После долгих переговоров, лести, уверток и легкого шантажа с внушительными взятками сошлись на том, что госпожа Каролина и госпожа Стефания – это устраивающий все стороны компромисс.
Куда более яростный спор по вопросам этикета произошел между новоиспеченной графиней и юной графиней. Первая же попытка графини д’Шампольон назвать падчерицу по имени закончилась тем, что последняя чуть не откусила голову мачехе. Да, честно говоря, Золушка вообще сделала вид, что это не с ней разговаривают. Позволить же себе обращаться к этой своенравной девчонке, как все окружающие: «моя госпожа», «моя юная госпожа» и «молодая графиня» – урожденная мисс де Уинтерс ну никак не могла!
На рассмотрение посредников в лице старшей придворной дамы госпожи де Фриссон и дворецкого Калибана – были предложены всевозможные варианты, которые были решительно отвергнуты другой стороной. В итоге методом проб и ошибок графиня д’Шампольон стала называть падчерицу «юная леди». Простенько и со вкусом, решила она. Хотя, правду сказать, при пасмурном настроении «юная леди» никак не реагировала на призывы мачехи, а престарелые графские слуги, услышав подобное титулование, в недоумении таращили глаза на бывшую мадам Оливье: кого это она имеет в виду?
Что касается новоиспеченных мадемуазелей Оливье де Уинтерс, то тут даже не обсуждались никакие компромиссы. Наследница графа д’Шампольона для них – исключительно «госпожа молодая графиня», а они для нее – «отпрыски Оливье». Если же требовалось подозвать определенную из сестер, а слуг в качестве посредников поблизости не оказывалось, то юная графиня не стесняла себя: «Эй, Каролина! Что ты повисла на лошади, как мешок с дерьмом?!»
Я думаю, никого не удивлю, если скажу, что между собой мать и дочери называли эту высокомерную особу – Золушка, и даже изредка так обращались к ней напрямую. И надо сказать, без печальных последствий. Свое прозвище, юная графиня носила гордо, как награды ее воинственный предок, отличившийся в легендарной битве при селении Полупенни.
На этот раз, услышав обращение мачехи, Золушка с иронией приподняла брови и перевела взгляд на «отпрысков Оливье». Если их мать была высока и приятно округла, то Каролина и Стефания были просто-напросто громоздкими дылдами. Увы, кровь потомственного торговца Оливье не добавила никаких достоинств к фамильной внешности де Уинтерсов, а некоторые – так заметно затушевала.
Каролина и Стефания были близнецами, но не слишком-то похожими друг на друга. Старшая – Каролина, была ниже ростом, темнее, массивнее, с костистым лицом и замашками владетельной особы. У младшей – Стефании, кость была потоньше, но и жирка побольше. Благодаря рыжеватым кудряшкам и ямочкам на щеках она считала себя тонкой, одухотворенной особой, и попеременно брала уроки рисования, музыки и декламирования. Весь графский двор возблагодарил всемилостивого господа, когда ее учитель музыки получил более выгодное место, и Стефания забросила клавесин.
Их мать считала, что девочки-близнецы – это так мило, и всячески подчеркивала их сходство. Вот и сейчас Каролина и Стефания были одеты в одинаковые сапфирово-синие амазонки, и в модном интерьере парадной спальни сильно смахивали на две грозовые тучки. Им было скучно «в этой деревне», никаких интересных ухажеров благородных кровей в округе не наблюдалось, светская жизнь давно переместилось в столицу, а немногочисленные владетельные дворяне вели размеренную сельскую жизнь, с редкими праздниками и балами.
Мать по мере возможности вбивала в их пустые головы толику практичности, например, пользоваться теми возможностями, что есть. А некоторые из них было ого-го! Так, в столице дочери богатого торговца никак не могли ездить верхом и участвовать в благородном развлечении – охоте. Зато здесь – хоть обскачись! Кроме того, как бы ни раздражали высокомерная наследница и ее флегматичный папаша, но их неоново-голубая кровь и манеры, вскормленные имперским этикетом, – достойны самого тщательного подражания. Вследствие чего, Каролина и Стефания постоянно носили амазонки, готовые в любой момент взгромоздиться на лошадей, и буквально преследовали своим вниманием Золушку.
Золушка могла скрыться от «отпрысков Оливье» лишь в трех местах.
В своей спальне, куда они боялись нос сунуть, получив пару надолго запомнившихся нахлобучек. Да и к тому же покои юной госпожи неусыпно охранял ее двор, состоявший из старой кормилицы покойной принцессы де ла Рошмарироз, сводного молочного брата, назначенного в пажи, боевой горничной Китти и нескольких особо преданных старых слуг.
