Но вот и проделан сполна обратный путь, лестница преодолена, а усталости будто бы существенно меньше, чем обычно, одно слово — настрой. А коли так, надо с готовкой поспешить — Ромка скоро из школы придет. Вот только что готовить и из чего — вопрос для Риты похуже, чем все проклятые русские вопросы. Интересно, он всех хозяек так же сильно мучает или только неумех, вроде Риты?
8.Таким образом, выпало Рите встречать в компании самого «Фридриха Великого» любимый праздник российского народа, а не просто в очередную, ничем не примечательную субботу либо даже среду перепихнуться. И надо отдать этому человеку должное: приводя кого бы то ни было всегда с абсолютно понятной обоим целью, он устраивал маленький, а по среднероссийским меркам, пожалуй, совсем не маленький, но грандиозный праздник. Так что в свете нынешних стандартов подворотен и отхожих мест, запросто используемых для интима, парня этого надо не осуждать — хвалить за редкое великодушие и благородство.
Кроме того, он всякий раз сам, без каких-либо требований уязвимой стороны, с щепетильностью, невероятной для данного возраста, а также места и времени, брал на себя ответственность за последствия и с видом факира всякий раз непременно демонстрировал сущее чудо мирового резино-технического прогресса, в сравнении с которым отечественное изделие смотрелось пригодным разве что для метеорологического зонда. О различиях в качестве упаковки лучше и не заикаться…
Ну, поели они хорошей еды, фруктов, конфет, выпили хорошего, слабенького да кисленького винца, посмотрели теперь уже настоящую порнуху со всей ее технологией — как же долго топталась на месте российская сексуальная мысль, получившийся разрыв теперь, разумеется, в основном преодолен, но поначалу многим ой как нелегко пришлось — Рите, само собой, нелегко пришлось уже во время «закрытого просмотра», но она со всей достижимой невозмутимостью, стараясь не ерзать, высидела на мягкой, необъятной тахте до конца и даже на две короткие реплики решилась по ходу однообразного все же зрелища. Обе реплики сводились, в сущности, к одному и тому ж:
— Если ты, Фрид, рассчитываешь, что мы тоже будем делать вот эти мерзости, то предупреждаю на берегу: обломаешься.
— Глупая моя Марго, это не мерзости! Ведущие сексологи мира говорят, что в постели допустимо делать все, что заблагорассудится.
И Фрид — будто бы шутя — вдруг резко повалил строптивую гостью на лежбище.
— Эй, товарищ, — выскользнула из-под него Рита, — а душ?!
— Тьфу, как-то я в самом деле…
Забавно, что про душ Ритка лишь несколько минут назад из «учебного фильма» впервые узнала — вот изумились бы создатели видеопособия, если бы им сообщили, что прежде всего почерпнула из него одна способная русская ученица — юная и безалаберная, но с характером.
И в душ они вместе не пошли — поплескались порознь. Так как Ритка не согласилась вместе. Попутно выяснилось, что даже самый избалованный и неутомимый кобелишка, если ему уже стало совсем невтерпеж, поддается некоторой дрессировке. Хотя, разумеется, вряд ли долговечна сколько-нибудь такая дрессировка…
И даже ложились в потемках, притом под одеяло. Тут, пожалуй, вышел перебор, ибо следовало Рите кое-что принципиально важное проконтролировать, но дело было уже не только в упрямстве, вредности и некоей остаточной застенчивости, а в том, что сама Рита не очень хорошо к своему телу относилась и считала, что хвастать ей нечем: грудь маловата, бедра широковаты, ноги коротковаты…
Так Рита в «преклонном» по меркам даже той закатной эпохи возрасте рассталась наконец с опостылевшей, связывавшей по рукам и ногам невинностью. В ходе довольно болезненного процесса она, несмотря на свои же слова, все-таки старалась посильно использовать видеоурок, а также соответствовать некоему стереотипу, выработавшемуся в ходе многочисленных девчачьих разговоров «про это», отчего ее бывалый партнер, лишь закончив вспашку целины, сообразил, с кем он только что имел дело.
— Ты, мать, что ли, целка была?! — сильно изумился он, не успев даже перевести дух.
— А спрашивать об этом — обязательно?
— Наверное, не обязательно… Но почему не предупредила?
— Надеялась, что не заметишь. Извини.
— Вот дура!
— Вероятно…
— Но мне говорили, что ты уже давно… И сейчас вела себя, будто опытная…
— Сказала же — извини! И отстань уже. Какая тебе разница, разве ты в чем-то пострадал?
