Король Карлос IV, тот самый «друг», о котором упоминал Гойя, — это высокий и крепкий, довольно пузатый мужчина, временами любезный и жизнерадостный, временами замкнутый, скрытный, нелюдимый, робкий. Он может быть и вспыльчивым. Карлоса называют недалеким человеком, в сущности, не горящим желанием быть королем. Иногда этот монарх, гордящийся своей физической силой, затевает борьбу с конюхами, которые, разумеется, ему поддаются. На багровом лице нынешнего короля, не унаследовавшего гигантского носа своего отца, красуется крупный отросток с горбинкой, знак отличия, который Бурбоны передают друг другу из поколения в поколение.
Испокон веков истории престолонаследия в Европе отчаянно сложны и запутаны. Союзы между королевскими семьями, призванные сплачивать народы, фактически лишь разобщали их, порождая бесконечные войны. В самом деле, ни один народ не мог непосредственно отождествлять себя со своим королем, видеть в монархе собственное отражение. Скажем, Карлос IV был Бурбоном, ибо являлся прямым потомком Людовика XIV. Правда, он родился в Неаполе и происходил от него по итальянской ветви, а его мать была испанкой. Сам Людовик XIV был наполовину испанского рода из-за своей матери Анны Австрийской, испанской инфанты, несмотря на ее имя, дочери Филиппа III, и он, подобно своему отцу Людовику XIII, тоже женился на испанской принцессе Марии Терезии.
Некоторые государи требовали от своих народов, чтобы те оставались «чистокровными» — скажем, в Испании, без малейшей примеси еврейской или мусульманской крови, но являли собой вопиющий пример нечистоты. Зачастую они заключали брачные союзы с очень близкими родственниками. Так, Филипп II женился четвертым браком на собственной племяннице.
Тот же Филипп II, некогда властелин четвертой части планеты, собственноручно занимался всеми делами. Случалось, он работал с помощью одного лишь секретаря над сотней досье в день. Он был чиновником мирового масштаба и читал их все до одного, изучая до часа-двух часов ночи, глаза его уставали от напряжения и болели, так что монарх был вынужден носить очки, но, по крайней мере, он старался, сидя в маленьком рабочем кабинете, достойно выполнять свою королевскую миссию.
Два столетия спустя Карлос IV уделяет государственным делам не более двух-трех часов в день. Чаще всего это означает, что он возглавляет какой-нибудь совет, где нередко засыпает, а также скрепляет подписью решения, уже принятые министрами, среди которых выделяется некий Мануэль Годой, вероятный любовник королевы, мало-помалу становящийся подлинным хозяином всей испанской империи.
По утрам король ездит на охоту, и во второй половине дня король тоже охотится. Это основное его занятие в любое время года. Ежедневные и, разумеется, организованные охоты, которыми тешили себя государи, происходят в обширных королевских угодьях. В юности король мог часами гоняться за дичью. Сейчас он быстрее устает. Каждый вечер егеря выпускают дичь, которая будет убита, вся и или частично, на следующий день. Охота нередко разворачивается в непосредственной близости от Мадрида, западнее, на другом берегу Мансанареса, в поместье под названием Каса де Кампо, либо дальше, близ Сеговии. Только король и его близкие друзья либо почетные гости вправе убивать во время охоты.
Излюбленная добыча охотников — это олени и вепри. Иногда, с незапамятных времен, животных загоняют в широкие сети, откуда у них нет никакой возможности вырваться. Порой их травят, это зависит от количества дичи, времени года и расположения духа короля.
На охоте также стреляют зайцев, кроликов, белок и всевозможных птиц: перепелок, фазанов и куропаток. Последних особенно любят испанцы, единственный народ в мире, который ест их a l'escabuche — вареными, а затем замаринованными в уксусе, с луком и чесноком.
Три-четыре человека постоянно находятся подле короля и подносят ему заряженные ружья. Когда загонщики и собаки приближаются к избранной на сегодня дичи, эти помощники передают ружья монарху, который может таким образом стрелять быстро, почти без перерыва. Они тотчас же перезаряжают оружие.
У этой охоты нет ничего общего с облавами былых времен с холодным оружием, когда самим королям, вооруженным мечом либо копьем, после долгой травли приходилось порой сражаться с ранеными, смертельно опасными кабанами. Теперь король почти всё время остается на одном и том же месте, дичь сама является к нему и умирает у его ног. Это смахивает на демонстрацию силы.
Если лошадь ломает ногу, то ее немедленно убивают. Помощники бросают конский труп на скелеты других животных, которые оставляют на земле, предварительно срезав с них мясо, чтобы привлечь стервятников. Король прячется в кустах и стреляет в птиц.