Лакейская, буфетная, кухня и вся остальная часть замка, оккупированная прислугой, тоже была недоступны для Каролины и Стефании. Нет, войти-то туда они могли, но быстро выскочили бы обратно, встреченные холодным приемом дворни. Впрочем, обе мадемуазель Оливье де Уинтерс даже не могли представить, что благородная девица может проводить время на кухне или в лакейской.
Конюшня, псарня и прочие надворные постройки – еще одно табу для двух столичных штучек. Хотя там проводил немало времени и граф д’Шампольон, но в случае чего Золушке можно было отсидеться среди веселых конюхов, слушая их байки о старых временах и военных походах господина графа, а то и его отца.
Но временами Золушка так уставала бегать от этих привязчивых Оливье, что сдавалась на их милость и часами сонно лежала в кресле на половине графини. После чего можно было встряхнуться и даже поразвлечься.
Юная графиня оценивающе осмотрела экипировку Каролины и Стефании, и вспомнила, как веселились конюхи, первый раз получив приказ из парадной спальни – подобрать пару «изящных лошадок» для дочерей новой графини. «Вот кобылищи-то!» – повторяли слова кормилицы прежней графини, прикидывая вес мадемуазелей и оценивая ассортимент конюшни. Паж Лоран, обожавший свою сводную молочную сестру, на полном серьезе предложил оседлать двух ломовых. После всяких непристойных шуточек и ремарки Золушки, что-де она не собирается следить, смогут ли удержаться в седле эти торговки, конюшня выставила двух крепких и флегматичных кобыл.
«Авось, не убьются», – прокомментировал выбор конюшни граф д’Шампольон.
– По коням! – волевым усилием Золушка выбралась из глубокого кресла. И тут злосчастный столик нашел-таки свой конец. Как и украшавший его мелкий фарфор.
Каролина и Стефания, не зря так долго подражавшие юной графине, резко повскакивали со своих кресел и опрокинули все, до чего можно было дотянуться руками или ногами.
Графиня д’Шампольон с тоской смотрела на окружавшие ее осколки фарфора и обломки резного дерева.
* * *
– А я то думал, ее держали в черном теле! – искренне удивился гоблин из-за бюро.
– Меньше сказки читай, – усмехнулась Фея. – Да и кто это мог сделать? Характер у девушки был – ух! Отец еще мог ее приструнить, но он уже давно взял себе за правило не вмешивать ни в какие семейные склоки. Покойная супруга его хорошо в этом плане выдрессировала, да. К тому же этому благородному господину было лестно, что фамильная сила духа и стремление к победе так явно проявилась в его дочери. Кто там еще?.. Двор и дворня всегда были серьезной силой, но граф давненько исчерпал лимит их доверия, поэтому они единодушно назначили Золушку своей госпожой. Так что не пори чепухи, Грязнопалый!
– И что, мачеха ничего не могла сделать? – не отставал секретарь.
– И каким образом? – с недоумением уставилась на бюро Фея. – Она была пришлая, скромная дворяночка, бывшая жена торговца этого. Ну, богата, конечно. Хитра. Временами жестока. Но всего лишь хозяйка дома, не госпожа. Слуги так ее и приняли. И вздумай она притеснять юную графиню, то вся эта орава двора и дворни устроила бы ей веселую жизнь!.. И что бы она с ними делала? Порола? Так порют такие же слуги, хе-хе. Не было у нее волшебной палочки! – зловеще рассмеялась Фея.
Бюро благоразумно отмалчивалось.
Фея отсмеявшись, с удовлетворением откинулась на спинку кресла и переплела наманикюренные пальцы на животе.
– Ну, на чем там я остановилась? – спросила она у притихшего бюро, из-за которого теперь даже не торчала макушка гоблина.
Бюро осторожно откашлялось и почтительно проскрипело:
– Золушка проводила много времени среди слуг. Кухня была ее вторым домом. Там, у громадного очага юная графиня сидела в старых платьях своей покойной матушки…
– На счет платьев это правда, – перебила секретаря Фея. – Когда эта Оливье носилась по замку с толпой обойщиков, круша все и вся на своем пути, Золушка решила стать очагом сопротивления в новомодном бедламе. Громадную кровать из черного дерева вместе с парчовым балдахином она забрала себе. Правда, пришлось разобрать пару стен, чтобы сие достойное сооружение встало на место. Старые слуги, помнившие блеск императорского двора и все тонкости этикета, также перекочевали в покои юной графини. Ну и чтобы наглядно подчеркнуть свое отличие от выскочек Оливье, Золушка достала из сундуков весь обширный гардероб матери и перешила на себя. – Фея сделала многозначительную паузу и понизила голос. – И чисто, между нами, сама она ничего не шила. Да и не умела! В лучшем случае, попыталась продеть нитку в иголку. – Фея хихикнула, – Но нарочито старомодными платьями и утонченными манерами Золушка ясно показывала свое положение и ставила на место этих Оливье.