— Нет, конечно, однако…
— Все. Не говори больше ничего. Пожалуйста. Да и вообще — мне домой пора.
И как сдуло новоявленную женщину с постели. С ходу прыгнула в джинсы, водолазку махом натянула — после случившегося почему-то еще невыносимей было не только показывать кому-то тело свое, но и самой видеть его — потом уж вспомнила об исподнем, рассовала его по карманам, не забыв все же проверить, чтоб ни одна веревочка наружу не торчала…
— Да не спеши ты как на пожар, отвезу ведь! — преодолел-таки замешательство всегда невозмутимый Фридрих.
— Спасибочки, сама добегу!
— Я и пешком могу тебя проводить, если на то пошло!
— Сказала же — одна!
Впрочем, самой ей, конечно, было бы нипочем не выбраться из лабиринта большого, почти незнакомого дома, не отпереть все замки и запоры. Так что парню все равно пришлось что-то, не разбирая, набросить на себя и сопроводить девушку — «бывшую девушку», непременно уточнили бы в предыдущую эпоху, но давно уже эти вещи никто не уточняет, — до хитроумно запиравшейся калитки, всю дорогу зачем-то продолжая уговаривать не пороть горячку и завершить вечер цивилизованно. Будто еще не добился своего.
Но все было тщетно. Рита, как говорится, растаяла в ночи, уклонившись даже от прощального поцелуя, заведомо, впрочем, ничего не значащего. И Фридрих, пожав плечами, вернулся в дом. А что ему оставалось, будь даже — предположим только на мгновение — у него наисерьезнейшие намерения? Ничего. Поскольку не каждый день человек невинность теряет — побыть после этого некоторое время наедине с собой, осмыслить случившееся, решить, как жить дальше в изменившейся реальности, — вполне естественное желание, препятствовать которому, значит, проявлять либо бестактность, либо бесчувствие, либо творить намеренное зло.
Так что Рита, чуть не весь путь преодолев бегом, словно она от себя убегала в самом буквальном смысле, вполне успела встретить Новый год с родителями, чего им вовсе не обещала, отправляясь якобы вместе с давним приятелем Женей на очередную пирушку одноклассников.
Она изобразила, будто нарочно устроила предкам приятный сюрприз, будто планировала его давно, а не так, с бухты-барахты примчалась. Они тоже сделали вид, будто совсем наивные и верят ее примитивному вранью, а сами же, скорей всего, подумали, что у дочери со старым и примелькавшимся ухажером вышла очередная ссора. Ну, и ладно, может, оно и к лучшему, поскольку этот безобидный и положительный парнишка явно не пара их дочери, умнице и красавице.
И семья весело, хотя и несколько натужно, встретила праздник. Потом родители пошли спать, а Рита из принципа маялась до утра перед телевизором, хотя по всем двум каналам шла редкостная муть — попса голосила, да юмористы над глупой Родиной глумились, не зная еще, что довольно скоро многим из них станет неловко это дело продолжать, а все равно придется, потому что иначе — смерть. Ну, смерть не смерть, а чувствительные неудобства.
Перед телевизором девушка и уснула. А проснувшись, сразу вспомнила Фридриха. «Козел», — такая вот незатейливая мысль пришла первой в прелестную, как говорится, головку. Где ж Рите было предугадать, что первого своего мужчину ей предстоит вспоминать еще много-много раз и мысли при этом будут куда сложней и неоднозначней, чем эта первая.
Где ж ей было знать, что первого мужчину все без исключения бабы помнят всю жизнь, порой идеализируя его без каких-либо на то оснований, порой считая виновником всех дальнейших, а заодно и предыдущих жизненных бед. Тут, разумеется, не идет речь о тех редчайших в наше время человеческих особях, для которых первый мужчина — единственный и последний…
9.Перво-наперво Рита взяла ножик и с замиранием сердца вырезала традиционную дырку в арбузе. Когда-то это запросто делали, не отходя от прилавка, теперь строжайше — строже, чем водку и курево детям продавать, — запрещено, зато стало интересней — будто в лотерею играешь. Арбуз на вид оказался отменным, и Рита не удержалась на вкус испробовать — сколько того сахара в жалком «бермудском» треугольничке! «В бермудском», потому что Рита, любя еще со школы географию, всегда проверяла арбузы, вырезая кусочек не абы где, а в совершенно определенном месте, полагая арбузный хвостик Северным полюсом.
И вкус этой большой ягоды, но маленького, увы, арбузика оказался под стать внешнему виду. Ну, до чего ж удачный день, хотя так мучительно начинался!
