С бабушкой Наташа проводила больше всего времени. Она сидела с ней, когда та готовила, бабушка порой брала ее кормить курочек, но по просьбе тети Зои не поручала ей ничего нести. Бабушка вообще часто слушалась и дядю Олега, и его жену. Но на ее отношение к Наташе это не влияло, она всегда находила время поговорить с девочкой, расспросить про то, как жили в городе, про маму, и Наташе было интересно рассказать. Иногда Наташа чувствовала, что бабушка тоже не совсем понимает, чем занять ее, но в отличие от остальных та старалась, и эта честность подкупала и располагала к ней.
— А во что с мамой играли? — спрашивала бабушка, сидя с иголкой и ниткой за столом, пока Наташа перебирала в руках кукую-то из игрушек и «ходила» ею по столу.
— С мамой рисовали всегда, еще лепили. И кукольный домик был. — Наташа жалела, что не привезли с собой домик, но он был слишком большим.
— Хочешь, мы тоже домик сделаем? — Все же бабушка лучше всех знала, чем ее привлечь.
Делали домик. Правда, без крыши, в углу комнаты, но даже это казалось Наташе пределом счастья в атмосфере, где все было чужим. Старый ящик бабушка долго обтирала тряпкой, не обращая внимания на ворчание тети Зои.
— Пускай играет, — твердо сказала она. — Что тебе, ящика жалко?
— Грязь в дом таскать, — недовольно хмурилась та.
На это бабушка смолчала, только украдкой улыбнулась подпрыгивающей от нетерпения за открытой дверью кухни Наташе.
Ящик они установили, и из брусочков сделали кровать. Старенькая Барби помещалась на ней не до конца, и Бабушка обернула кровать тряпочкой, сделав побольше, а уж на нее положила кукольное покрывало.
— И мягко будет, — так заботливо сказала она, что Наташа просияла.
Так мало было нужно для радости. Кровать, стульчик и столик, несколько крючков из проволоки, которые послужили вешалками для платьев и которые Наташа подвесила к краю ящика. Дом скрасил ее одиночество не на один вечер.
Еще одним и, наверное, самым хорошим другом для Наташи стала Найда — старая собака, все время проводившая на цепи, но не потерявшая любви к людям. Это была грязноватая дворняга среднего размера, с прямоугольной мордой и «бородкой» из шерсти, на тонких лапах, на одну из которых Найда хромала. Конура Найды была ее домом уже много лет, ее не пускали в дом, не гладили, только бабушка приносила ей есть. Но Найда каждый раз, завидев Олега, начинала вилять хвостом и стелиться перед хозяином, который все же игнорировал или, того хуже, пинком убирал ее со своего пути, если не успевала, скуля и поджимая хвост, отбежать. Поначалу Наташа опасалась подходить к конуре. Цепь ассоциировалась у нее с картинкой, которые порой видела на заборах в частном секторе их города, где стояли частные дома. Еще мама говорила — никогда не подходи к собакам, укусят. И Наташа слушалась, пока однажды дядя Олег не отходил Найду сапогом, споткнувшись о ее цепь.
Когда та, поскуливая, скрылась в будке, Наташа, сидевшая во дворе, долго наблюдала, как в проеме шевелится собачий бок и то и дело виднеется голова ворочающейся Найды. Потом встала, осторожно, несмело направившись к той. К ее ужасу, собака выскочила внезапно и тут же, виляя хвостом и опуская голову, начала приближаться. Наташа замерла, но не отступила. Глаза у Найды были такими выразительно человеческими, она щурила их, словно от удовольствия. Наташе показалось это забавным.
— Ты улыбаешься? — спросила она.
Найда, начав повизгивать, стала подползать, припав на передние лапы и глядя в глаза девочке. И тут только Наташа поняла, что Найда не улыбается. Скорее плачет. Скорее просит приласкать и защитить от чего-то. Наташа наклонилась, и собака поползла под ее руку, начиная облизывать ее и ластиться.
— Хорошая… — Девочка гладила ее и первый раз в этом доме чувствовала, что бояться ей нечего. — Хорошая…
Спустя какое-то время Наташа с бабушкой собрались на местную почту, чтобы позвонить маме. Марина говорила, что в течение нескольких недель продаст квартиру, и баба Поля уже несколько раз сама ходила и звонила, зная, что переезда в Томск связи какое-то время не будет. На этот раз она взяла и Наташу.
Телефон тут был очень интересный, странный. Наташа все никак не могла понять, зачем он стоит на шкафах на кухне, если не работает. Оказалось, с ним нужно ходить куда-то, где есть специальная телефонная розетка, включать, и уже там он заработает. Эту странную систему Наташа видела впервые, как и многое здесь. Дома телефон стоял в прихожей на тумбочке, и никуда ходить было не надо. Взяв аппарат с трубкой, она вместе с бабушкой отправилась в немалый путь до почты, что была в соседнем поселке. Наташа знала, что Иру порой отпускают туда днем совсем одну, и поражалась, как не страшно девочке идти в одиночку такой дорогой. До моста через речку лес виднелся вдалеке, то тут то там стояли соседские дома, и идти было не страшно. За мостом же горизонт словно приближался, и за небольшой площадью поля, уходившего в длину в стороны от дороги, начиналась полоса деревьев.
