Титульный лист первого издания выглядел так: «Век-фильдский священник. Повествование, предположительно написанное им самим. Т. I (II). Сейлсбери. Издано Б. Коллинзом для Ф. Ньюбери с Патерностер Роу[8], в Лондоне. 1766». Титульных листов, представляющих неразрешимые библиографические загадки, много, но это один из самых загадочных. Например, кто такой Коллинз? И почему Сейлсбери? Такой город, конечно, есть. Он знаком всякому, кто читал Диккенса и Харди, и каждому туристу, для которого Англия представляет калейдоскопическую вереницу соборов. Однако неизвестно, чтоб там было что-нибудь напечатано, кроме «Векфильдского священника». Поэтому есть подозрение, что указанное на книге место издания — обман. Еще одно предположение, которое также ничем не опровергается и потому вполне вероятно, состоит в том, что и таинственный Б. Коллинз — тоже обман, что никакого Коллинза не было.
Если и то и другое — вымысел, то это книгоиздательская фальшивка, а что за ней стоит, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Возможно, ничего особенного, ведь никто из участников этого романа не предвидел будущей его славы.
Вскоре появилось и первое лондонское издание — 27 марта 1766 года. Еще два издания вышли в том же году, четвертое в 1770, пятое в 1773, шестое в 1777 году. Но только в 1779 году книга вышла под именем Оливера Голдсмита. «Векфильдский священник», очевидно, пользовался не такой уж бешеной популярностью. Впрочем, даже если бы он стал сенсацией века, вряд ли он поправил бы финансы Голдсмита. Он умер, как и его земляк, ирландец Оскар Уайльд, в бедности.
Иллюстрация к первому русскому изданию
IV
«Векфильдского священника» рано начали переводить. Первое французское издание появилось уже в 1767 году. Но самый знаменитый французский перевод был сделан в 1831 году молодым сотрудником Боуденского колледжа и будущим известным поэтом Генри Лонгфелло. Это был второй американский «Священник» на французском языке. Первый вышел двумя годами раньше в Новом Орлеане. Первое же издание на английском языке вышло в Америке еще в 1772 году.
На протяжении полутора веков «Векфильдский священник» был любимцем иллюстраторов. Первое иллюстрированное издание вышло в Лондоне в 1780 году. Оно состояло из двух томов, в каждом из которых было по одной гравюре. В 1792 году появилось самое знаменитое и лучшее из ранних иллюстрированных изданий с шестью гравюрами Томаса Стотарда. Их недостатком считается «излишняя чувствительность», обычная для Стотарда, а достоинством — превосходная композиция. Время жаждало чувствительности, того же требовал «Священник», и Стотард сумел удовлетворить эти требования с блестящим мастерством. Самое ценное иллюстрированное издание вышло в 1817 году с двадцатью четырьмя гравюрами Томаса Роулендсона. Здесь, по мнению знатоков, «священник и его семья выглядят грубее, чем мы видели доселе», но это издание, возможно, «представляет дух времени вернее, чем большинство иллюстрированных изданий». Из более поздних заслуженной популярностью пользуется издание 1890 года с рисунками Хью Томаса.
Первые нью-йоркские издания 1803 и 1807 годов тоже иллюстрированы, что довольно необычно для Америки того времени. Иллюстратором был Александр Андерсон, автор первой гравюры по дереву в Америке. Андерсон с двенадцати лет делал гравюры на меди и, когда не мог купить металл, раскатывал монеты, а ведь тогда еще не было трамваев, с помощью которых это так легко делается.
Иллюстрация к первому русскому изданию
V
Из многочисленных сочинений Голдсмита — а нужда все время заставляла его браться за самую тяжелую и скучную литературную поденщину — сохранилось только три или четыре экземпляра с дарственными надписями. Может быть, он считал, что книги надо продавать, а не дарить, если хочешь быть сыт. Он явно был не в состоянии купить для себя много экземпляров даже по самой низкой издательской цене. Поэтому автографы Голдсмита очень редки, и даже из существующих некоторые вызывают сомнения. К таким относится экземпляр первого издания «Священника» с надписью «От автора» на титульном листе первого тома. Возможно, надпись подделана или же получатель сделал ее сам, желая не обмануть, а просто указать, откуда у него эта книга. Так как почерк похож на руку Голдсмита, скорее верно первое предположение.
