарь на углу бросал на землю желтоватый свет, но густая крона тополя надежно защищала влюбленных. Юсуф сказал:
– Мой отец умер, когда мне было всего четыре года. Я его почти не помню. У мамы, кроме меня, никого нет... Знаешь, Баку – красивый город, и я тебе его покажу!
Ознакомительная версия.