Бабушка собрала Наташу с собой с самого утра, чтобы к обеду можно было вернуться. Местность в такие часы приобретала почти сказочные очертания. Сквозь висящий над полем туман уже проглядывали косые солнечные лучи, а впереди чернела стена деревьев. Стоило зайти на их территорию — и солнца стало почти не видно.
— А тут волки водятся? — Наташа всматривалась в просветы между стволами, было немного жутко, но интересно, и она представляла себя путешественников, идущим по местам, где еще не ступала нога человека.
— Тут не водятся, волки далеко живут, — успокоила бабушка. — Тут и лес-то мелкий. Вот в самой-самой тайге, — она указала рукой куда-то вдаль, и Наташа посмотрела туда, — там деревья до неба растут, там и волки. А сюда они боятся ходить, тут людей много.
«До неба…» — думала Наташа, зачарованно поднимая голову и пытаясь представить, как дерево может дорасти до неба.
Звонили долго, никак не могли дозвониться. Бабушка вставила провод в нужную розетку в небольшом зале, где помимо них стояли в очереди за посылками другие старушки, и раз за разом набирала номер. Наконец мама ответила. У нее все было хорошо, с квартирой получалось, и Наташа рассказала ей про лес до неба и про Найду на цепи. Мама обещала прислать из Томска открытки с видами города.
— Может, на них и наш новый дом будет видно, Натаха, — смеялась она, из чего Наташа сделала вывод, что все и правда хорошо.
Когда шли обратно, бабушка «зацепилась языком» с соседкой и даже хвасталась — вон какая внучка приехала, красавица.
* * *
Когда выпал первый снег, дядя Олег стал замечать, что помимо следов Найды возле будки виднеются то тут, то там во дворе другие собачьи следы.
— Это волки? — спросила Наташа, стоя на пороге, пока он, перенося дрова от сарая, посматривал на дорожки «лапок» вокруг колодца.
— Куда там волки, дурема, вон главный волк сидит, — проворчал дядя, скидывая за порог нарубленные уже поленья и сердито кивая на будку. — Авось принесет, зараза.
— Что принесет? — шепотом спросила Наташа у бабушки.
Та смутилась, не зная, как объяснить девочке.
— Щеночки у Найды будут, — ответила она.
— Щеночки! — обрадовалась Наташа.
— Из бочки. — От голоса дяди Олега радость ее поубавилась. — Нашли же в заборе дырку, хоть как хочешь забивай.
На ужин обычно вся семья собиралась вместе, даже когда дядя Олег работал. Это были традиции — низкая кухонька, бабушкины щи, ужин вместе. Совсем как Наташа с мамой и папой в выходные пили чай с пирожками, и каждый выходной обязательно шли по телевизору какие-то фильмы о природе. Хотя атмосфера тут была совсем другая.
То ли Наташе казалось, то ли действительно было так, но при ней все вели себя немного не так, как без нее. И чем дольше она жила в этом доме, тем больше это чувствовалось. Если она приходила чуть позже и за столом шел разговор, все мгновенно замолкали и провожали ее взглядами, от которых ей начинало казаться, что она сделала что-то плохое. Накладывая дочерям картошку с грибами, тетя Зоя говорила Ире закатать рукава и не макать их в тарелки, а Оле взять вилку вместо ложки, да и в любом случае что-то говорила, а когда ставила тарелку перед Наташей — молчала. Только бабушка постоянно хлопотала рядом, подавая платок или наливая воды.
Чаще всего Наташу просто обходили и в разговоре, и в остальном. Играть ее Ира с Олей не звали — у Иры была своя подруга, а Оля вообще ничего не делала, просто смотрела своим угрюмым печальным взглядом, сидя с мамой, чем та занимается и кто ходит мимо, будто ее ничего не интересовало. Тетя Зоя Наташей не занималась, быстро потеряла к ней интерес. Девочка старалась держаться согласно этому правилу. Но вскоре и это перестало получаться.
Правила за столом тут были свои. В первую очередь тетя Зоя всегда ухаживала за мужем, в то время как и папа, и мама Наташи всегда ее баловали и перво-наперво следили чтобы у дочки все было и все ей нравилось. Однажды, когда Наташа раньше всех потянулась за поставленным на стол мясом, дядя Олег без предупреждения вдруг дал ей такой подзатыльник, что она едва не ткнулась носом в тарелку. Наташа так оторопела, что сначала даже не заплакала, а только подняла на него глаза, совершенно ошеломленная. Ее прежде ни разу не били. Тем более папа. Он, наоборот, не раз вступался, когда мама сердилась что Наташа больше раскидывает еду по тарелке, чем ест. Да и в остальном жалел дочку.
