Ознакомительная версия.
— Школу небось бросила совсем девчонкой?
— Вот чего я всегда терпеть не могла. Я так подстроила, чтобы меня оттуда выгнали.
— Как ты умудрилась?
— Взяла и сказала директрисе, что у меня будет ребенок.
— Не может быть, Салли.
— Честно, так и сказала. Был ужасный скандал. Они специально пригласили врача, чтобы он меня осмотрел, и послали за родителями. А когда оказалось, что ничего такого нет, все возмутились, что я их обманула. Директриса сказала, что девушка, способная только помыслить о такой мерзости, не может оставаться в школе и совращать учениц. Так я вырвалась из школы, а потом стала капать папаше на мозги, чтобы он отпустил меня в Лондон, пока он наконец не сдался.
В Лондоне Салли обосновалась в дешевой студенческой гостинице. Несмотря на строгий надзор, ей удавалось проводить большую часть ночей у мужчин.
— Первый мой соблазнитель не понял, что я девственница, я ему потом призналась. Человек он был потрясающий, я его обожала. К тому же в комедийных ролях ему не было равных. Он еще прославится когда-нибудь.
Через некоторое время Салли стала сниматься в массовках и наконец получила небольшую роль в гастролирующей труппе. Потом она встретила Диану.
— А в Берлин ты надолго? — спросил я.
— Бог его знает. Работа у «Леди Уиндермир» всего на неделю. Я туда попала через человека, с которым познакомилась в «Иден Баре», он сейчас в Вене. Надо бы еще раз позвонить людям с киностудии. Потом есть один старый противный еврей, который иногда меня вытаскивает в свет. Этот все время обещает контракт, но на самом деле хочет только переспать со мной, старая свинья. Мужики в этой стране просто омерзительны. Ни гроша за душой, и при этом считают, что ты им отдашься за плитку шоколада.
— И что же ты думаешь делать, когда теперешняя работа кончится?
— Ну, немного денег мне присылают из дома. Мамаша уже припугнула меня, что перестанет помогать, если я скоро не вернусь в Англию. Родители, разумеется, думают, что я здесь с подругой. Если бы мамаша только знала, что я осталась одна, ее бы точно удар хватил. Как бы то ни было, скоро у меня будет достаточно средств, чтобы себя прокормить. Для меня тянуть из них деньги — просто нож острый. Из-за кризиса дела у отца тоже плохи.
— Послушай, Салли, если у тебя станет совсем туго с деньгами, дай мне знать, хорошо?
Салли засмеялась.
— Очень мило с твоей стороны, Крис. Спасибо за заботу, но у друзей я обычно не одалживаю.
— Разве Фриц тебе не друг? — вырвалось у меня.
Но Салли, кажется, нисколько не обиделась.
— Я, конечно, ужасно люблю Фрица, но у него денег куры не клюют. А когда у людей много денег, к ним относишься совсем по-другому, сама не знаю почему.
— Откуда ты знаешь, может быть, у меня тоже куча денег.
— У тебя? — Салли зашлась от смеха. — Я поняла, что ты на мели, как только тебя увидела!
В тот день, когда Салли пришла ко мне на чашку чая, фрейлейн Шредер была сама не своя от волнения. По этому случаю она надела свое лучшее платье и завила волосы. Когда раздался звонок, она широко распахнула дверь и громко крикнула:
— Герр Исиву, к вам дама! И многозначительно подмигнула. Я представил их друг другу. Хозяйку дома просто распирало от любезности. Она настойчиво обращалась к Салли «Gnädige Freulein».[7] Салли, в беретке, как у пажа, засмеялась своим серебристым смехом и элегантно уселась на диван. Фрейлейн Шредер кудахтала вокруг нее с нескрываемым восхищением и любопытством. Очевидно, такие, как Салли, ей прежде не встречались. К чаю вместо обычных ломтиков бледного и неаппетитного пирога она подала огромное блюдо с пирожными-корзиночками, выложенными в форме звезды. Фрейлейн Шредер принесла нам две крошечные бумажные тарелки с дырочками по краям, образующими кружево. Позже, когда я благодарил ее за столь изысканный прием, она рассказала, что всегда подавала бумажные тарелки, когда герр Риттмейстер угощал свою невесту чаем.
— Уж в этом, герр Исиву, можете положиться на меня! Я знаю, как угодить молодой даме!
— Ты не возражаешь, если я лягу на диван, дорогой? — спросила Салли, как только мы остались одни.
— Конечно, нет.
Салли стащила беретку, уселась на диване, подобрав свои миниатюрные ножки в бархатных туфельках, открыла сумку и начала пудриться:
— Я так устала. Глаз не сомкнула прошлой ночью. У меня потрясающий новый любовник.
Я начал разливать чай. Салли искоса поглядывала на меня.
— Тебя не шокирует, когда я так говорю, дорогой Кристофер?
— Ничуть.
— Но тебе не нравится это слушать?
— Меня это не касается. — Я протянул ей стакан чая.
— Только, ради Бога, не корчи из себя англичанина. Естественно, касается.
— Ну, если хочешь знать, слушать это довольно скучно.
Она разозлилась больше, чем я ожидал, и, сменив тон, холодно добавила:
— Думала, ты поймешь. — Она вздохнула. — Но я забыла — ты ведь мужчина.
— Извини, Салли. Я, конечно, мужчина, ничего не попишешь. Пожалуйста, не сердись. Я просто хотел сказать, что такие вещи слегка нервируют. Мне кажется, от природы ты застенчива, потому и держишься так вызывающе. Я тебя понимаю, потому что и сам иногда поступаю точно так же… Только не нужно со мной этих штучек, я просто неловко себя чувствую. Даже если ты каждый раз будешь рассказывать мне, что спишь с каждым встречным и поперечным, тебе все равно не удастся выглядеть в моих глазах дамой с камелиями. Сама знаешь, что ты не такая.
— Мне тоже кажется, что я не такая, — голос ее звучал настороженно. Она начала находить удовольствие в разговоре. Мне удалось невзначай польстить ей.
— Тогда кто же я, дорогой Кристофер?
— Ты — дочь мистера и миссис Джексон-Боулзов.
Салли потягивала чай.
— А… понимаю, что ты хочешь сказать… Может, ты и прав… Значит, ты считаешь, что я должна вообще спровадить всех любовников?
— Вовсе нет. Пока они тебе доставляют удовольствие.
— Разумеется, — помолчав, мрачно проговорила она, — я никогда не смешиваю работу и постель. Для меня работа важнее всего… Но я не верю, что женщина, у которой не было романов, может стать великой артисткой.
Вдруг она умолкла.
— Крис, почему ты смеешься?
— Я не смеюсь.
— Ты всегда надо мной смеешься. Ты считаешь меня форменной идиоткой?
— Ну что ты, Салли! Отнюдь. Люди, которые мне нравятся, часто вызывают у меня смех. Даже не знаю, почему мне хочется смеяться над теми, кто мне нравится.
— Значит, я тебе нравлюсь, да, дорогой Кристофер?
— Конечно, нравишься, Салли, разве ты не знала?
— Но ты не влюблен в меня?
— Влюблен? Ну нет, только не это.
— Я страшно рада. Я хотела тебе нравиться с первой нашей встречи. Но слава Богу, что ты не влюблен в меня, потому что я, наверное, не смогла бы ответить тебе, и все было бы испорчено.
— Что ж, значит, нам с тобой повезло!
— Может, и повезло… — Салли вдруг засомневалась. — Крис, милый… мне хочется тебе кое в чем признаться. Я не уверена, поймешь ли ты меня.
— Салли, помни, что я всего лишь мужчина.
Салли рассмеялась.
— Полный идиотизм. Но я бы не вынесла, если бы ты узнал об этом сам… Помнишь, на днях ты обмолвился, что Фриц тебе сказал, будто моя мать француженка?
— Да, помню.
— И я еще ответила, что это его выдумка. Так вот, ничего он не выдумал… Понимаешь, я сама сказала ему.
— Зачем?
Мы оба расхохотались.
— Бог его знает. Наверное, хотела поразить его воображение.
— Но что удивительного, если твоя мать француженка?
— Я иногда совершаю сумасбродства, Крис. Тебе придется быть терпеливым.
— Хорошо, Салли, буду терпеливым.
— Клянешься честью, что не скажешь Фрицу?
— Клянусь.
— Нарушишь клятву — будешь последней свиньей, — закричала Салли, смеясь и вытаскивая нож для разрезания бумаги из моего письменного стола.
— Смотри, перережу тебе глотку, и дело с концом.
Потом я спросил у фрейлейн Шредер, как ей понравилась Салли. Та была в восторге:
— Как с картинки, герр Исиву. И такая изящная, такие красивые руки и ноги! Сразу видно, что она из высшего общества… Знаете, герр Исиву, я бы ни за что не поверила, что у вас есть такие приятельницы! Вы всегда казались мне тихоней…
— Ну, фрейлейн Шредер, в тихом омуте…
Она затряслась от смеха, раскачиваясь взад и вперед на коротеньких ногах.
— Вот именно, герр Исиву! Именно, в тихом омуте…
В сочельник Салли переехала к фрейлейн Шредер. Все устроилось в последний момент. Подозрения Салли усилились после моих настойчивых предупреждений, и однажды она засекла фрау Карпф в особенно крупном и неуклюже обставленном воровстве. Тут Салли, наконец, отбросила все условности, возмутилась и съехала с квартиры. Ее поселили в бывшей комнате фрейлейн Кост. Фрейлейн Шредер, конечно, была в восторге.
Ознакомительная версия.