Этот самый экземпляр входил в знаменитую библиотеку Джерома Керна и был продан в 1929 году за 6600 долларов, что в четыре раза больше тогдашней цены за ненадписанного «Священника». Если надпись на книге подлинна, то цена очень низка; а купил ее опытный книготорговец и серьезный исследователь Голдсмита, убежденный в подлинности надписи.
Возможно, знаток не ошибся, потому что видно — надпись написана, а не скопирована, как было бы естественно ожидать в случае подделки. Кроме того, желающие нажиться на подделке почерков могли бы посвятить свои таланты более «прибыльным» авторам, например, Шекспиру, как это с успехом делал некто Сэмюэл Айэрленд.[9] Впрочем, и Голдсмит теперь вполне стоит того, чтобы быть подделанным. Надписанный экземпляр Керна также переплетен с большей изысканностью, чем остальные, а в то время это было обычным для подарочных авторских экземпляров.
VI
Последние каталоги содержат от тридцати пяти до сорока пяти изданий «Священника», вышедших в XVIII веке. Во главе списка стоит, конечно, оригинальное сейлсберийское издание. Разумеется, оно редко, но далеко не так, например, как шесть томов «Тома Джонса» Филдинга.
«Векфильдский священник» представляет собой сложнейшую библиографическую проблему. Много усилий было уже потрачено на ее решение, и еще много лет пройдет, прежде чем все загадки будут отгаданы. Ясно только, что история книги окажется такой же запутанной, как и финансовые дела Голдсмита.
РОБЕРТ БЕРНС
И ЕГО «СТИХОТВОРЕНИЯ»
I
Хутор Моссгил находится на расстоянии мили от Мохлина, шотландского городка. Отсюда до Карлайла, ближайшего крупного английского города, пятьдесят миль — через единственную сухопутную границу между Шотландией и Англией. От Мохлина до другого шотландского городка, Килмарнока, меньше десяти миль. Теперь на поезде или на машине это вообще минутное дело, но и тогда даже у ленивого ходока на весь путь уходило не больше трех часов: жили близко. Но дочь мастера-каменотеса Джин Армор из Мохлина и бедный фермер Роберт Бернс из Моссгила все-таки не были людьми одного круга, даже среди немногочисленного и сравнительно однородного населения тех мест. Однако простой фермер, занимая столь скромное общественное положение, принадлежал к аристократии донжуанов, и можно ли упрекать восемнадцатилетнюю Джин за то, что она, нарушив границы своего круга и возраста, сумела убедиться в этом? С приближением лета 1786 года становилось все более очевидным, что фермер Бернс скоро будет отцом. Он дал Джин письменное подтверждение того, что она его жена, но мастера-каменотеса это нисколько не успокоило. Он не стремился получить в зятья простого парня из Моссгила, тем более поневоле. Имел он на то разные основания. Социальные и денежные соображения играли тут не последнюю роль, но самыми главными были соображения религиозные. Папаша Армор был старой закалки убежденный кальвинист[10]. «Я становился известен как сочинитель стихов, — между тем писал о себе Бернс. — Первым моим поэтическим детищем, увидевшим свет, был сатирический плач о ссоре двух почтенных кальвинистов… Он высмеивал и духовенство, и мирян, и был встречен шумными приветствиями». Папаша Армор вряд ли присоединился к этим приветствиям.
По настоянию отца Джин вернула бумагу Бернсу, а тот опрометчиво решил, что на этом его отцовские обязанности заканчиваются и обнаружил тем самым, что плохо разбирается в законах. В июне все того же года он писал: «Я по-прежнему люблю ее до безумия, хотя и не скажу ей об этом, если встречу». Мудрое решение, особенно если учесть, что несколькими днями раньше он и Мэри Кемпбелл, «горянка Мэри», стоя на противоположных берегах горной речушки и держа над бегущей водой библию, поклялись в вечной любви. Через пять месяцев Мэри погибла, и страсть превратилась в воспоминание, вдохновив Бернса на прекрасную элегию:
Опять с земли ночную тень
Ты гонишь, яркая звезда…
Семь лет назад я в этот день
Расстался с Мэри навсегда.
О, где ты, дорогая тень?
И видишь ли теперь меня,
Как я, простертый на земле,
Лежу, рыдая и стеня?
Мне не забыть свиданья час —
Мне не забыть тот лес густой,
Где Эйр струится, серебрясь,
Где знали мы любовь с тобой…
Я вечно в сердце сохраню
Былого пламень и твой лик,
И твой последний поцелуй
В печальный расставанья миг.
Пер. В. Буренина