Временами, когда на расстоянии ружейного выстрела нет ничего другого, он убивает воробьев и даже ворон. Это его забавляет.
У ворон жесткое мясо. Поэтому их отдают беднякам.
Одну из конюшен дворца Эскориал опустошили, вычистили, и Гойя устроил там временную мастерскую. Это уже не впервые. Августейшие модели никуда не ездят. Их нужно писать на дому, когда они располагают временем и когда им заблагорассудится. Потом портреты можно будет спокойно закончить в обычной мастерской. Знатные особы платят поздно, очень поздно, если вообще платят.
Обычно Гойя, подобно другим портретистам королевской семьи, работает в одной из комнат дворца либо в отдаленной гостиной. Сегодня речь идет о конном портрете. В этой большой вычищенной конюшне несколько слуг пытают усмирить коня коричневой масти, успокоить и заставить его поставить одно из передних копыт на табурет.
Гойя стоит рядом с угольным карандашом в руке, в сопровождении двух помощников, следящих за ящиком с красками и кистями художника. Огромный холст развернут перед ним на мольберте. На нем виден эскиз конского силуэта.
Гойя работает, посмеиваясь над усилиями конюхов, которым приходится вдобавок сгребать лопатой лошадиный навоз, посыпавшийся во время борьбы с животным. Художник смотрит, делает набросок карандашом и снова присматривается. Его глаза стремятся удержать в памяти постоянно меняющееся положение этого копыта, этой ноги. Он бранится сквозь зубы, попутно проклиная некоторых святых. Бог весть почему Гойе трудно даются лошади. Он видит их не так, как следует, и плохо рисует. Художник, у которого очень легко получаются быки, пасует перед лошадьми и поэтому нервничает.
Этого коня зовут Бравый. Всем известно, что его подарил королеве Мануэль Годой.
Поверх лошади едва просматривается силуэт всадницы: от силы несколько штрихов, спина, платье и шляпа. Женщина, сидящая на спине нарисованного коня, напоминает призрака. Любое изображение начинается с чего-то неясного и расплывчатого. Оно оформляется постепенно, мазок за мазком. Скажем, написать удачный портрет опустившегося человека или показать красные прожилки на лице под слоем пудры — это долгое, чрезвычайно трудное дело. Гойя слышал, что мусульмане порой называют Бога «изначальным художником». Неужто Бог сотворил всё это за шесть дней? Создал все оттенки земли? Неудивительно, что в субботу вечером он почувствовал себя немного уставшим.
Слуга говорит, вбегая в комнату, что надо увести красавца Бравого. Конь больше не будет сегодня позировать. Сейчас сюда придет королева. Все принимаются суетиться. Гойя перестает рисовать. Он выглядит так, будто встал не с той ноги: сегодняшнее утро не принесло ему ничего хорошего, он знает это, как никто другой. Лошадь придется рисовать заново. Caramba![4]
В другую дверь конюшни трое слуг вкатывают деревянное сооружение на трех колесах. Примерно на двухметровой высоте оборудовано седло со стременами, поводьями и головкой передней луки. Маленькая деревянная лесенка ведет наверх.
Тут же входит Мария-Луиза с двумя-тремя компаньонками. Все кланяются. Королева, в темном полковничьем мундире с позвякивающими украшениями и медалями, направляется прямо к Гойе и спрашивает, как он себя чувствует. Она называет его Франсиско.
— Я чувствую себя неплохо, ваше величество.
На портретах королевы, написанных Гойей, он удлинил ей ноги и уменьшил бедра. На самом деле это женщина небольшого роста с невыразительным лицом. У нее пухлые щеки, массивный подбородок и маленькие впалые глаза. Она уже потеряла большую часть зубов. Вместе с тем Мария-Луиза держится любезно, по крайней мере, с Гойей, которого она иногда приглашает позавтракать вместе с ней. Итальянская принцесса изъясняется скороговоркой и сильно жестикулирует.
— Раз дела у вас идут неплохо, — говорит она художнику, — не жалуйтесь.
— Я и не жалуюсь, — отвечает он.
И тут королева видит деревянное сооружение и спрашивает, не на этом ли лихом скакуне ей придется сегодня гарцевать. Услышав ее слова, все присутствующие смеются либо улыбаются, из вежливости. Мария-Луиза, у которой, по-видимому, хорошее настроение, подходит к этой штуковине и похлопывает по ней рукой, как она ласкала бы Бравого. Королева говорит воображаемому коню:
