Моторы отшумели. Проспект был пуст. Лишь что-то громыхало вдали. Аня заколебалась. Но в той стороне был её дом. Она вдохнула и с усилием толкнулась вперёд.
В голове роились беспорядочные мысли, семестр, последний хвост, новые туфли, которые были нужны на весну, всякая чепуха. Или чепухой было то, что на пути у неё стоял человек, который нынче ночью в её сне сказал, что они встретятся сегодня. Это могло быть простым совпадением. Могло быть её предчувствием. Аня посматривала на него незаметно. Несомненно, он ждал. Каким-то образом знал, что она будет идти здесь. В этот самый час.
Ждал, чтобы изводить глазами? Она могла воспротивиться этому. У Ани не было сил. Ей, в конце концов, было безразлично. С ним не было пса, но жертва его была покорнее собаки. Сама искала его глаз. Будто говорила – вот я.
Узкий ободок его радужек был тёмно-карим, очень-очень тёмным, а зрачок невероятно большим, и потому создавалось впечатление огромных чёрных кругов. В его глазах было что-то необычное, непередаваемое, но сейчас они не были чёрными безднами. Он не собирался глазами вобрать в себя Аню, даже практически не смотрел на неё.
– Здравствуй, – голос действительно был гортанным, чуть хриплым, ещё более далёким, чем во сне, звучащим до странности отчуждённо, как голоса глухих.
– Здравствуй, – сама себе удивляясь, ответила Аня. С её выступающими из-под шапки волосами играл тот же ветерок. Грохот машин за спиной возобновился.
Его наряд был причудливой смесью вкуса, изящества и изношенной бедности. Аня попыталась представить, как выглядит рядом с ним.
– Пойдём, – сказал он и, не дожидаясь ответа, повернулся и тронулся с места. Своей удивительной поступью. Словно летя над слякотью и снегом. Почему и зачем Аня пошла следом?
Как он выбирал эти проходы между домами? Узкую тропинку вдоль забора стройки. Задние дворы. Пустыри. Чем дальше, тем меньше людей. Аня жила тут, но не знала этих мест.
Ему как будто было всё равно, идёт Аня позади или нет. Можно было остановиться, незаметно отстать, уйти в сторону, вернуться. И? Она почти бежала за ним.
Под ногами была какая-то грязь. К счастью, они выскочили на дорогу, выложенную оледенелыми бетонными плитами. Широкую. Достаточную для двоих.
– Не отставай, – бросил он, не повернув головы.
Вокруг никого не было. Смогла бы Аня найти дорогу обратно?
– Я не могу так быстро, – взмолилась она.
Он умерил шаг.
Они поравнялись и пошли рядом. Аня показалась себе неуклюжей. Посмотрела ему в лицо и – едва не упала. Его глаза были закрыты. Поступь его была непоколебима и уверенна.
Аня могла закричать.
– Мои глаза раздражает свет.
Крикнуть Аня не успела. Куда он её заведёт?
– Для того чтобы двигаться не обязательно видеть. Я знаю эту дорогу и чувствую её под своими ногами.
Возможно, это было объяснение. Смогла бы Аня перемещаться, зажмурившись? Хотя бы по собственной квартире? При мысли об этом она споткнулась. Он подхватил её за руку. Тотчас же с испугом она вырвала руку.
Инстинктивно посмотрела на него. Он поднял веки. Огромные чёрные бездны. Вновь заражаемые желанием впитать в себя Аню, поглотить.
– Не бойся, – он закрыл глаза.
– Я не боюсь, – слишком поспешно. Но и на самом деле, хотя вообразить можно было всё, что угодно, Аня была уверена, боятся ей нечего.
— Идём.
Куда? И они пошли. Только значительно медленнее.
Вывернули на берёзовую аллею. Слева сквозь белёсые стволы виднелись задние стены хрущёвок. Аня бывала здесь, когда была маленькой. Но не представляла, что сюда можно добраться таким странным макаром.
– Куда мы идём? — решилась спросить, решилась смотреть, в профиль его лицо было мягче. Куда? Разумней было спросить зачем.
– Не знаю. – Черты его были недвижимы, но Ане почему-то показалось, что он улыбается. Почему-то вспомнились светлоликие ангелы, виденные когда-то в альбоме средневековой итальянской иконы, они улыбались так же, не морща своих лиц. – Я никогда не знаю свой путь. Я никогда не иду по нему, он сам ведёт меня.
Несёт. Если сказать точнее. Итак, путь вёл его туда, где было безлюдно. Где не было фонарей. И она тоже шла по этому пути. Сюда она не рискнула бы заглянуть и с Максом.
– Я избегаю людей. Избегаю света. Здесь нам ничего не грозит. Сейчас ты чувствуешь это не хуже, чем я.
Он бросал свои слова в воздух. Отрывисто. Отчётливо, но не громко. Словно не обращаясь к ней. Аня привыкла к звучанию его голоса, но не могла приспособиться к тому, что он произносил. Постоянно оставалась недоумённой. Он отвечал на то, что слабо мелькнуло в голове? Или плёл что-то своё, совсем не имеющее отношение к ней. Так вообще не говорят. По крайней мере, с едва знакомыми. Что Аня делает? Что с ней происходит?
– Как тебя зовут?
Аня была изумлена!
– Что? – Она остановилась, раскинула руки. – Что?
– Имя. Как твое имя. Я хочу узнать его.
– Вы..., Вы...
– Говори мне ты.
– Ты не знаешь его? – Откуда он мог его знать! Он сидел в позе лотоса ночью, и лицо его было странным, он, кажется, гипнотизировал её, он приснился ей, во сне сказал, что они встретятся. Ахинея! Всё это ахинея. Она выдумала себе чёрт знает что. С кем она? Зачем? Почему?
– Ты не можешь узнать... ну, угадать имя, – Аня теряла надежду. Какую? На что же она надеялась?
– Угадать? – Кажется, и он был озадачен. Так, что опять подставил свои глаза свету. – Ты хочешь, чтоб я угадал его?
Они стояли друг против друга и смотрели. Как тогда. Но Аня не боялась его глаз. В них не было пугающей бездны, был проблеск неуверенности. Спирит. ”Я называю себя Спиритом”. Это было во сне.
– Да я взял себе имя Спирит. Я сказал его тебе. Сказал, хотя меня не было рядом. Я знаю, ты его слышала.
– Может быть во сне, – добавил он после паузы, – или когда просыпалась.
Это было так. Он определённо почувствовал, о чём она думала. Это было доказательство. Стыдясь, Аня отвернулась. Он воспринял это по-своему и вновь зашагал. Аня стремилась держаться с ним наравне.
– Сейчас я не могу отгадать твоё имя. – В голосе его было колебание. – Может быть, не могу вообще, я никогда не отгадывал имён.
– Аня. Просто Аня. Обычное имя.
И всё. Они шли по аллее. Он больше ничего не спрашивал.
Было ли в этом что-то ненормальное? Аня совсем запуталась. Куда они шли? Что дальше? Она не могла больше так. Надо было что-то спросить. Что? Куда они идут?
– Спирит.
Он вздрогнул. Как ужаленный. А Аня начинала верить, что у него нет нервов, ни один звук извне не может потревожить его.
– Почему ты назвал себя так? Как твоё настоящее имя.
– Я его не любил и почти забыл о нём. Мне нравится это.
– Ты можешь общаться с душами умерших? — Аня затрепетала от своего вопроса, приостановилась. Но он не последовал её примеру, и снова пришлось догонять.
– Мне нравится слово. Значение для меня бессмысленно. Мне когда-то давно понравилось, как оно звучало. Я не вызываю духов и не считаю, что я – сам Дух, собственной персоной. – Он определённо саркастически улыбался. Аня поняла по тому, как чуть опустились вниз уголки губ.
Аллея кончалась, вдалеке были люди. Они разговаривали у гряды гаражей. В одном из домов, наверное, у какого-то безухого, невозможно громко звучал телевизор.
Он собирался свернуть. В тёмный проход между домами. В слякоть. На Ане были её единственные сапоги. С каблуком в два раза ниже, чем у Леночки.
– Я избегаю людей. Света. Я не могу тебе объяснить почему. Моя жизнь совсем другая, чем твоя. Абсолютно другая. Я ничего не смогу тебе объяснить.
Вопрос был естественным и легко слетел с Аниных губ, она не успела, как следует, его осмыслить.
– Зачем тогда тебе я?
Это приснилось Ане давно, но накрепко врезалось в память. Она видела часы. Часы, которые на самом деле много лет висели у неё над столом. Эти часы подарил мальчик, что готовился стать ей старшим братом. У него не было матери, как у Ани, можно сказать, не было отца, хотя его мать умерла, а Анин отец до сих пор был жив. Аня плохо помнила самого мальчика, вроде отдыхали дважды в Одессе, но она была тогда такой маленькой. Другое дело часы. Они висели на стене, и когда уже было хорошо известно, что их родители не поженятся, и они не будут жить вместе.
Он собрал их сам из специального конструктора. Они были прозрачны, и внутри можно было видеть весь сложный механизм из зубчатых колёс, заставляющий стрелки с неумолимой точностью отмерять минуты. Аня поднимала глаза вверх, когда делала уроки, проверяя, сколько времени осталось от вечера. И однажды часы приснились ей. Как в жизни колёса крутились и крутились, вертелся маховик. Однообразно. Неостановимо. Но вдруг колесики часов, в мгновенье ока остановив свой ход, разлетелись в стороны, безжалостно взорвав прозрачную коробку.
